«Никаких выплат тебе не будет, ясно?» Как мобилизованный из Саратова получил инвалидность и оказался в СИЗО

Житель Сара­то­ва Павел Г. рабо­тал на шах­те, но с нача­лом моби­ли­за­ции ока­зал­ся на фрон­те. За вре­мя уча­стия в войне он отси­дел в яме, отслу­жил в отря­де «Шторм Z», полу­чил ране­ние и инва­лид­ность, вер­нул­ся домой, а теперь ока­зал­ся в СИЗО. Мест­ные СМИ писа­ли, что сара­то­вец пытал­ся запу­стить кок­тей­ли Моло­то­ва в зда­ние бюро суд­мед­экс­пер­ти­зы. Отец экс-моби­ли­зо­ван­но­го утвер­жда­ет, что в бутыл­ках была не зажи­га­тель­ная смесь, а вода. «Вёрст­ка» рас­ска­зы­ва­ет, как вой­на изме­ни­ла жизнь и при­ве­ла под след­ствие одно­го жите­ля Сара­то­ва.

Редак­ция не пуб­ли­ку­ет пол­ное имя Пав­ла по прось­бе его род­ствен­ни­ков.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Он решил их напугать»

В кон­це янва­ря в сара­тов­ских медиа появи­лись ново­сти с заго­лов­ка­ми: «Инва­лид соби­рал­ся сжечь сотруд­ни­ков бюро меди­цин­ской экс­пер­ти­зы». В замет­ках сооб­ща­лось, что муж­чи­на подъ­е­хал на машине к зда­нию бюро меди­ко-соци­аль­ной экс­пер­ти­зы и стал гото­вить «кок­тей­ли Моло­то­ва».

«Его под­руч­ны­ми сред­ства­ми были тряп­ки, стек­лян­ные бутыл­ки и 10-лит­ро­вая кани­стра с соляр­кой. Зло­умыш­лен­ни­ка заме­ти­ли оче­вид­цы. Они позво­ни­ли в поли­цию, а сило­ви­ки опе­ра­тив­но при­бы­ли и задер­жа­ли муж­чи­ну», — гово­ри­лось в пуб­ли­ка­ции одно­го из реги­о­наль­ных медиа.

Как ста­ло извест­но «Вёрст­ке», этим муж­чи­ной ока­зал­ся 42-лет­ний житель Сара­то­ва, экс-воен­но­слу­жа­щий Павел Г. На тот момент он уже боль­ше года пытал­ся добить­ся реа­би­ли­та­ции, лече­ния и стра­хо­вых выплат, рас­ска­зал «Вёрст­ке» его отец Нико­лай.

«В этом меду­чер­жде­нии ему ска­за­ли, них­ре­на ты ниче­го не добьёшь­ся и хрен тебе, а не выпла­ты, — гово­рит Нико­лай. — Он решил их напу­гать. У него сра­зу баш­ку пере­кли­ни­ло. Он под­вёз туда кани­стру с водой, начал раз­ли­вать её в бутыл­ки. Тут кто-то уви­дел, вызвал Рос­гвар­дию, его задер­жи­ва­ют и аре­сто­вы­ва­ют по ста­тье о попыт­ке убий­ства одно­го и более лиц общео­пас­ным спо­со­бом. Сей­час он нахо­дит­ся в СИЗО».

«Нас посадили в яму»

До вой­ны Павел рабо­тал шах­тё­ром в Нориль­ске. Неза­дол­го до нача­ла моби­ли­за­ции он при­е­хал в отпуск в Сара­тов и вско­ре полу­чил повест­ку. Отец Пав­ла — под­пол­ков­ник ФСБ в отстав­ке. Млад­ший брат — воен­ный. Сомне­ний, идти ли по повест­ке в воен­ко­мат, как поз­же рас­ска­жет сам Павел, у него не было, хотя отец и пытал­ся его отго­во­рить. Мень­ше чем через неде­лю после нача­ла моби­ли­за­ции, 28 сен­тяб­ря, Пав­ла уже напра­ви­ли в 1199‑й полк на долж­ность стрел­ка.

