«Какие мы герои? Всем насрать». Репортаж из центра, где ставят протезы военным, вернувшимся с фронта без рук и ног

Вой­на в Укра­ине, толь­ко по пер­вым неофи­ци­аль­ным дан­ным, сде­ла­ла инва­ли­да­ми более ста тысяч рос­сий­ских воен­ных. Как мини­мум поло­ви­на из них, по инфор­ма­ции Мин­тр­у­да, пере­нес­ли ампу­та­ции. Чинов­ни­ки назы­ва­ют таких муж­чин «геро­я­ми» и обе­ща­ют окру­жить забо­той. Один из вит­рин­ных про­ек­тов такой «забо­ты» — центр реа­би­ли­та­ции «Воро­нов­ское» в Москве. «Вёрст­ке» уда­лось про­ник­нуть в это закры­тое и охра­ня­е­мое учре­жде­ние, пого­во­рить с воен­ны­ми и полу­чить доступ к ауди­о­за­пи­сям раз­го­во­ров сотруд­ни­ков с паци­ен­та­ми. Поче­му вете­ра­ны «СВО» с ампу­ти­ро­ван­ны­ми нога­ми и рука­ми меся­ца­ми ждут про­те­зов, куда пла­ни­ру­ют потра­тить полу­чен­ные за ране­ния мил­ли­о­ны и чув­ству­ют ли они себя «геро­я­ми», каки­ми их выстав­ля­ет про­па­ган­да, — в нашем репор­та­же.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

Име­на сотруд­ни­ков цен­тра и воен­ных изме­не­ны из сооб­ра­же­ний без­опас­но­сти

«Как будто отсидел, ебать»

«Это похо­же на какой-то лагерь, но не дет­ский, а типа Освен­ци­ма», — начи­на­ет рас­сказ о цен­тре врач Алек­сейi (имя изме­не­но)×. Он рабо­та­ет в учре­жде­нии несколь­ко меся­цев и пока не успел при­вык­нуть к усло­ви­ям и осо­бен­но­стям ново­го места, кото­рые дру­гие сотруд­ни­ки вос­при­ни­ма­ют рав­но­душ­но.

Мос­ков­ский кли­ни­че­ский центр инфек­ци­он­ных болез­ней «Воро­нов­ское» постро­и­ли ещё в 2020 году — в раз­гар пан­де­мии коро­на­ви­ру­са. Он нахо­дит­ся в Новой Москве на Калуж­ском шос­се, в полу­ча­се езды от МКАД. На его тер­ри­то­рии десят­ки стро­е­ний: лечеб­ные кор­пу­са, скла­ды, анга­ры, а так­же жилые зда­ния для сотруд­ни­ков и паци­ен­тов. В коро­на­ви­рус­ные вре­ме­на центр был рас­счи­тан почти на тыся­чу паци­ен­тов.

Пан­де­мию сме­ни­ла вой­на, и вес­ной 2023 года учре­жде­ние пере­де­ла­ли в хирур­ги­че­ский гос­пи­таль для про­ве­де­ния опе­ра­ций, реа­би­ли­та­ции и про­те­зи­ро­ва­ния участ­ни­ков втор­же­ния в Укра­и­ну. Вла­сти обе­ща­ли «окру­жить вни­ма­ни­ем всех, кто в этом нуж­да­ет­ся». Пред­по­ла­га­лось, что здесь будут полу­чать меди­цин­скую помощь не толь­ко участ­ни­ки «СВО», но и граж­дан­ские слу­жа­щие «новых реги­о­нов», а так­же мир­ные жите­ли, постра­дав­шие в ходе бое­вых дей­ствий. Но из-за наплы­ва ране­ных сей­час тут раз­ме­ща­ют толь­ко воен­ных с тяжё­лы­ми трав­ма­ми — тех, кто поте­рял одну или несколь­ко конеч­но­стей. С ними и рабо­та­ет Алек­сей. Из сооб­ра­же­ний без­опас­но­сти мы не ука­зы­ва­ем его спе­ци­аль­ность.

