«Я бесплатно чистила конюшню и выдёргивала сорняки»

Как женщины из Украины стали самой уязвимой социальной группой в ЕС

По данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, более 5,6 миллиона человек покинули Украину после 24 февраля и оказались в 44 европейских странах. Это самый крупный миграционный кризис в ЕС со времён Второй мировой войны. 90% беженцев — женщины и дети. Некоторые уезжали из дома второпях, без мобильных телефонов, денег и документов. Теперь они пытаются найти жильё и работу на новом месте. Отсутствие социальных связей, незнание языка, пережитый стресс — всё это ставит беженок в очень уязвимое положение и повышает их риски оказаться в трудовой эксплуатации или столкнуться с абьюзом и насилием.

«Вёрстка» продолжает серию материалов о том, что переживают женщины из Украины (первый текст можно прочитать по ссылке), и рассказывает истории тех, кому пришлось работать за еду, выполнять тяжёлый физический труд, общаться с представителями порноиндустрии и бежать от сексуализированного насилия, оказавшись вдали от дома.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«На нас смотрели как на зверушек»

Светлане (имя изменено) 42 года. До февраля она жила в Киеве и работала адвокатом. Она говорит, что первую неделю после начала боевых действий провела в подвале вместе с родными, прячась от обстрелов.

Когда горожане стали массово эвакуироваться, она решила бежать в Польшу со своей шестилетней дочерью. Мужу и 23-летнему сыну пришлось остаться дома: в Украине объявили всеобщую мобилизацию, и мужчины не могли выезжать за границу.

Покидая дом, Светлана думала о том, что ей повезло. Родители её знакомого, Майя и Виктор (имена изменены), предложили остановиться у них, в маленьком польском городе Глоздко. Не нужно было срочно искать жильё в незнакомой стране.

Светлана поехала в Польшу на собственной машине. Дорога заняла четыре дня. Майя с Виктором встретили её на месте. Оказалось, это пожилые люди, которые вдвоём живут в хорошо обставленном доме площадью в 500 квадратных метров. Она была уверена, что у них сложатся хорошие отношения и общение будет проходить легко и непринуждённо, ведь они сами предложили помощь и к тому же были ей не совсем чужими.

Светлану с дочкой разместили в гостевом строении. По её словам, там было всё, что нужно для комфортной жизни: кухня с необходимой техникой, удобная гостиная с рабочим местом и спальня.

Вопреки ожиданиям, общаться с хозяевами дома оказалось непросто. Светлана говорит, что за два месяца, что она жила в Польше, она ни дня не смогла провести наедине с собой и с дочкой, чтобы просто расслабиться, отдохнуть и поплакать. А после пережитого стресса она в этом очень нуждалась.

В первые недели в дом постоянно приходили гости. Они расспрашивали Светлану о военных действиях, как ей показалось, скорее не из сочувствия, а из любопытства. Отвечать на вопросы ей было эмоционально трудно: муж Светланы в этот момент был на фронте, связи с ним не было из-за плохого интернета в доме, и она очень волновалась.

«На нас смотрели как на зверушек в зоопарке, — рассказывает она. — Одни и те же вопросы задавали по кругу. Пропускать застолья я не могла, потому что Майя настаивала на нашем присутствии».

Находясь в Польше, Светлана продолжала работать удалённо: занималась подготовкой юридических документов для клиентов. Однажды во время рабочего дня Майя пришла в гостевой домик и спросила, не занята ли Светлана чем-то срочным. Убедившись, что гостья может ненадолго прерваться, хозяйка попросила помочь ей убраться дома. Светлана согласилась. Ей показалось, в этой просьбе нет ничего необычного. Но она не ожидала, что уборка будет такой масштабной: несколько часов она мыла полы и окна во всём доме, пока Майя перебирала свои вещи на кухне. Через некоторое время Светлану снова попросили помочь по дому, а вскоре это стало случаться регулярно.

«Из семи дней в неделю примерно пять я была плотно занята бытовой работой, — вспоминает Светлана. — Я бесплатно чистила конюшню и выдёргивала сорняки на участке в четыре гектара. Я мыла огромные панорамные окна в доме строго по технологии, которую Майя считала правильной; мыла уборные, в том числе унитазы. Когда приходили гости, я должна была уже не только поддерживать беседу, но ещё и заменять грязные тарелки на чистые».

