Рождение сына, новые страны, помощь украинцам. Как сложилась судьба героев «Вёрстки» после публикации текстов

Весь год «Вёрст­ка» рас­ска­зы­ва­ла исто­рии о пере­се­лен­цах из Укра­и­ны, волон­тё­рах, акти­ви­стах, кон­тракт­ни­ках, кото­рые отка­за­лись вое­вать, и дру­гих людях, кото­рых так или ина­че затро­ну­ла вой­на. Мно­гие из них нахо­ди­лись в слож­ных ситу­а­ци­ях — выз­во­ля­ли род­ных из зато­че­ния, пере­ез­жа­ли, под­вер­га­лись пре­сле­до­ва­ни­ям. В кон­це года мы спро­си­ли у них, как изме­ни­лась их жизнь после выхо­да мате­ри­а­лов и что про­ис­хо­дит с ними теперь.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«И зайчиков, и волков, и лисичек плохо убивать»

В апре­ле мы рас­ска­зы­ва­ли исто­рию Ека­те­ри­ны Зари­по­вой — житель­ни­цы Туль­ской обла­сти, кото­рая сорва­ла бук­вы Z с окон дет­ско­го сада, куда ходи­ли её сыно­вья. Зари­по­ва ста­ла мест­ной зна­ме­ни­то­стью, а суд назна­чил ей штраф 48 тысяч руб­лей. Мы спро­си­ли Ека­те­ри­ну, как даль­ше сло­жи­лась её судь­ба.

С мая мои сыно­вья не ходи­ли в сад. Мы уеха­ли на море, потом какое-то вре­мя сыно­вья про­ве­ли дома. Но им не хва­та­ло обще­ния, так что сего­дня — после дол­го­го пере­ры­ва — я реши­ла попро­бо­вать сно­ва отве­сти их в садик.

Там ниче­го не изме­ни­лось, всё на сво­их местах. И калит­ка, как рань­ше, сто­ит нарас­паш­ку — захо­ди кто хочет. Но, к сча­стью, на окнах — ново­год­ние укра­ше­ния и сне­жин­ки, а не бук­вы Z.

В целом этих сим­во­лов в горо­де сей­час нет ни на дет­ских садах, ни на шко­лах. Кро­ме одной спорт­шко­лы, кото­рую под­дер­жи­ва­ет «Еди­ная Рос­сия». На лич­ных маши­нах таких накле­ек тоже мало — в основ­ном толь­ко на авто­мо­би­лях Рос­гвар­дии.

Что каса­ет­ся послед­ствий мое­го поступ­ка, то штраф мы выпла­ти­ли. Но пода­ли доку­мен­ты в кас­са­ци­он­ный суд, что­бы оспо­рить реше­ние суда, при­знав­ше­го меня винов­ной. Я осо­бо ни на что не наде­юсь, но про­дол­жаю отста­и­вать свои пра­ва.

После того слу­чая в дет­ском саду меня мно­го отку­да уда­ли­ли. Напри­мер, из чата сади­ка и из груп­пы посёл­ка, где я живу. Я дав­но увле­ка­юсь фото­гра­фи­ей и отправ­ляю сним­ки в круп­ные город­ские паб­ли­ки. Но их теперь пуб­ли­ку­ют, не ука­зы­вая мое­го име­ни.

При этом со мной ста­ли на ули­цах здо­ро­вать­ся незна­ко­мые люди. А неко­то­рые зна­ко­мые, наобо­рот, про­хо­дят мимо, как буд­то не заме­ча­ют. Вче­ра вос­пи­та­тель­ни­ца из сада уви­де­ла меня и пере­шла на дру­гую сто­ро­ну ули­цы. Как буд­то люди боят­ся зара­зить­ся мои­ми мыс­ля­ми и настро­е­ни­я­ми.

Каж­дый день я меч­таю об одном: что­бы всё это закон­чи­лось. Думаю, Дед Мороз нико­гда ещё не полу­чал столь­ко оди­на­ко­вых просьб. Даже мои сыно­вья ска­за­ли: на Новый год они зага­да­ют, что­бы вой­ны не было. Хотя мы с мужем ста­ра­ем­ся не обсуж­дать при них ситу­а­цию и не гово­рить о ново­стях.