Через несколь­ко минут раз­го­во­ра с вра­чом выяс­ня­ет­ся, что срав­не­ние с Освен­ци­мом пре­уве­ли­че­но — воен­ные живут в ком­форт­ных двух­мест­ных пала­тах с душем, теле­ви­зо­ром и интер­не­том. О том, что это режим­ный объ­ект, напо­ми­на­ет колю­чая про­во­ло­ка по все­му пери­мет­ру, десят­ки охран­ни­ков и пусто­та — тер­ри­то­рия прак­ти­че­ски без­люд­на.

В цен­тре есть несколь­ко КПП, зава­лен­ных на вхо­де паке­та­ми из служб достав­ки про­дук­тов и гото­вых блюд — «Вкус­но и точ­ка», «Пяте­роч­ка», «Вку­свилл» и так далее. Курье­ров на тер­ри­то­рию не пус­ка­ют, и раз­но­сить про­дук­ты по кор­пу­сам при­хо­дит­ся охран­ни­кам — за цен­тром сле­дят сотруд­ни­ки ЧОПа. Не пус­ка­ют внутрь и род­ствен­ни­ков воен­ных, да и вооб­ще почти нико­го.

Жилых кор­пу­сов для паци­ен­тов на тер­ри­то­рии два — двух­этаж­ный и трёх­этаж­ный. У вхо­да в один их них курят несколь­ко воен­ных на косты­лях. Двое муж­чин без ног обсуж­да­ют пред­сто­я­щую выпис­ку:

— Решёт­ка откры­ва­ет­ся перед лицом, и ты сно­ва в этом непо­нят­ном мире.
— Вооб­ще. Не гово­ри.
— Как буд­то отси­дел, ебать.

Чуть в сто­роне врач раз­го­ва­ри­ва­ет с дру­гим вете­ра­ном «СВО», кото­рый повы­ша­ет голос: «Это триг­гер для нас, сра­зу же охо­та уебать! „Подо­жди­те“, „потер­пи­те“ — вот за эти сло­ва мож­но сра­зу молот­ком бить», — гово­рит муж­чи­на, у кото­ро­го нет пра­вой руки. Он недо­во­лен: дол­го ждёт про­тез. Как и боль­шин­ство паци­ен­тов цен­тра.

Попал гранатомёт, наступил на «лепесток», прилетел дрон-камкадзе

Реа­би­ли­та­цию в цен­тре про­хо­дят 600 «вете­ра­нов». Один из них — Андрей Рыба­ков из Бел­го­род­ской обла­сти, высо­кий муску­ли­стый муж­чи­на лет 50. Он назы­ва­ет себя «пат­ри­о­том», объ­яс­няя это тем, что пошёл на вой­ну ещё вес­ной 2022 года, а «не за мил­ли­о­ны, как сей­час».

«В 22 году шли в основ­ном пат­ри­о­ты. Сей­час их не оста­лось. Я шёл, пото­му что Бел­го­род­ская область, блять, я знал, как дела обсто­ят на самом деле. Не так, когда сидишь за Ура­лом и дума­ешь „да похуй“. Я знал, какая там сила соби­ра­ет­ся. Хох­лы не оста­ви­ли мне выбо­ра», — гово­рит Андрей.

Ему уда­лось про­дер­жать­ся на фрон­те око­ло года, вес­ной 2023 года муж­чи­на попал под выстрел из гра­на­то­мё­та, полу­чил тяжё­лые ране­ния ниж­них конеч­но­стей. «У меня вот эту всю ногу снес­ло, жопы нету. Пол­то­ра года по гос­пи­та­лям, очень дол­го», — рас­ска­зы­ва­ет воен­ный.

По сло­вам сотруд­ни­ков цен­тра и самих воен­ных, гра­на­то­мёт — одна из самых частых при­чин ампу­та­ции конеч­но­стей. Дру­гая — под­рыв на мине.