Дочка Светланы Настя (имя изменено) — дошкольница. В Киеве она только готовилась поступать в первый класс. Но Майя и Виктор всё равно устроили её в местную школу, так что в конце учебного года она пошла учиться с детьми, которые опережали её по программе. Зато теперь с 7:30 до 15:30 она была на уроках, и никто не мог отвлекать Светлану от уборки. Это никогда не обсуждалось, но у женщины возникло ощущение, что хозяева дома делали это специально.

Она говорит, что до сих пор не может понять, почему у неё не получалось отвечать на просьбы Майи отказом. Светлане казалось, что дело в формулировках. Она даже записывала на бумагу слова хозяйки и перечитывала их, но так и не разгадала, в чём секрет.

Она говорит, что чувствовала давление не только в вопросах быта. Складывалось ощущение, что у Майи есть определённые представления об интересах и потребностях Светланы, и если она им не соответствовала, хозяйка удивлялась.

Например, Майя настаивала на том, чтобы её гостья отправилась на экскурсию по городу, которую организовали специально для беженцев. Хотя самой Светлане хотелось просто побыть дома в тишине, вместе с дочкой. На католическую Пасху хозяева устроили праздник, но Светлана рано ушла из-за стола и отправилась в свой домик, потому что затосковала по родным. На следующий день, когда гуляние продолжилось, Майя стала уговаривать её вернуться к гостям. По словам Светланы, ей пришлось 15 минут объяснять, почему она не хочет веселиться. В итоге пришлось твёрдо сказать: «Я не пойду». При этом создалось впечатление, что хозяйка осталась недовольна отказом.

В другой день Майя принесла домой «огромный» пакет с одеждой, которую местные жительницы собрали для её гостьи. Все вещи выглядели старыми и были Светлане не по размеру. Она говорит, что стала из вежливости их перебирать, а потом увидела среди другой одежды «б/у трусы» и расплакалась.

«Майя решила, что я плачу от благодарности, — вспоминает Светлана. — Она стала меня уговаривать: „Всё в порядке, не переживай, бери эти вещи“. Я взяла только спортивные штаны, а всё остальное вернула. Несколько дней потом я не могла перестать думать про эти поношенные трусы. Но Майя так и не поняла мою реакцию».

«Не оставляй меня одну»

За первые два месяца после начала боевых действий в Украине Польша приняла около трёх миллионов беженцев — больше всех других европейских стран. Государство выделило пособия для добровольцев, которые решили оказать помощь украинцам. Предполагалось, что хозяева в течение нескольких месяцев будут получать по 40 злотых в день на каждого постояльца, чтобы обеспечить их всем необходимым.

Светлана знала, что Майя и Виктор получали по 80 злотых в сутки за то, что приютили их с дочкой. В сумме выходило 600 долларов в месяц. И хотя супругам полагалось тратить эти пособия на еду и вещи для Светланы и Насти, всё необходимое она покупала на собственные деньги. Она говорит, что ни разу ни о чём не попросила хозяев дома.

«К нам приезжали социальные службы, и на их вопросы я отвечала, что всё замечательно, лишь бы меня просто не трогали, — вспоминает она. — Но я была на грани нервного срыва, и моё состояние передавалось дочери. Дошло до того, что ребёнок боялся среди бела дня оставаться в комнате наедине с собой, когда я просто выходила в туалет. Она бежала за мной и говорила: „Мамочка, пожалуйста, не оставляй меня одну“».

По словам Светланы, в какой-то момент она почувствовала, что не справляется с ситуацией и ей нужна психологическая помощь. Она стала заниматься со специалистом онлайн. Та выслушала её историю и сказала, что происходящее в доме Майи и Виктора — ненормальная ситуация. Психолог рассказала Светлане, что такое эмоциональное насилие и как его распознать, и та заметила, что многие признаки наблюдаются в поведении хозяев дома.