Спу­стя пол­го­да служ­бы, в апре­ле 2023 года, Павел впер­вые ока­зал­ся в СМИ. Он запи­сал видео­об­ра­ще­ние из так назы­ва­е­мой «ямы». Такие выры­тые в зем­ле ямы, глу­би­ной несколь­ко мет­ров, после нача­ла моби­ли­за­ции появ­ля­лись вдоль всей линии фрон­та. Как уже рас­ска­зы­ва­ла «Вёрст­ка», воен­но­слу­жа­щих сажа­ли туда в каче­стве меры нака­за­ния, напри­мер, за непо­ви­но­ве­ние или про­ступ­ки, а так­же — и для устра­ше­ния.

«Нас поса­ди­ли в яму. Такое про­ис­хо­дит в 99 [1199] пол­ку. И коман­дир пол­ка [пол­ков­ник, Андрей] Пой­до всё это при­вет­ству­ет», — гово­рил в видео­об­ра­ще­нии Павел и про­сил воен­ную про­ку­ра­ту­ру при­звать коман­ди­ра к ответ­ствен­но­сти.

Как поз­же рас­ска­зы­вал сам Павел и как повто­ря­ет его отец, тогда несколь­ких его сослу­жив­цев изби­ли и поме­сти­ли в выры­тую в зем­ле яму за упо­треб­ле­ние пива. Павел всту­пил­ся за них и тоже вско­ре ока­зал­ся в яме, отку­да и запи­сал видео. Там он про­был око­ло деся­ти дней. После осво­бож­де­ния «Вёрст­ке» уда­лось с ним свя­зать­ся.

«Нам запре­ти­ли со все­ми общать­ся, выхо­дим на пост без касок, без ору­жия, ото­бра­ли всё, — гово­рил Павел в раз­го­во­ре с кор­ре­спон­ден­том „Вёрст­ки“. — Идёт гноб­ле­ние, нецен­зур­ная брань в наш адрес, роту настра­и­ва­ют про­тив нас, рас­ска­зы­ва­ют, что нас поса­дят».

Павел доба­вил — хотя его сослу­жив­цев нака­за­ли за пьян­ство, сами коман­ди­ры регу­ляр­но упо­треб­ля­ют алко­голь на пози­ци­ях. Это и заста­ви­ло его всту­пить­ся за дру­гих моби­ли­зо­ван­ных. Кро­ме того, сослу­жив­цы Пав­ла жало­ва­лись на кор­руп­цию и воров­ство гума­ни­тар­ной помо­щи со сто­ро­ны коман­до­ва­ния.

«Тут рыба гни­ёт с голо­вы, — гово­рил он. — Сам [Андрей] Пой­до себе поз­во­ля­ет ночью пья­ный кри­чать. Про­сит под­чи­нён­ных при­не­сти ему сле­ду­ю­щую бутыл­ку. Они сами поз­во­ля­ют себе пить».

В тот пери­од видео Пав­ла с прось­бой нака­зать коман­до­ва­ние, а так­же ана­ло­гич­ные сооб­ще­ния дру­гих воен­но­слу­жа­щих нашли ответ: на них обра­ти­ли вни­ма­ние в воен­ной про­ку­ра­ту­ре — на пози­ци­ях нача­лись про­вер­ки. Сотруд­ни­ки ведом­ства бра­ли пока­за­ния у само­го Пав­ла и его сослу­жив­цев. Прав­да, ход этим мате­ри­а­лам так и не дали.

«Нас вче­ра опять на бесе­ду со сле­да­ком вози­ли, — гово­рил в тот пери­од дру­гой воен­но­слу­жа­щий из того же под­раз­де­ле­ния. — Туда-сюда, сло­во за сло­во, это всё хуй­ня, гово­рит. Что вы тут гово­ри­те, что не гово­ри­те, у Пой­ды, блять, дру­жок какой-то, гене­рал, вме­сте учи­лись они. Дело нахуй закры­ва­ют и в даль­ний ящик».

Вско­ре после про­ве­рок руко­вод­ство части пере­ве­ло Пав­ла и ещё 13 чело­век, отси­дев­ших в яме, в отряд «Шторм Z», к кото­ро­му при­ко­ман­ди­ро­вы­ва­ли заклю­чён­ных, вою­ю­щих в рядах рос­сий­ской армии.