«Долж­ны были быть погра­нич­ной обо­ро­ной, но нас отпра­ви­ли за лен­точ­ку, где вся зад­ни­ца нача­лась. Через месяц я полу­чил ране­ние. Насту­пил на «лепе­сток», — рас­ска­зы­ва­ет Алек­сандр, моло­дой чело­век без ноги.

«Три меся­ца на СВО. Попал в Гор­лов­ку, в штур­ма, стар­ший стре­лок. Ране­ние? Гра­на­то­мёт в бою. Попа­ло в руку, потом дро­на­ми заки­да­ли. Доби­ва­ли. Руку разо­рва­ло пол­но­стью, това­рищ пере­тя­нул жгу­том и всё», — вспо­ми­на­ет момент ране­ния 50-лет­ний Игорь из Тюме­ни.

«В кусты зашёл, дрон-ками­кад­зе при­ле­тел, нога не отле­те­ла, она была цела. Про­сто в гос­пи­та­ле её отре­за­ли. Я думаю, они возить­ся не ста­ли. Мог­ли спа­сти», — гово­рит Сте­пан, снай­пер из Росто­ва-на-Дону.

Из дан­ных цен­тра, кото­рые есть в рас­по­ря­же­нии «Вёрст­ки», сле­ду­ет, что почти в поло­вине слу­ча­ев тяжё­лые уве­чья воен­ные полу­ча­ют в пер­вые меся­цы на фрон­те. Год, как Андрею из Бел­го­род­ской обла­сти, уда­ёт­ся про­дер­жать­ся еди­ни­цам. После тяжё­ло­го ране­ния марш­рут у воен­ных при­мер­но оди­на­ко­вый: их эва­ку­и­ру­ют с поля боя (кто-то допол­за­ет сам), потом им ампу­ти­ру­ют конеч­но­сти в поле­вом гос­пи­та­ле или боль­ни­це окку­пи­ро­ван­но­го реги­о­на, пере­во­зят в Ростов-на-Дону, Петер­бург или Моск­ву для после­ду­ю­щих опе­ра­ций, а даль­ше рас­сы­ла­ют по боль­ни­цам, сана­то­ри­ям и реа­би­ли­та­ци­он­ным цен­трам при­вы­кать к новой жиз­ни.

«Атмосферы „За что, господь?“ тут нет»

В про­хо­де у жило­го кор­пу­са «Воро­нов­ско­го» реа­би­ли­то­лог, сме­ясь, учит воен­но­го пра­виль­но насту­пать на про­тез.

— Ты не чув­ству­ешь уста­лость?
— Не, всё нор­маль­но.
— Вот, да, экс­пресс-обу­че­ние. Ха-ха-ха. Вот моло­дец! И вытолк­нул, ещё раз, вот, поста­вил нор­маль­но, вот, пошёл, кра­сав­чик. Чё все смот­рят-то на него? Рабо­та­ем, рабо­та­ем, рабо­та­ем. Как ты у меня, воин, всё хоро­шо? Иди ко мне сюда. Слиш­ком душ­но, вот смот­ри сколь­ко тебе сво­бо­ды даю.

В кори­до­ре суе­та, вра­чи и работ­ни­ки сну­ют туда-сюда, воен­ные на косты­лях и коляс­ках пыта­ют­ся про­тис­нуть­ся через две­ри. Все сме­ют­ся. Рядом — в сто­ло­вой — сотруд­ни­цы в при­под­ня­том настро­е­нии обсуж­да­ют «любим­чи­ков» сре­ди паци­ен­тов, раз­мер поло­во­го орга­на мужа «одной зна­ко­мой» и секс-кук­лу в одной из палат.