Через некоторое время она решила уехать в Турцию к подруге. Майя и Виктор удивились, когда Светлана рассказала им о своём решении: они рассчитывали, что она и дальше будет жить в гостевом домике, а они продолжат ей «помогать». Но она была рада с ними проститься. В июне, когда обстановка вокруг Киева уже была относительно безопасной, Светлана вернулась домой к мужу и сыну.

Как объясняет Вера Грачёва, консультант ОБСЕ и президент Межрегионального движения «Альтернатива» против торговли людьми, такие истории можно расценивать как преступления. Несмотря на то, что у Светланы никто не забирал паспорт, не угрожал и формально ни к чему не принуждал, то, что она делала, нельзя назвать добровольной работой или «несправедливой ситуацией».

«Абсолютно любой труд должен оплачиваться, — говорит Грачёва. — Если этого не происходит, уместно говорить об эксплуатации и о подневольном положении, при котором человек думает, что у него нет иного выхода. Даже если на словах потерпевшая сама согласилась заниматься этим трудом».

Сейчас, когда Европа переживает небывалый гуманитарный кризис, огромное количество людей попадает в эксплуатацию. Чаще всего это женщины. Многие из них в силу обстоятельств оказались вдали от дома, без денег и родных. Кто-то становится жертвой «классической» торговли людьми, когда злоумышленники отбирают у человека документы и заставляют выполнять тяжёлый физический труд. Другие оказываются втянуты в проституцию. А некоторые попадают в «серую» зону и, как Светлана, выполняют якобы добровольную работу, от которой на самом деле не могут отказаться, потому что находятся в очень уязвимом положении.

В период с 24 февраля по 16 марта Международная организация миграции приняла около 12 100 запросов через национальную бесплатную консультацию для мигрантов и горячую линию по борьбе с трудовой эксплуатацией и торговлей людьми. Это были звонки от беженцев и переселенцев, оказавшихся в беде, а также от волонтеров, которые оказывали им помощь. Сколько женщин из Украины могут прямо сейчас находиться в трудовой эксплуатации без возможности позвать на помощь, посчитать невозможно.

Кто-то в таких ситуациях годами не может разорвать незаконные трудовые отношения и обратиться за помощью. Кто-то боится общаться с полицией и правозащитниками, потому что втянут в незаконный бизнес. Третьи просто не подозревают, что над ними совершается насилие.

Как объясняет Грачёва, если человек пользуется чужой беззащитностью и уязвимостью в собственных целях и извлекает из этого прибыль, будь то деньги или бесплатный труд, он совершает правонарушение. «Но если при этом не было составлено какого-либо трудового договора, который был нарушен, доказать такое правонарушение бывает очень сложно».

Международная организация La Strada в апреле отметила, что риски трудовой эксплуатации в будущем продолжат расти, потому что конфликт по-прежнему в острой фазе, и миллионы беженцев «сталкиваются с необходимостью поселиться на более длительный срок в других европейских странах и получить доступ к рынку труда».

Иллюстрация: Валерия Римкевич

«Ещё чуть-чуть, и всё наладится»

Часто, оказавшись в новой стране незапланированно, люди переживают много кардинальных изменений, связанных с работой и новой языковой средой. Эти изменения могут оказаться тяжёлыми или неприятными.

«Если ты едешь в ЕС из довольно патриархальной страны и не знаешь языка, твоё образование мало что значит, — говорит фем-исследовательница и создательница проекта FemPodmoga Жанна Черненко. — Ты могла быть директором музея, проехать долгий путь, а потом осесть в Голландии и стать помощницей фермера».

В новой среде люди, которые на родине жили благополучно и были всем обеспечены, могут столкнуться с серьёзными финансовыми трудностями. Это ещё один фактор, который повышает риск человека оказаться в эксплуатации. Причём, как говорится в исследовании УНП ООН, именно этот фактор — один из наиболее часто выявляемых.

Елене (имя изменено) 50 лет. Весной она приехала в Чехию из Одессы вместе со своей младшей дочерью. Она говорит, что рассчитывала быстро найти работу, но оказалось, что вакансий очень мало: рынок труда переполнен переселенцами и беженцами, которые прибыли в страну раньше.