Но мне кажет­ся, дети всё чув­ству­ют. А их отно­ше­ние к про­ис­хо­дя­ще­му во мно­гом зави­сит от того, что вло­же­но роди­те­ля­ми. Недав­но мы с млад­шим сыном при­шли в боль­ни­цу. Он уви­дел кар­тин­ки с живот­ны­ми и вдруг гово­рит: «И зай­чи­ков, и вол­ков, и лиси­чек пло­хо уби­вать, да?». Я отве­ти­ла: «Конеч­но». Всех уби­вать пло­хо.

«Точно не останусь в Мариуполе»

В июне вышел один из самых попу­ляр­ных тек­стов «Вёрст­ки» — о рос­сий­ских муж­чи­нах, кото­рые при­гла­ша­ют к себе укра­и­нок пожить бес­плат­но, в обмен на отно­ше­ния, секс, рабо­ту по дому, уход за род­ствен­ни­ка­ми или за детьми. Одна из геро­инь — бежен­ка из Мари­у­по­ля — две неде­ли жила у муж­чи­ны с инва­лид­но­стью в его част­ном доме в Ростов­ской обла­сти и помо­га­ла ему по хозяй­ству. Ока­за­лось, что он рас­счи­ты­вал на отно­ше­ния и был разо­ча­ро­ван, когда узнал, что при­нял у себя бере­мен­ную жен­щи­ну. Мария (имя изме­не­но) была вынуж­де­на вер­нуть­ся в Пункт вре­мен­но­го раз­ме­ще­ния, а потом уехать в дру­гой реги­он. Так она ока­за­лась в чужой стране без жилья и род­ных на позд­нем сро­ке бере­мен­но­сти. Мария рас­ска­зы­ва­ет, как даль­ше сло­жи­лась её судь­ба.

В июле у меня родил­ся сын. Из Ростов­ской обла­сти я уеха­ла в Став­ро­поль, где меня раз­ме­сти­лись в гости­ни­це для бежен­цев. Мы и сей­час тут нахо­дим­ся. Волон­тё­ры помо­га­ют нам с необ­хо­ди­мы­ми веща­ми. Снять какое-то дру­гое жильё у меня по-преж­не­му нет воз­мож­но­сти.

Вче­ра я нако­нец полу­чи­ла рос­сий­ский пас­порт. Без него я не мог­ла подать доку­мен­ты на посо­бие по ухо­ду за ребён­ком и офор­мить меди­цин­скую стра­хов­ку. Теперь нако­нец-то я решу эти вопро­сы. В соци­аль­ной служ­бе мне ска­за­ли, что посо­бие будет состав­лять при­мер­но 900 руб­лей в месяц. Полу­чу — уви­дим, сколь­ко там на самом деле.

После Ново­го года я пла­ни­рую поехать домой, в Мари­у­поль. Уви­деть­ся нако­нец со стар­шим ребён­ком, подать доку­мен­ты, что­бы полу­чить ком­пен­са­цию за раз­ру­шен­ное жильё. Так вышло, что в Рос­сию я при­е­ха­ла совсем без доку­мен­тов. Так что, пока у меня не было пас­пор­та, я не мог­ла отпра­вить­ся в поезд­ку.

Мой стар­ший сын в Мари­у­по­ле сей­час ходит в шко­лу. Вме­сте с отцом они ждут реше­ния по жилью — будут ли наш дом сно­сить. Посмот­рю, как им там живёт­ся, и мы вме­сте при­мем реше­ние — поедет ли ребё­нок обрат­но со мной или оста­нет­ся с отцом. Ему уже идёт 12‑й год, он доволь­но взрос­лый, так что и его жела­ние надо учи­ты­вать.

Но сама я думаю, что точ­но не оста­нусь в Мари­у­по­ле. Мне там будет тяже­ло. Мож­но было бы вер­нуть­ся в Став­ро­поль, но у меня от него оста­лись не очень хоро­шие впе­чат­ле­ния. Не все люди были доб­ро­же­ла­тель­ны. Было непри­ят­но, напри­мер, когда обо мне сплет­ни­ча­ли в род­до­ме — яко­бы я соби­ра­юсь отка­зы­вать­ся от ребён­ка. А у меня таких мыс­лей не было.