«А я пер­вый раз уви­де­ла жен­щи­ну рези­но­вую. Кук­ла у них есть там на тре­тьем эта­же, Маша зовут. Я захо­жу к ним, я так испу­га­лась сна­ча­ла. Гово­рю, ребят, чего она у вас на колен­ках сто­ит, выпра­ши­ва­ет. Вы чего её оби­де­ли? Они гово­рят, не, надо её надуть. А лицо такое ази­ат­ское. На сле­ду­ю­щий день они ее наду­ли, фут­бол­ку наде­ли. Но что-то как-то она мне не понра­ви­лась», — гово­рит, зали­ва­ясь сме­хом, одна из сотруд­ниц цен­тра.

Вла­де­лец кук­лы — куд­ря­вый рыжий муж­чи­на без ноги — сидит в пала­те на тре­тьем эта­же. Встре­чая сотруд­ни­ков цен­тра, он хохо­чет и схо­ду пред­ла­га­ет надуть рези­но­вую жен­щи­ну.

«Надо надуть её, вон насос есть. Она вооб­ще цел­ка. Кто такое будет вооб­ще… Маш, изви­ни, конеч­но», — гово­рит он. С таким же рас­ка­ти­стым сме­хом он гово­рит и о ране­нии, гос­пи­та­ли­за­ции и ампу­та­ции. Рядом шутит его сосед по пала­те, иро­ни­зи­руя над ростом сто­и­мо­сти жилья в Рос­сии, на кото­рое теперь не хва­тит даже новых воен­ных выплат.

«Мы там все хохо­та­ли посто­ян­но и шути­ли, — под­твер­жда­ет один из воен­ных, кото­рый выпи­сал­ся из цен­тра с про­те­зом вме­сто левой ноги перед Новым годом. — Пси­хо­ло­ги опа­са­лись, что­бы я в депрес­сию не впал, мол, моло­дой парень и без ноги… А я ей выдал, что мне одно, мол, обид­но… Сука, боти­нок новый был… Я потом эту шут­ку всем вра­чам гово­рил. Они удив­ля­лись: ты такой все­гда на пози­ти­ве».

На «пози­ти­ве» и мно­гие дру­гие воен­ные, судя по полу­чен­ным «Вёрст­кой» запи­сям из «Воро­нов­ско­го». Они весе­ло обсуж­да­ют, куда потра­тят мил­ли­о­ны руб­лей, и раду­ют­ся, что зара­ба­ты­ва­ют эти день­ги, нахо­дясь здесь, а не «за лен­точ­кой».

«Обыч­но в боль­ни­цах херо­вая атмо­сфе­ра, все стра­да­ют — за что, гос­подь, мы забо­ле­ли? Тут атмо­сфе­ры „за что, гос­подь?“ нет вооб­ще. Ребя­та реаль­но на пози­тив­чи­ке, друг дру­га под­дер­жи­ва­ют. Я думаю, дело в том, что есть очень про­стой спо­соб начать ценить свои ноги — поте­рять одну», — про­дол­жа­ет Алек­сей.

Шутить при­хо­дит­ся и над обста­нов­кой. Напри­мер, пер­вое, что бро­са­ет­ся в гла­за внут­ри лечеб­ных кор­пу­сов «Воро­нов­ско­го» для ампу­тан­тов — отсут­ствие лиф­та и поло­гих поро­гов для инва­лид­ных коля­сок. Воен­ные без ног бьют­ся коляс­ка­ми о рам­ки, пыта­ясь про­ехать через двер­ные про­ёмы. Паци­ен­ты на косты­лях ковы­ля­ют по лест­ни­це на тре­тий этаж, пото­му что лифт не рабо­та­ет. И нико­гда не рабо­тал.

«Там есть оче­вид­ный пиз­дец с лиф­та­ми и порож­ка­ми. Лиф­та не было изна­чаль­но. Но при­стро­и­ли лифт — вме­сто выхо­да такую сде­ла­ли будоч­ку, и туда вста­ви­ли лифт, но сам лифт не ездит. Сло­ман. Люди без ног на косты­лях долж­ны хуя­рить по лест­ни­цам. Поро­жек для ска­ты­ва­ния нет, ну, каза­лось бы, про­сто дере­ва поло­жи кусок. Но нет», — рас­ска­зы­ва­ет один из сотруд­ни­ков.