Агенты по найму посоветовали ей отправиться в город Бор: рядом с ним есть заводы и фабрики, и на них часто требуются работники. Она поехала туда и поселилась в общежитии, где уже находились другие беженки. Все они тоже искали работу.

Вскоре одно из агентств по найму предложило Елене вакансию на местном складе: искали пятерых женщин, которые могли бы ездить «на специальных машинах» и перевозить коробки с товарами. Елена согласилась. Но в первый же день условия труда изменились.

«Нам сказали, что управлять машинами нас будут учить позже, а для начала надо будет поработать грузчиками: разгружать фуры с огромными коробками, — говорит Елена. — Деваться было некуда — мы уже переехали в местное общежитие и перевезли вещи, а другой работы не было. Первую неделю я была в шоке, от физической нагрузки болели руки и ноги. За нами следила куратор, и я несколько раз просила её перевести меня на другую работу, но она мои просьбы игнорировала».

Грузчицей Елена проработала месяц. Её зарплата составляла около 850 крон в день — это чуть больше двух тысяч рублей. В Одессе она привыкла к совсем другой жизни: там Елена занималась недвижимостью, у неё был хороший заработок и частный дом. Она говорит, что перемены дались ей тяжело, она нервничала из-за денег и будущего. Но старалась держать себя в руках, чтобы плохое настроение не передавалось дочери.

Недавно знакомые помогли Елене с жильём в Праге: предоставили свободную квартиру с условием, что она будет оплачивать коммунальные услуги. Теперь она подыскивает более подходящую работу, например, просматривает вакансии для нянь. Но и там условия часто оказываются жёсткими. «Все предлагают работать по 12 – 14 часов в день, — говорит Елена. — А мне ведь надо и своим ребёнком заниматься».

Вера Грачёва из «Альтернативы» говорит, что подобные ситуации происходят повсеместно с женщинами всех возрастов. Их могут обманывать с условиями работы или предлагать подработки, где нужно заниматься тяжёлым физическим трудом за крошечную зарплату.

Даже если формально в такой ситуации работодатель не нарушает закон, его действия трудно назвать честными, ведь он пользуется уязвимым положением работника, которому больше некуда пойти.

При этом, по словам Грачёвой, многие люди, которые оказываются в трудовой эксплуатации или сталкиваются с обманом, до последнего не осознают, в какой ситуации они оказались, или отказываются это признавать. Бывает, что они успокаивают себя: «Это временно. Ещё чуть-чуть, и всё наладится». Часто это объясняется работой защитных механизмов психики, помогающих справиться с травмой.

«У нас в борделях будут новые девушки»

Вовлечение в проституцию и секс-траффикинг (принуждение к проституции силой или шантажом, перевозка или продажа людей для сексуализированного насилия. — Прим. ред.) — распространённые виды эксплуатации, от которых чаще всего страдают женщины и дети.

Представители Европейской сети мигранток (European Network of Migrant Women) считают, что конфликт в Украине неминуемо повысит количество случаев торговли людьми на территории ЕС, а на рынке «секс-услуг» в ближайшее время может оказаться больше украинок.

Волонтёры, которые работают в Европе, говорят, что уже в первые недели после начала «спецоперации» они стали замечать подозрительных мужчин, которые караулили беженок на вокзалах и возле границ. Они избирательно подходили к молодым девушкам и предлагали им некую работу на выгодных условиях.

Екатерина живёт в Дюссельдорфе. Вместе с другими добровольцами она регулярно встречала украинок, которые приезжали в город: помогала сориентироваться в новой языковой среде и найти дорогу. Она рассказывает, как однажды заметила мужчину, который явно выделялся в толпе волонтёров. Он был одет в дорогие вещи, а в руках у него был пакет из дорогого магазина. При этом на нём была медицинская маска, надвинутая «по самые глаза».

Одна из украинок, которая только что прибыла в Дюссельдорф, подошла к Екатерине и попросила рассказать, в какие города оттуда можно доехать. Та начала отвечать, и в этот момент мужчина с пакетом подошёл ближе.