Может, полу­чит­ся осесть в Ростов­ской обла­сти или посмот­реть дру­гие горо­да, поду­мать. Спе­шить мне неку­да.

«Сказка про белого бычка»

Летом «Вёрст­ка» выпу­сти­ла текст о том, как рос­си­яне отпра­ви­лись в Луган­скую область выз­во­лять сво­их род­ных из «лаге­ря» для отказ­ни­ков — их дер­жа­ли там про­тив воли, пото­му что они отка­за­лись вое­вать. Один из геро­ев мате­ри­а­ла — Васи­лий (имя изме­не­но) — рас­ска­зы­ва­ет, как сло­жи­лась жизнь его сына после осво­бож­де­ния.

Сра­зу после воз­вра­ще­ния из Луган­ска мое­му сыну предо­ста­ви­ли отпуск. Он отпра­вил­ся к вра­чу и попы­тал­ся доку­мен­таль­но зафик­си­ро­вать болез­ни, кото­рые появи­лись у него на войне. У него была кон­ту­зия, обра­зо­ва­лась малень­кая дыроч­ка в ухе. Врач ска­зал ему: «Тебя ждёт слу­хо­вой аппа­рат». Но, несмот­ря на это, уво­лить­ся из армии сыну не уда­лось. Его рапорт на уволь­не­ние так и не рас­смот­ре­ли.

Неко­то­рых отказ­ни­ков, с кото­ры­ми он вме­сте нахо­дил­ся в Брян­ке, уже после воз­вра­ще­ния домой сно­ва вер­ну­ли в зону бое­вых дей­ствий. Но у мое­го сына пози­ция чёт­кая: он не пой­дёт туда сно­ва и настро­ен реши­тель­но. Даже ска­зал, что луч­ше в тюрь­му, чем воз­вра­щать­ся на фронт. Он гово­рит это не из стра­ха, не из-за жёст­ких усло­вий на фрон­те. Это прин­ци­пи­аль­ная пози­ция, кото­рая у него выра­бо­та­лась.

Чем даль­ше, тем боль­ше людей пере­ста­ют верить в то, что гово­рят рос­сий­ские вла­сти о про­ис­хо­дя­щем. Мне сей­час часто пишут род­ствен­ни­ки моби­ли­зо­ван­ных, чьи мужья, сыно­вья или бра­тья ока­за­лись в такой же ситу­а­ции, как мой сын летом. Они отка­за­лись вое­вать, и из-за это­го их отпра­ви­ли в зато­че­ние.

Люди, с чьи­ми род­ны­ми это слу­чи­лось, рань­ше, как пра­ви­ло, не слы­ша­ли про «лаге­ря» отказ­ни­ков и про Брян­ку. Для них это ока­зы­ва­ет­ся в новин­ку. Неко­то­рые из них и сей­час не пони­ма­ют, что про­ис­хо­дит в Укра­ине. Им ска­за­ли, что муж­чи­ны выпол­ня­ют свой долг, и они пове­ри­ли. Теперь они тре­бу­ют, что­бы моби­ли­зо­ван­ных луч­ше обу­ча­ли и предо­став­ля­ли им луч­шие усло­вия. Мне такие раз­го­во­ры совсем не нра­вят­ся.

Но есть и дру­гие. Те, кто начал пони­мать, что тво­рит­ся. И они хотят толь­ко, что­бы их род­ные вер­ну­лись домой.

Лич­но я за этот год понял, что рос­сий­ская армия — это бес­ко­неч­ное вра­ньё. Если нам рас­ска­зы­ва­ют, что моби­ли­зо­ван­ные отправ­ля­ют­ся на вто­рую и тре­тью линию, что они будут толь­ко рыть око­пы и сидеть в тылу, верить это­му нель­зя. Это оче­ред­ная сказ­ка про бело­го быч­ка.