«Пап, прилёты, ложись быстрее»

В отря­де «Шторм Z» Павел про­вёл око­ло меся­ца, а после полу­чил ране­ние — оно и при­ве­ло к инва­лид­но­сти. Вна­ча­ле воен­но­го вывез­ли на лече­ние в Ростов. Там ему про­ве­ли пер­вые опе­ра­ции, диа­гно­сти­ро­ва­ли повре­жде­ние луче­во­го нер­ва и пара­лич конеч­но­сти. Спу­стя несколь­ко недель Пав­ла отпра­ви­ли обрат­но в часть — а там ему заяви­ли, что после лече­ния его сно­ва отпра­вят на вой­ну. Нико­лай, отец Пав­ла, вспо­ми­на­ет, что по сове­ту зна­ко­мых решил сам поехать в часть и забрать сына.

«Она [часть] где-то в Кара­чае­во-Чер­ке­сии. Я еле туда дое­хал, — вспо­ми­на­ет отец Пав­ла, Нико­лай. — Это было в кон­це авгу­ста 2023 года. Мы с женой при­е­ха­ли, я созво­нил­ся с сыном. Он вышел. Он ска­зал, что их там мно­го таких лежит в части, ниче­го они не дела­ют, толь­ко кор­мят их. Я ска­зал, что­бы он соби­рал­ся, и поедем [домой]».

По доро­ге домой, по сло­вам отца Пав­ла, они реши­ли заехать на день на море, отдох­нуть. Там Нико­лай, впер­вые встре­тив­ший­ся с сыном после его уча­стия в боях, заме­тил у него симп­то­мы пост­трав­ма­ти­че­ско­го стрес­со­во­го рас­строй­ства (ПТСР).

«При­е­ха­ли на море, в гости­ни­це про­пи­са­лись, пошли гулять, а там фей­ер­верк запу­сти­ли, — вспо­ми­на­ет он. — Он раз — и упал на зем­лю. Я гово­рю: „Ты что?“ А он мне: „Пап, при­лё­ты, ложись быст­рее“. Ночью про­сы­па­юсь, он сидит, в окно смот­рит. Я спра­ши­ваю: „Паш, ты чего не спишь?“ Отве­ча­ет: „Как спать, ты что, а вдруг сей­час при­едут, выре­жут. Напа­де­ние может быть, смот­реть нуж­но“».

Дома, как гово­рит Нико­лай, Павел начал пить. Вме­сте с тем у него нача­лись при­сту­пы агрес­сии. Из запоя, по сло­вам Нико­лая, Павел вышел через две неде­ли и боль­ше не пил, но при­сту­пы сохра­ни­лись.

«Если что-то у него не полу­ча­лось, напри­мер, зво­нит по теле­фо­ну и не может дозво­нить­ся, возь­мёт и теле­фон разо­бьёт, — вспо­ми­на­ет отец Пав­ла. — Дома опять что-нибудь не по его [жела­нию], начи­на­ет мебель коло­тить, орать на всех. Тяже­ло было. Со вре­ме­нем, конеч­но, мень­ше всё [агрес­си­ро­вал]».

В Сара­то­ве Павел пошёл в воен­ко­мат: сооб­щил, что он не сбе­жал, а уехал на лече­ние. Павел полу­чил направ­ле­ние в воен­ный гос­пи­таль. Нико­лай рас­ска­зы­ва­ет, что сын два меся­ца про­был там и ника­кой помо­щи ему не ока­зы­ва­ли: в гос­пи­та­ле не было ней­ро­хи­рур­га, необ­хо­ди­мо­го Пав­лу. Усло­вий для ране­ных в гос­пи­та­ле, по сло­вам Нико­лая, тоже не было: воен­ных, остав­ших­ся без ног, при­хо­ди­лось носить по зда­нию их сосе­дям по пала­те. В боль­ни­це у Пав­ла слу­чил­ся ещё один при­ступ агрес­сии.

«Он мне до это­го пода­рил точ­ную копию авто­ма­та Калаш­ни­ко­ва, их тут вез­де про­да­ют, игруш­ка, — вспо­ми­на­ет Нико­лай. — Он гово­рил [сосе­дям по пала­те], что пода­рил отцу авто­мат, а ребя­та ему в гос­пи­та­ле гово­рят: „Пока­жи, при­ве­зи“. Когда его отпу­сти­ли на сут­ки домой, он взял этот авто­мат. Вер­нул­ся обрат­но. Там у него воз­ник­ли какие-то тёр­ки с мед­сест­рой. И он ска­зал: „Да я тебя сей­час тут поло­жу“ и достал этот авто­мат. Там тут же вызва­ли Рос­гвар­дию. Его забра­ли, про­дер­жа­ли в наруч­ни­ках сут­ки, отлу­пи­ли, есте­ствен­но, и отпу­сти­ли».