Отсут­ствие лиф­та в трёх­этаж­ном зда­нии, где боль­ше поло­ви­ны паци­ен­тов без ног и пере­дви­га­ют­ся на косты­лях, вызы­ва­ет вопро­сы. Но в раз­го­во­ре с «Вёрст­кой» сотруд­ни­ки цен­тра и воен­ные это­му не удив­ля­ют­ся. «Никто не вино­ват и ниче­го не сде­ла­ешь. Про­сто жить и тер­петь», — рас­стро­ен­но гово­рит снай­пер Сте­пан. И добав­ля­ет: «Ко мне при­хо­дят, спра­ши­ва­ют — поче­му не физио­те­ра­пию не ходишь? А мне спу­стить­ся вниз по этим лест­ни­цам — уже физио­те­ра­пия».

«Героями себя никто не чувствует»

Парик­ма­хер не при­хо­дит, чай­ни­ка в пала­те нет, сосед «не может сам себе жопу помыть» — в быто­вых жало­бах на усло­вия в цен­тре скво­зит насто­я­щая при­чи­на недо­воль­ства: воен­ные не чув­ству­ют себя геро­я­ми. Несмот­ря на то, что рос­сий­ская про­па­ган­да в ново­стях, филь­мах и интер­нет-паб­ли­ках транс­ли­ру­ет образ вете­ра­на-героя, кото­ро­го по воз­вра­ще­нии окру­жат забо­той, почё­том и, конеч­но же, день­га­ми, сол­да­ты после меся­цев опе­ра­ций и ски­та­ний по гос­пи­та­лям гово­рят толь­ко о без­раз­ли­чии «граж­дан­ских» и бумаж­ной воло­ки­те.

«Меня не устро­и­ло отно­ше­ние вра­чей. Мы вое­ва­ли за Рос­сию как бы. А с нами на повы­шен­ных тонах раз­го­ва­ри­ва­ют. Я напи­сал жало­бу, про­во­дит­ся про­вер­ка. Я вооб­ще свои пра­ва знаю, что те пра­ва, что эти пра­ва. Что-то меня не устра­и­ва­ет, я сра­зу — след­ствен­ный коми­тет и поле­те­ли», — гово­рит 40-лет­ний Игорь из Крас­но­дар­ско­го края.

Муж­чи­на раз­го­ва­ри­ва­ет с сотруд­ни­ком цен­тра, дымя вей­пом. На сто­ле у него ноут­бук с дву­мя колон­ка­ми, из кото­рых зву­чит элек­трон­ная музы­ка. Игорь попал на вой­ну из коло­нии, где отбы­вал срок за нане­се­ние ноже­вых ране­ний при испол­не­нии, он рабо­тал участ­ко­вым. В войне на тер­ри­то­рии Укра­и­ны он поте­рял ногу и глаз. За это, по его сло­вам, ника­ких поче­стей он не полу­ча­ет. Про­тез он ждёт уже два меся­ца.

«Геро­я­ми себя никто не чув­ству­ет, бла­го­дар­ность никто не чув­ству­ет. С хуя ли они долж­ны себя чув­ство­вать геро­я­ми? Путин мог бы раз в неде­лю сюда ездить. И, объ­ек­тив­но, тогда лифт бы я думаю рабо­тал бы. И поро­жек бы сто­ял. Если бы Путин хоть раз бы уви­дел, как чел на коляс­ке там дол­бит­ся, я думаю поро­жек бы поста­ви­ли. Если Путин не был в гос­пи­та­ле ампу­тан­тов, то, навер­ное, и ампу­тан­тов нет в Рос­сии», — объ­яс­ня­ет врач Алек­сей.