«Зависимость — единственное, что меня сейчас беспокоит»

В октяб­ре «Вёрст­ка» выпу­сти­ла мате­ри­ал о рос­си­я­нах, у кото­рых после 24 фев­ра­ля нача­лись про­бле­мы с алко­го­лем. Одна из геро­инь — Анна — рас­ска­за­ла, что она сорва­лась после попы­ток лечить алко­голь­ную и нар­ко­ти­че­скую зави­си­мость, поте­ря­ла рабо­ту и не зна­ет, что делать даль­ше. Она рас­ска­зы­ва­ет, что про­изо­шло с тех пор.

Сей­час у меня всё отно­си­тель­но непло­хо. Чуть боль­ше чем две неде­ли назад я узна­ла, что мне одоб­ри­ли ВНЖ в Тур­ции, и я это­му очень рада. Я без­гра­нич­но бла­го­дар­на этой стране и людям, с кото­ры­ми я в ней позна­ко­ми­лась. Сей­час я помо­гаю несколь­ким быв­шим турец­ким жур­на­ли­стам пере­за­пу­стить теле­грам-канал про жизнь в Стам­бу­ле для рус­ских.

У меня всё ещё нет посто­ян­ной рабо­ты. Я пыта­лась заста­вить себя что-то най­ти, но в про­цес­се поня­ла, что, навер­ное, про­сто не хочу боль­ше зани­мать­ся жур­на­ли­сти­кой. Теперь мне пред­сто­ит выбрать себе новое заня­тие.

Что каса­ет­ся отно­ше­ний с алко­го­лем и веще­ства­ми, то всё пло­хо. В какой-то момент я раз­ре­ши­ла себе упо­треб­лять столь­ко, сколь­ко захо­чу. На этом фоне у меня нача­лись про­бле­мы со здо­ро­вьем — физи­че­ским и пси­хи­че­ским. Ино­гда веду себя как цеп­ная соба­ка — бываю очень агрес­сив­ной, несдер­жан­ной. Веще­ства я сей­час не могу достать, пото­му что все, кто рань­ше мне с этим помо­гал, отка­зы­ва­ют­ся. Неко­то­рые из них ска­за­ли, что им не хочет­ся, что­бы я себя уби­ва­ла.

Зави­си­мость — един­ствен­ное, что меня сей­час по-насто­я­ще­му бес­по­ко­ит. Мне слож­но её кон­тро­ли­ро­вать. В про­шлом меся­це я два­жды лежа­ла на капель­ни­цах. Но сей­час я чистая — про­бую завя­зать. Всем зави­си­мым людям хочу ска­зать одно: любую про­бле­му в жиз­ни мож­но решить, пока ты живой. А когда ты мёрт­вый — нель­зя.

«Все очень устали, и пора что-то менять»

В авгу­сте мы рас­ска­зы­ва­ли о том, как жите­ли Укра­и­ны пыта­ют­ся полу­чить меди­цин­скую помощь в Рос­сии, но мно­гие стал­ки­ва­ют­ся с про­бле­ма­ми и бюро­кра­ти­че­ски­ми труд­но­стя­ми. Юлия — волон­тёр­ка, кото­рая помо­га­ла геро­ям мате­ри­а­ла с поис­ком вра­чей и ула­жи­ва­ни­ем фор­маль­но­стей, — рас­ска­зы­ва­ет, как её рабо­та изме­ни­лась с лета и как для неё про­шёл 2022 год.

Недав­но пере­до мной встал вопрос: как вооб­ще празд­но­вать Новый год в этом году? Это ведь празд­ник семей­ный, домаш­ний. А мы рабо­та­ем с людь­ми, кото­рые по девять меся­цев нахо­дят­ся в пунк­тах вре­мен­но­го раз­ме­ще­ния. Как они будут? Что у них есть? Боль­ше все­го меня вол­но­ва­ли дети. Ведь для них Новый год — это чудо, празд­ник, Дед Мороз. Неуже­ли они оста­нут­ся даже без это­го?