«Он начал просить меня: „Скажите ей, что я ей всё куплю, со мной у неё не будет никаких проблем. У меня есть деньги, и я хочу помочь адресно“, — говорит Екатерина. — Я предложила ему контакты украинской церкви и разных благотворительных фондов, которым он мог бы предложить свою помощь. Но он отказался. Якобы он боится, что пожертвования не дойдут до адресатов. И снова настаивал на том, что хочет помогать именно этой женщине».

Екатерине запомнилось, что женщина, которая так заинтересовала незнакомца, была яркой внешности: с тонкой талией, кудрявыми волосами. Пока они общались, мужчина несколько раз подходил к ним и повторно предлагал своё участие. Вдруг Екатерина поняла, что читала о подобных случаях в волонтёрских чатах. Ей стало ясно, что этот мужчина не просто навязчивый самаритянин, а скорее всего, действует по определённой схеме.

Она отвела украинку в сторону и показала ей памятку по безопасности женщин от проекта FemPodmoga. В ней были рекомендации, как вести себя на границе, в пути, на вокзале, в приёмных пунктах и дома у хозяев жилья. В памятке говорилось о людях, которые могут выхватывать женщин из толпы и навязчиво предлагать помощь, не представляясь при этом.

«Девушка прочитала текст, а потом убежала как ошпаренная. Она очень-очень испугалась, — вспоминает Екатерина. — Мне тоже было страшно, я не могла собраться. Но всё же обратилась к местному чиновнику, который находился на месте встречи беженцев. Оказалось, он тоже уже обратил внимание на этого мужчину. Мы вместе подошли к нему».

В разговоре с чиновником незнакомец повторил «легенду» о том, что хочет оказать адресную помощь, и под диктовку наскоро записал контакты нескольких фондов, поддерживающих украинцев. Потом он быстро скрылся. Чем дольше Екатерина думала об этой ситуации, тем яснее она понимала, что её можно было трактовать вполне однозначно. «Думаю, на моих глазах произошла попытка вовлечь женщину в проституцию», — говорит она.

Теперь, рассказывая об этой истории, она вспоминает те дни, когда на границу стали прибывать первые потоки беженцев. Тогда в волонтёрских чатах появились скриншоты из соцсетей местных жителей. На одном из них был комментарий, оставленный мужчиной: «О, значит, у нас в борделях будут новые девушки».

«Как только человек даёт беженке одеяло, он может повести её куда угодно»

«Когда люди бегут от войны и покидают регион, подвергающийся обстрелам, у них может притупляться чувство опасности», — говорит исследовательница Жанна Черненко. Иногда беженцам приходится проводить на границах по двое суток без полноценного сна, еды и медицинской помощи. На фоне физического и эмоционального истощения базовые потребности становятся особенно важны. Оказавшись на безопасной территории, человек старается как можно скорее их восполнить.

«95% волонтеров — люди, которые неравнодушны к чужой беде и действительно хотят поделиться тем, чем могут, чтобы помочь беженцам, но есть исключения, — объясняет Черненко. — Представьте: вокруг поле, вам ужасно холодно, а в очереди перед вами толпы людей. И вдруг появляется кто-то с тёплыми вещами. Как только человек даёт беженке одеяло, он может повести её куда угодно. Кто первый тебе помог, тому ты и будешь верить. Это ситуация полного доверия и, безусловно, дисбаланса власти».

Исследовательница объясняет, что подобным образом могут вести себя и люди, которые вовлекают женщин в проституцию. При этом злоумышленник может долгое время не упоминать ни о работе, ни о заработке, вести себя как другие добровольцы. В таком случае заметить какие-либо тревожные знаки очень сложно.

Потом, через несколько дней после того, как сутенёр предоставил женщине жильё и купил необходимые вещи, он вдруг объявляет, что всё это стоит денег, и предлагает работу.

Впрочем, бывает и так, что злоумышленники даже не пытаются притворяться добровольцами. Европейские волонтёры говорят, что им не раз встречались вакансии, авторы которых были явно связаны с траффикингом.