Путин в центр дей­стви­тель­но не при­ез­жал. Не был в учре­жде­нии и мэр Сер­гей Собя­нин. Хотя он два­жды писал о нём в сво­ём бло­ге, назы­вая место «уни­каль­ным» и отме­чая, что там «ока­зы­ва­ют пси­хо­ло­ги­че­скую помощь, что­бы всё было нор­маль­но и чело­век чув­ство­вал себя вполне уже рабо­то­спо­соб­ным». По фак­ту же, по сло­вам работ­ни­ков и воен­ных, пси­хо­ло­ги цен­тра выпол­ня­ют свою рабо­ту лишь фор­маль­но (про­во­дят тесты и опро­сы, а так­же дают запол­нять анке­ты), а пол­но­цен­но с паци­ен­та­ми никто не рабо­та­ет.

Вла­ди­мир Путин, в кон­це декаб­ря 2024 года высту­пав­ший в цен­тре Инно­ва­ци­он­ных тех­но­ло­гий в орто­пе­дии, объ­явил, что его лич­ная зада­ча — что­бы «бой­цы спе­цо­пе­ра­ции чув­ство­ва­ли себя уве­рен­но в даль­ней­шей жиз­ни». «Госу­дар­ство всё долж­но сде­лать для того, что­бы обес­пе­чить реа­ли­за­цию ваших пла­нов. И для себя так счи­таю, одна из важ­ней­ших моих лич­ных задач — что­бы вы чув­ство­ва­ли себя на коне, несмот­ря ни на какие слож­но­сти и про­бле­мы, кото­рые воз­ни­ка­ют».

Но «на коне» никто из гово­рив­ших с «Вёрст­кой» воен­ных себя не чув­ству­ет. Даже мил­ли­он­ные выпла­ты не заглу­ша­ют разо­ча­ро­ва­ния.

«Да какие мы герои. Да хва­тит. Они нас нахер посы­ла­ют. Ощу­ще­ние, что я герой, нет. У нас писа­ри вон геро­я­ми ста­но­вят­ся. Им дают орде­на муже­ства. А я не заслу­жил. Хотя мне ска­за­ли, что дадим, пото­му что ты един­ствен­ный, кто лазил на перед­ке, 50 мет­ров от хох­лов. Но потом ска­за­ли в спис­ках нет, про­п­из­де­лись. Я уви­дел это всё сво­и­ми гла­за­ми как моби­ли­зо­ван­ный. Я уви­дел, что всем насрать», — резю­ми­ру­ет воен­ный Сте­пан.

«Да вы шути­те, какой геро­изм, какая забо­та? Всем насрать. Никто тако­го не ощу­ща­ет, мы вооб­ще как отдель­ное госу­дар­ство. Мы как с луны для всех при­ле­те­ли. Мно­гие с опас­кой на нас смот­рят… Да лад­но, нор­маль­но всё», — обры­ва­ет себя Вита­лий из Псков­ской обла­сти. У него нет пра­вой ноги с вычле­не­ни­ем тазо­бед­рен­но­го суста­ва — его жене при­шлось уво­лить­ся с рабо­ты, что­бы помо­гать супру­гу ходить в туа­лет, пере­во­ра­чи­вать­ся и осва­и­вать про­тез. При этом Вита­лию назна­чи­ли вто­рую груп­пу инва­лид­но­сти вме­сто ожи­да­е­мой пер­вой: «Такую дава­ли ребя­там, у кото­рых пару паль­цев ото­рва­ло. Моей семье на эту пен­сию суще­ство­вать невоз­мож­но будет. До места рабо­ты (а меня обе­ща­ли устро­ить пра­пор­щи­ком в воен­ко­мат) доби­рать­ся тоже невоз­мож­но — толь­ко пер­вой груп­пе поло­жен авто­мо­биль с руч­ным управ­ле­ни­ем. Да и в воен­ко­ма­те ска­за­ли, что у них мест нет».