До кон­ца осе­ни 2023 года Пав­лу сде­ла­ли ещё две опе­ра­ции. Во вре­мя послед­ней ему пыта­лись пере­са­дить луче­вой нерв из ноги в руку, но нерв не при­жил­ся — рука оста­лась пара­ли­зо­ван­ной. Реа­би­ли­та­цию от при­зна­ков ПТСР Пав­лу так и не назна­чи­ли.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Выжил, значит — ты для чего-то нужен»

Пав­ла при­зна­ли негод­ным к служ­бе и уво­ли­ли из войск толь­ко через год — осе­нью 2024-го. Перед этим ему при­шлось вновь побы­вать в вой­сках. Как гово­рит Нико­лай, его сына отка­зы­ва­лись демо­би­ли­зо­вы­вать и выда­вать удо­сто­ве­ре­ние участ­ни­ка вой­ны без лич­но­го при­сут­ствия на пози­ци­ях.

«Он боял­ся ехать, пото­му что его мог­ли послать на ноль [смерть], туда, за лен­точ­ку, — вспо­ми­на­ет Нико­лай. — Но поехал. Поехал на пози­ции назад, куда-то под Энер­го­дар, где и дро­ны, и взры­вы. Всё это тоже на него повли­я­ло. Две неде­ли он там был, его про­сто муры­жи­ли, но потом всё-таки выда­ли всё. Его коман­дир, кото­рый его в „штор­ма“ отпра­вил, ска­зал ему: „Ты про­был в „Штор­мах Z“, выжил, зна­чит — ты для чего-то нужен. Я тебя тро­гать не буду“».

Вер­нув­шись, Павел, по сло­вам его отца, начал оформ­лять доку­мен­ты на полу­че­ние инва­лид­но­сти, реа­би­ли­та­ции и выплат. Этот пери­од Нико­лай назы­ва­ет «вре­ме­нем отпи­сок». Если еди­но­вре­мен­ную выпла­ту в три мил­ли­о­на руб­лей, уста­нов­лен­ную Пути­ным, Павел полу­чил, то со стра­хо­вы­ми выпла­та­ми нача­лись про­бле­мы.

Тогда же, осе­нью 2024 года, после про­хож­де­ния воен­но-вра­чеб­ной комис­сии реги­о­наль­ное Мин­тр­у­да выда­ло Пав­лу справ­ку об инва­лид­но­сти. Ему при­сво­и­ли тре­тью груп­пу. На вопрос, поче­му толь­ко тре­тья груп­па, если рука пара­ли­зо­ва­на, по сло­вам Нико­лая, Пав­лу отве­ти­ли: «Ну её же не ото­рва­ло, она же висит на месте».

В каче­стве при­чи­ны полу­че­ния инва­лид­но­сти в справ­ке ука­за­ли не бое­вую трав­му, а «общее забо­ле­ва­ние». Это и лиши­ло Пав­ла воз­мож­но­сти бес­пре­пят­ствен­но полу­чить стра­хо­вые выпла­ты.

Как вспо­ми­на­ет Нико­лай, они с сыном пыта­лись оспо­рить ука­зан­ную в справ­ке при­чи­ну инва­лид­но­сти, обра­ща­лись в Мин­тр­у­да, воен­ную про­ку­ра­ту­ру и к воен­но­му комис­са­ру. На эти жало­бы, по сло­вам Нико­лая, при­хо­ди­ли отпис­ки.

«Он не один такой, сейчас их сотни, если не тысячи»

Несмот­ря на фор­му­ли­ров­ки в справ­ке об инва­лид­но­сти, как гово­рит Нико­лай, его сын напи­сал в ком­па­нию СОГАЗ, в кото­рой застра­хо­ва­ны рос­сий­ские воен­но­слу­жа­щие. Там его попро­си­ли предо­ста­вить дока­за­тель­ства при­чин­но-след­ствен­ной свя­зи меж­ду полу­чен­ным ране­ни­ем и насту­пив­шей инва­лид­но­стью. За этим доку­мен­том Павел и обра­тил­ся в сара­тов­ско­го бюро меди­ко-соци­аль­ной экс­пер­ти­зы.