Например, в немецкой группе помощи беженцам «Мост» в марте появилось объявление на русском языке о поиске девушек для работы в эротическом салоне. Пост написала женщина. Она обещала встретить соискательниц в аэропорту, оформить разрешение на работу и платить до 500 евро в день. Среди преимуществ работы она отметила постоянных клиентов, «уютные апартаменты» и «семейную обстановку» (скриншот есть в распоряжении редакции. — Прим. ред.). Этот пост быстро удалили из группы.

«Нам показывали объявление, которое на проверку оказалось вовлечением в вебкам („секс-услуги“ онлайн. — Прим. ред.), хотя сформулировано оно было как приглашение в онлайн-сервис, где можно демонстрировать свои таланты за донаты, — рассказывает Черненко. — В таких случаях подвох можно обнаружить, если у тебя есть опыт и время. Например, можно показать его подругам, которые интересуются вопросами феминизма. Они посмотрят на текст и сразу всё поймут». Но если женщина устала и пережила огромный стресс, у неё может не найтись ни сил, ни времени, ни ресурсов на то, чтобы распознать обман.

Иллюстрация: Валерия Римкевич

Как объясняет исследовательница, есть несколько советов, которые помогут снизить риски оказаться в эксплуатации. Главное — постоянно поддерживать связь с кем-то. Это могут быть волонтёры, сотрудники НКО, знакомые, которые тоже недавно пересекли границу, или даже родственники, которые находятся далеко. Если они не помогут выпутаться из опасной ситуации, то хотя бы забьют тревогу.

Также стоит договориться с родными или близкими об условном сигнале SOS. Это может быть кодовая фраза или даже пустое сообщение. «Преступники часто позволяют позвонить близким подконтрольно, чтобы людей не искали, — говорит Вера Грачёва из „Альтернативы“. — В качестве кода можно использовать безобидный вопрос. Например: „Огурцы уже зацвели?“ или „А как наша кошка поживает?“». Услышав такой сигнал, человек, с которым вы вышли на связь, должен понять, что нужно звонить в полицию или искать другую помощь.

«Вещи забирали с полицией»

Анна, волонтёр из Берлина, рассказывает, что в апреле помогла двум несовершеннолетним студенткам из Украины сбежать от угрозы сексуализированного насилия.

В тот день мужчина пенсионного возраста спросил студенток, которые только что прибыли в город, нужно ли им бесплатное жильё. Они решили принять предложение и сели к незнакомцу в машину. Он привёз их к себе домой и показал отдельную комнату, в которой они будут спать. Ни сам мужчина, ни какие-либо действия с его стороны не внушали опасений — однако девушки не знали немецкого языка, и это осложняло их коммуникацию.

Когда студентки собирались ложиться спать, мужчина вдруг зашёл в их комнату совершенно раздетый. Они испугались и выбежали из квартиры, оставив там свои вещи и документы.

«Дальше они добрались до вокзала и нашли нас, волонтёров, — рассказывает Анна. — Их вещи мы забирали уже с полицией. В отделении мужчина сказал, что всё было по обоюдной договоренности. Это враньё. Одна девушка выбегала из дома в куртке поверх пижамных штанов».

Где студентки находятся сейчас, Анна точно не знает. Некоторое время она поддерживала с ними связь, но потом они перестали появляться в соцсетях. Последнее, что Анна о них слышала, — это то, что им удалось вернуться домой, в Украину.

Так происходит часто: волонтёры помогают женщинам, но не могут дальше отслеживать их судьбу и быть уверенными, что с ними всё в порядке. Беженцы и беженки перемещаются из одного города в другой в поисках работы, заводят новые мобильные номера, а иногда просто не отвечают на сообщения, потому что заняты оформлением документов или решают вопросы с жильём.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Извините, пожалуйста. И не злитесь»

Волонтёр Дарья живёт в Праге. Она несколько раз помогала украинкам, прибывшим в Чехию, оформлять документы и искать работу. В марте она разместила у себя дома семью из Чернигова — 55-летнюю Ирину, её дочку и внука (имя и город изменены. — Прим. ред.).

«Перед этим со мной связались мои родители из Сибири, — говорит Дарья. — Их знакомый в панике искал кого-то, кто сможет принять эту семью в Чехии. Я решила помочь».