Вме­сте с дру­гой волон­тёр­кой — Яной — мы собра­ли день­ги на ново­год­ние подар­ки, заку­пи­ли ёлки и укра­ше­ния, загру­зи­ли всё это в мою маши­ну вме­сте с гума­ни­тар­ной помо­щью и отпра­ви­лись раз­во­зить это по уда­лён­ным ПВР. Соби­ра­лись заехать в четы­ре пунк­та в Рязан­ской обла­сти и три — во Вла­ди­мир­ской. В про­цес­се мы мно­го раз­го­ва­ри­ва­ли с людь­ми. Из раз­го­во­ров ста­ло ясно, что с лета ниче­го осо­бен­но не поме­ня­лось — госу­дар­ство не повер­ну­лось к бежен­цам лицом, у них всё те же слож­но­сти, в том чис­ле и с меди­ци­ной.

В Москве мно­гим очень помо­га­ют волон­тё­ры. Есть целый пул вра­чей, кото­рые доб­ро­воль­но рабо­та­ют с бежен­ца­ми, выпи­сы­ва­ют рецеп­ты, помо­га­ют достать лекар­ства, очки. В реги­о­нах всё слож­нее. Там и мест­ным-то не все­гда лег­ко полу­чить меди­цин­скую помощь. А пере­се­лен­цы стал­ки­ва­ют­ся с откры­той агрес­си­ей, вплоть до того, что им отка­зы­ва­ют в при­ё­мах. Даже тем, кто уже полу­чил рос­сий­ские пас­пор­та.

Их назы­ва­ют «хох­ла­ми», посы­ла­ют. Гово­рят: «Из-за вас наши ребя­та гиб­нут». В Муро­ме мне рас­ска­за­ли, как бежен­цев выго­ня­ли из хра­ма, с рын­ка, из цен­тра гума­ни­тар­ной помо­щи. Есть про­бле­мы с устрой­ством на рабо­ту. Мно­гие рабо­та­ют неле­галь­но, и их обма­ны­ва­ют на день­ги. От безыс­ход­но­сти люди пьют.

Мы объ­е­ха­ли все запла­ни­ро­ван­ные ПВР и собра­лись домой. Дети были очень рады, а у нас остал­ся один слад­кий пода­рок — в Муро­ме нам его люди суну­ли с собой. Мы реши­ли, что вер­нём­ся в Моск­ву, выпьем вина и вме­сте съе­дим эти кон­фе­ты. Но нас занес­ло на трас­се, и мы столк­ну­лись с авто­мо­би­лем, кото­рый ехал по встреч­ной поло­се.

Когда я очну­лась от уда­ра, пер­вым, что я уви­де­ла, были эти рас­сы­пав­ши­е­ся кон­фе­ты из слад­ко­го подар­ка. Моя маши­на до сих пор сто­ит раз­би­тая на штраф­сто­ян­ке непо­да­лё­ку от места ава­рии.

Я поня­ла: сей­час надо на какое-то вре­мя оста­но­вить­ся и хоро­шо поду­мать, что делать даль­ше. Из всех волон­тёр­ских чатов я пока уда­ли­лась. Мне кажет­ся, нуж­но гло­баль­но реструк­ту­ри­ро­вать систе­му помо­щи бежен­цам. Сей­час она ещё едет по ста­рым рель­сам и на ста­ром топ­ли­ве, но это ско­ро совсем пере­ста­нет рабо­тать. Все очень уста­ли, и пора что-то менять.

«Ты меня из-под земли достанешь»

В нояб­ре «Вёрст­ка» писа­ла текст о жен­щи­нах, чьи род­ствен­ни­ки нахо­дят­ся в ново­си­бир­ской ИК-14. Они боя­лись, что их род­ных завер­бу­ют в ЧВК Ваг­не­ра и отпра­вят на вой­ну. 3 нояб­ря они про­ве­ли сход у коло­нии, тре­буя рас­ска­зать, что про­ис­хо­дит с заклю­чён­ны­ми. Одна из жен­щин — Ната­лья — рас­ска­зы­ва­ет, что про­изо­шло даль­ше с её мужем.