«Он поехал туда в чет­верг, 23 янва­ря, — вспо­ми­на­ет Нико­лай. — Ска­зал, что он насчёт стра­хов­ки и выплат, что­бы ему напи­са­ли при­чин­но-след­ствен­ную связь, что из-за воен­но­го ране­ния [насту­пи­ла инва­лид­ность]. А ему там какая-то жен­щи­на гово­рит: „Чего ты хочешь, хрен тебе, ника­ких выплат тебе не будет, ясно? Не ты один такой“. Ну и всё, у него на этом фоне сорва­ло баш­ню: „Как так“, „Вы тут про­сто сиди­те“ и так далее».

Через несколь­ко часов Павел позво­нил отцу и попро­сил подъ­е­хать. Когда Нико­лай ока­зал­ся на месте, Павел уже сто­ял в наруч­ни­ках, окру­жён­ный поли­цей­ски­ми. Нико­лай рас­ска­зы­ва­ет, что ему уда­лось недол­го пого­во­рить с сыном. По его сло­вам, Павел ска­зал, что взял из маши­ны пустые бутыл­ки, тряп­ки, кани­стру с водой и пла­ни­ро­вал при­пуг­нуть сотруд­ни­ков бюро.

«Все эти экс­пер­ты ещё гово­рят, что вот у него кок­тейль Моло­то­ва, что он под­жечь хотел, — рас­ска­зы­ва­ет Нико­лай. — Я с ним так пере­го­во­рил и отве­ча­ют: “Ну ребят, у него кани­стра была, но кани­стра не с соляр­кой, а с водой». Он [Павел] начал гово­рить: “Давай­те я сей­час выпью [из кани­стры]. Они отве­ти­ли: „Ну да, ты сей­час что хочешь можешь выпить“. Он гово­рит: „Я пря­мо с этой кани­стры попью, я воды туда залил, я не хотел нико­го там уби­вать, ниче­го“. В доку­мен­тах напи­са­ли, что это „жид­кость, неиз­вест­но­го про­ис­хож­де­ния“».

Сей­час Павел нахо­дит­ся в СИЗО. Кани­стру с жид­ко­стью отпра­ви­ли на экс­пер­ти­зу, как и его маши­ну. Ему само­му назна­чи­ли бес­плат­но­го адво­ка­та. Нико­лай попро­сил сле­до­ва­те­ля назна­чить сыну пси­хи­ат­ри­че­скую экс­пер­ти­зу, что­бы под­твер­дить нали­чие ПТСР.

«Есте­ствен­но, сей­час во всех [медиа] напи­са­ли, что вот инва­лид, злыд­ня такой, — гово­рит Нико­лай. — Мне и на рабо­те ска­за­ли: „Что ж он у тебя дурак такой“. Я с него вины не сни­маю, но если бы ему выда­ли всё, как поло­же­но, что­бы не бегать, не бить­ся, ниче­го бы это­го не было <…>. И зна­е­те, к нему же при­ез­жа­ли ребя­та, одно­пол­чане. Все с ране­ни­я­ми. Ведь он не один такой, сей­час их сот­ни, если не тыся­чи. И у каж­до­го такая [ситу­а­ция]. Все озлоб­лен­ные. Вот и жди­те, что будет сей­час».

Нико­лай пере­жи­ва­ет, что в кани­стре мог­ли остать­ся сле­ды от соляр­ки, кото­рая нахо­ди­лась в ней ранее, до про­изо­шед­ше­го. Но, как он уточ­ня­ет, её соот­но­ше­ние с водой долж­но быть «крайне низ­кое». К тому же, по сло­вам Нико­лае, в деле появил­ся сви­де­тель — житель дома, где рас­по­ло­же­но бюро. Он видел Пав­ла и под­твер­дил, что тот пере­ли­вал в кани­стру воду.

«Я пооб­щал­ся [с адво­ка­том], мне ска­за­ли, что дело-то в прин­ци­пе у него ясное, что у него состо­я­ние аффек­та было и все доку­мен­ты есть у него на руках, — гово­рит Нико­лай. — У меня про­бле­ма ещё в том, что вто­рой сын вою­ет. Мы ему соби­ра­ем гума­ни­тар­ку. Сей­час вот в часть повез­ли ему маши­ну. Так и полу­ча­ет­ся: и тут [за одно­го] вол­ну­ешь­ся, и тут [за вто­ро­го]».

Облож­ка: Ляля Була­но­ва.