Ирина, приехав в Прагу, тут же начала искать новую работу на русскоязычных сайтах. Она увидела несколько объявлений от одного и того же предпринимателя: он искал рабочих на шоколадную фабрику, на производство упаковки кофе и чая, на завод по изготовлению ковриков. Также он приглашал женщин на вакансии горничных в одну из местных гостиниц. Все эти вакансии казались вполне приемлемыми.

Ирина связалась с предпринимателем, и он ответил, что интересовавшие её позиции уже закрыты. К тому же, по его словам, с украинским гражданством женщину может быть трудно оформить на официальную работу. Но он предложил ей альтернативу.

«Для хохлов у меня есть одна работёнка, — написал он (скриншот есть в распоряжении редакции. — Прим. ред.). — Не хотите сниматься в фильмах? Может, слышали про знаменитые на весь мир чешские оргии? Вы идеально подходите. Если будете сниматься в фильмах, ваше славное гражданство не помешает».

Ирина постаралась как можно скорее закончить разговор и написала мужчине: «Извините, пожалуйста. И не злитесь». Она также добавила, что гордится своим гражданством и пожелала автору объявлений, чтобы у него всё было хорошо.

«Я выслушала эту историю от Ирины, сильно возмутилась и сказала: „Давайте в полицию после такого“, — вспоминает волонтёр Дарья. — Я подняла на уши судебного переводчика. Но Ирина настояла на том, что не хочет никакой огласки. От одной меня заявление в полицию не приняли. И мы просто обе порыдали над этой историей».

Вскоре после этого случая Ирине и её родным предоставили временное бесплатное жильё на севере Чехии. Работа тоже нашлась — они вместе устроились на предприятие, которое производит молочные продукты.

Дарья говорит, что, вспоминая об этой истории, до сих пор задаётся вопросом: почему в переписке с «предпринимателем» Ирина решила перед ним извиниться?

«Это абсолютный Догвилль»

Сразу несколько волонтёров из разных европейских стран рассказали «Вёрстке», что украинские беженки, с которыми они сталкивались, чувствовали себя обязанными за безвозмездную помощь и неосознанно искали способы отблагодарить за еду или жильё.

Например, исследовательница Жанна Черненко, которая помогает украинкам, рассказала об одной из них — Анне (имя изменено). Та приехала в Нидерланды, и один из добровольцев предоставил ей в качестве жилья небольшой домик на своём земельном участке. В благодарность она решила самостоятельно построить ему сарай.

Работая, Анна сильно поранила руку. Выяснилось, что без медицинской страховки, которой у женщины ещё не было, бесплатная скорая помощь к ней приехать не может. «Возник вопрос, кто будет платить за выезд бригады, — говорит Черненко. — Получилось, она оказалась в финансовой зависимости от человека, который безвозмездно помог ей с жильём. Мы постарались ей объяснить, в чём проблема в такой ситуации, и, к счастью, все друг друга поняли».

Впрочем, Черненко отмечает, что и со стороны хозяина участка было неправильно позволять Анне строить сарай. Тогда проблемы бы и вовсе не возникло.

Юлия (имя изменено) тоже решила отблагодарить человека, который предоставил ей жилье в Германии, и стала ухаживать за его лежачей бабушкой, фактически выполнять работу сиделки. Волонтёры не смогли убедить её в том, что происходящее не норма.

«Менять памперсы бесплатно — это не нормально, — объясняет Жанна Черненко, которая знакома с Юлией. — Это укладывается в рамки трудового рабства. Ты предоставляешь свою помощь, но ты находишься в зависимом положении, поэтому не можешь сказать: „Завтра я уже не буду ухаживать за бабушкой“. Это абсолютный Догвилль — и это опасно».

По словам Черненко, людям, которые берутся помогать беженцам и предоставляют им жильё, стоит постоянно контролировать себя и следить за тем, чтобы невольно не начать эксплуатировать человека или не подвергнуть его опасности. «Было бы полезно задавать себе вопросы: не посоветовал ли ты ему что-то, что на нём плохо отразится? Не поставил ли ты его в положение, когда он постоянно чего-то ждет и уже не может помочь себе самостоятельно?» — объясняет Черненко.