В нояб­ре мы отпра­ви­лись к коло­нии, что­бы полу­чить хоть какую-то инфор­ма­цию о наших близ­ких: как они, что с ними про­ис­хо­дит. К тому момен­ту с ними дав­но уже не было свя­зи, толь­ко слу­хи о том, что по коло­ни­ям Ново­си­бир­ской обла­сти ездит ЧВК.

Мы про­си­ли хотя бы пяти­ми­нут­ные сви­да­ния с род­ны­ми. Но ника­ких сви­да­ний нам не дали. Зато мы встре­ти­ли толь­ко что осво­бо­див­ше­го­ся заклю­чён­но­го. Он рас­ска­зал, что в коло­нию дей­стви­тель­но при­ез­жа­ли вер­бов­щи­ки, и назвал фами­лии тех, кто запи­сал­ся в ЧВК. Сре­ди них ока­зал­ся мой муж.

Но наш сход и то, что о нём напи­са­ли в СМИ, очень силь­но повли­ял на ситу­а­цию. Муж­чин, чьи род­ствен­ни­цы при­ез­жа­ли в тот день к коло­нии, в ито­ге не забра­ли. Мой муж остал­ся в лаге­ре. Всё пото­му, что была оглас­ка, кон­крет­ные име­на и фами­лии.

Есть слу­хи, что ско­ро при­дёт с вер­бов­кой и Мини­стер­ство обо­ро­ны. Но мой муж ска­зал: «Наташ, ты не пере­жи­вай, если не будет свя­зи, то знай, что я точ­но нику­да не поеду, пото­му что я уве­рен, что ты меня из-под зем­ли доста­нешь, где бы я ни был». Поэто­му сей­час всё хоро­шо.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Война может в любой момент постучаться в двери»

Осе­нью мы писа­ли о том, как мно­гие рос­сий­ские вра­чи, спа­са­ясь от моби­ли­за­ции, пере­еха­ли за гра­ни­цу. В Рос­сии из-за это­го сни­зи­лось каче­ство и коли­че­ство меди­цин­ской помо­щи, а сами спе­ци­а­ли­сты в новых стра­нах вынуж­де­ны были искать новую рабо­ту. Алё­на (имя изме­не­но) пере­еха­ла в Казах­стан. Она рас­ска­зы­ва­ет, как обу­стро­и­лась на новом месте.

С тех пор, как вышел мате­ри­ал, нам с мужем уда­лось лега­ли­зо­вать­ся в Казах­стане, теперь мы име­ем пра­во офи­ци­аль­но рабо­тать. Ещё мы сме­ни­ли город — пере­еха­ли из Аста­ны в Алма­ты. Аста­на пока­за­лась нам очень холод­ной, кро­ме того, в Алма­ты мужу пред­ло­жи­ли инте­рес­ную рабо­ту. Сей­час мы сни­ма­ем жильё. Оно доволь­но доро­гое, и мы всё наде­ем­ся, что цены нач­нут сни­жать­ся.

В Рос­сию мы воз­вра­щать­ся не соби­ра­ем­ся. Настра­и­ва­ем­ся на то, что нуж­но устра­и­вать­ся здесь, как бы ни было слож­но. Конеч­но, очень тянет домой. Посе­ща­ют мыс­ли о том, что­бы вер­нуть­ся назад. В такие момен­ты я захо­жу в теле­грам-кана­лы с ново­стя­ми, и меня быст­ро отпус­ка­ет.

Я дума­ла, что было бы, если бы мы оста­лись в Рос­сии. Но, про­смат­ри­вая инста­гра­мы остав­ших­ся кол­лег, я не пони­маю, как мог­ла бы жить спо­кой­но, зная, что вой­на может в любой момент посту­чать­ся в две­ри, что мужа могут забрать. Для нашей семьи уехать было един­ствен­ным пра­виль­ным реше­ни­ем.

Да, здесь не сахар. Мно­го труд­но­стей, обще­ство дру­гое, мно­гие момен­ты пока непо­нят­ны. Но со всем мож­но спра­вить­ся. Жить за рубе­жом точ­но мож­но. А глав­ное — это без­опас­ность.

Облож­ка и иллю­стра­ции: Рим Сай­фут­ди­нов

Редак­ция «Вёрст­ки»