Она добавляет: если беженцу очень хочется отблагодарить волонтёров за помощь, то лучшее, что можно сделать, — это безвозмездно помочь кому-то, кто тоже находится в уязвимом положении.

«Женщина, которую приютили с собаками в Чехии, тут же организовала приют для животных, — пишет Черненко. — Девушка, которой перевели документы на испанский, тут же стала переводить документы для других с украинского на русский. Мальчик, которого я отправила к знакомой за вещами и стареньким ноутбуком, захватил с собой другого мальчика, который тоже оказался в Германии без родителей. Потрясающая мама троих детей, едва оказавшись в польском лагере для беженцев, развернула свою волонтёрскую помощь для сотен человек. И таких историй просто очень много».

Иллюстрация: Валерия Римкевич

Вся нация в положении жертвы

В конце мая координатор ЕС по торговле людьми опубликовала план, который должен повысить защищённость украинских беженцев. Предполагается, что если государственные органы будут сотрудничать с НКО, потенциальных пострадавших получится выявлять раньше.

Координатор также подчеркнула, что на сегодняшний день проблема траффикинга имеет ярко выраженный гендерный характер: 75% потерпевших в ЕС — женщины.

О проблеме говорят и фем-активистки из Украины, России и стран Европы. Они создали петицию с требованием защитить беженок от вовлечения в проституцию. Документ подписали уже более четырёх тысяч человек, и его будут рассматривать в Европарламенте.

Авторы петиции считают, что сейчас вся нация оказалась «в положении жертвы», и предлагают расценивать привлечение любого человека с официальным статусом беженца к «секс-работе» как насильственное. В таком случае даже в тех странах, где такая работа легальна, это будет считаться правонарушением.

«На украинских женщин действительно ведётся охота, — говорит Жанна Черненко. — Всё идёт к тому, что таких преступлений (связанных с эксплуатацией. — Прим. ред.) будет больше. Боюсь, что через пару месяцев мы увидим женщин, которые уже попали в сети сутенёров».

Траффикинг бывает сложно предотвратить. Как объясняет исследовательница, дело в том, что власти часто считают, что торговля людьми — это действия, связанные с непосредственным физическим насилием, «когда кого-то приковали наручниками к батарее или переместили из одного города в другой». Но если преступник не бил пострадавшую, а лишь активно убеждал её в том, что проституция — это «нормальная» работа, то доказать факт злоупотребления властью очень сложно.

И всё же сейчас Европол инициирует международные расследования по фактам подозрительных объявлений с вакансиями, авторами которых могут быть траффикеры.

В конце мая представители четырнадцати стран — членов ЕС провели хакатон: во время него специалисты мониторили 125 онлайн-платформ с предложениями о работе. Выяснилось, что треть из них содержали ссылки на сомнительные предложения о работе. Как минимум шесть онлайн-платформ оказались связаны с разными видами торговли людьми. Девять человек сейчас находятся под подозрением. Полиция начала расследование.

НКО в разных странах ЕС разработали методички по безопасности для беженок: их передают женщинам из Украины, пересекающим границы. Активисты группы FemPodmoga разработали международный справочный бот. В нём можно получить информацию обо всех программах поддержки, существующих в пятнадцати европейских странах, а также найти контакты служб, которые оказывают экстренную помощь женщинам.

Вера Грачева отмечает, что жертвами трудовой эксплуатации становятся не только представители уязвимых социальных групп — этот риск реален для многих. Но каждый случай массового наплыва беженцев «открывает огромные перспективы для криминальных сообществ».

«В трудовой эксплуатации могут участвовать и граждане той страны, в которой находятся беженцы, и граждане той же страны, откуда они выехали, — говорит Грачёва. — Это интернациональные сети. Осознание этого риска — первый шаг к профилактике».

Но, несмотря на защитные меры, которые разрабатываются международными организациями и локальными НКО, по последним доступным данным, на каждые 2275 жертв торговли людьми приходится только один траффикер, которого привлекли к суду. По разным оценкам, в мире удаётся выявить только от 0,5% до 5% всех жертв трудовой эксплуатации и секс-траффикинга.

Иллюстрация на обложке: Валерия Римкевич

Анна Рыжкова