Выпла­ты за ране­ние он потра­тил на ремонт дере­вен­ско­го дома, боль­ше денег, гово­рит, не оста­лось. У зани­мав­ше­го­ся до вой­ны стро­и­тель­ством и лесо­за­го­тов­ка­ми Вита­лия было два трак­то­ра — но без ноги рабо­тать на них не вый­дет. Один уже при­шлось про­дать, что­бы поме­нять кры­шу дома. Есть дол­ги, сно­ва зво­нят кол­лек­то­ры.

Через десять минут раз­го­во­ра Вита­лий взры­ва­ет­ся. «Мест­ные орга­ны вла­сти не появи­лись ни разу у меня, не спро­си­ли, что мне нуж­но для реа­би­ли­та­ции. В Невель­ском рай­оне нико­гда ниче­го не рабо­та­ло и не рабо­та­ет, никто ниче­го не зна­ет и не пони­ма­ет, одним сло­вом, изви­ни­те, деби­лы. Я про­сто после вой­ны и у меня совсем дру­гие взгля­ды уже на жизнь. Оби­ды, конеч­но, при­сут­ству­ют, про­сто всем на всех насрать. Ребя­та на граж­дан­ке все стал­ки­ва­ют­ся с таким иди­о­тиз­мом и без­раз­ли­чи­ем орга­нов само­управ­ле­ния, за кото­рых они вое­ва­ли, что опус­ка­ют­ся руки. Их бы, тва­рей, туда напра­вить… Ой, изви­ни­те, меня уже чуть понес­ло…»

Вра­чи «Воро­нов­ско­го» гово­рят, что вос­при­ни­ма­ют паци­ен­тов не как отво­е­вав­ших геро­ев, а как дей­ству­ю­щих воен­ных, кото­рые полу­ча­ют выпла­ты за ране­ния и ещё зар­пла­ту.

По новым пра­ви­лам за тяжё­лое ране­ние пла­тят 3 млн руб­лей, за лёг­кое — 1 млн руб­лей. До нояб­ря про­шло­го года за любое ране­ние выпла­чи­ва­ли по 3 млн руб­лей, ещё 3 млн руб­лей — посо­бие, если ране­ный не может про­дол­жать служ­бу. Плюс к это­му стра­хо­вые выпла­ты по инва­лид­но­сти и реги­о­наль­ные допла­ты. Неко­то­рые воен­ные с несколь­ки­ми ране­ни­я­ми рас­ска­зы­ва­ли о полу­че­нии сумм в 8–10 млн руб­лей и выше.

«Здесь рабо­та­ет исто­рия про сол­дат спит, служ­ба идёт. Стаж зара­ба­ты­ва­ет­ся, баб­ки зара­ба­ты­ва­ют­ся, 5 мил­ли­о­нов им точ­но всем пла­тят, хаты берут, жена доволь­на», — гово­рит сотруд­ник цен­тра Алек­сей.

«У сотруд­ни­ков гло­баль­ная идея в том, что в пала­тах все взрос­лые силь­ные мужи­ки на зар­пла­те. Это не бед­ная бабу­леч­ка, не бед­ная девоч­ка забо­ле­ла, а это мужик на рабо­те. Мно­го раз зву­ча­ло, что они на рабо­те и у них есть зар­пла­та, так что пус­кай, блять, хуярят», — рас­ска­зы­ва­ет один из реа­би­ли­то­ло­гов.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Мы воюем за то, что нашему президенту нужен кусок земли»

Раз­го­во­ры о несбыв­шем­ся геро­из­ме наво­дят воен­ных и на дру­гие вопро­сы: а нуж­на ли была эта вой­на вооб­ще, и если да, то для чего и кому? Еди­но­го мне­ния нет даже в сло­вах одно­го чело­ве­ка. Андрей из Бел­го­род­ской обла­сти, напри­мер, гово­рит, что вой­на нико­му не нуж­на, посколь­ку он понял «цен­ность про­сто тихо­го дня и мир­но­го неба и цен­ность каж­дой про­жи­той мину­ты». Но уже через несколь­ко минут добав­ля­ет:

«Буфер­ную зону по пра­во­му бере­гу Дне­пра, Киев­ская и Жито­мир­ская обла­сти. Запад­ная Укра­и­на она нахуй не нуж­на, там все еба­ну­тые отмо­роз­ки вооб­ще напрочь, про­сто это пле­мя выре­зать к хуям. Не выре­зать, про­сто заста­вить рабо­тать. Там лет 20 надо будет в туа­лет ходить с ножом. Пусть они там как пау­ки в бан­ке живут», — начи­на­ет вдруг пла­ни­ро­вать воен­ный.

Один из соц­ра­бот­ни­ков, кото­рый общал­ся с муж­чи­ной, гово­рит, что у него «нали­цо ПТСР», но в цен­тре эту про­бле­му не реша­ют. Из запи­си так­же ста­но­вит­ся понят­но, что воен­ный не счи­та­ет себя убий­цей.

«Уби­вать людей? Убий­цы уби­ва­ют людей, а на войне это не убий­цы. Ты про­сто хочешь выжить, а что­бы выжить, надо сра­жать­ся. У тебя зада­ча. И не про­сто выжить. Выжить — это мож­но на дно око­па сва­лить­ся и кри­чать «мама, помоги»…Ты про­сто видишь, куча смер­тей вез­де, киш­ки раз­бро­са­ны, по тебе хуярят, идёт наступ­ле­ние, ты дол­жен выско­чить, пре­воз­мо­гая себя и начать, ебать, сра­жать­ся. Я не убий­ца, вой­на это тоже рабо­та. В любой дру­гой ситу­а­ции я мухи не оби­жу», — него­ду­ет он.

Воен­ный Игорь в раз­го­во­ре с жур­на­ли­стом «Вёрст­ки» гово­рит, что «не зна­ет», что думать о войне, вспо­ми­на­ет марш При­го­жи­на, назы­вая его спра­вед­ли­вым, и добав­ля­ет, что вою­ет «не за Рос­сию»

«Мы вою­ем за то, что наше­му пре­зи­ден­ту нужен кусок зем­ли. Вот за это мы вою­ем. Вой­на за кусок зем­ли. А за чё ещё? Пото­му что там, навер­ное, мно­го ресур­сов. Поче­му аме­ри­кан­цы не хотят эту зем­лю отда­вать? Пото­му что если наш пре­зи­дент забе­рёт эту зем­лю, то Аме­ри­ка вот так совсем поле­тит, им невы­год­но», — рас­суж­да­ет воен­ный…

Вооб­ще о при­чи­нах и целях вой­ны с сотруд­ни­ка­ми цен­тра паци­ен­ты гово­рят весь­ма неохот­но и огра­ни­чи­ва­ют­ся одно­слож­ны­ми отве­та­ми. При­мер­но таки­ми:

«Всё пра­виль­но дела­ем. Что­бы побе­дить фашизм, надо всю Запад­ную Укра­и­ну взять до Льво­ва, до кон­ца. Там все бан­де­ры».

«Стра­на у нас такая. Где каж­дый друг дру­га хочет нае­бать. И пре­зи­дент нас наё­бы­ва­ет. В Сирии было понят­но всё, когда ты про­тив тер­ро­ра. А здесь…»

«А какое отно­ше­ние к войне? Жалость, инте­рес, азарт, страх, что ещё? Всё в одном фла­коне, каж­дый день. Это обя­зан­ность. Всё надо встре­чать, что гос­подь даёт».

«Да у меня сын рас­тёт, не хочу что­бы вое­вал. Дон­басс надо осво­бо­дить, конеч­но. Гнать их пал­кой надо, зачем фашизм?»

«Вой­на, думаю, спра­вед­ли­вая. Но я не поли­тик, я не знаю. Это хер его зна­ет. Ну мож­но ска­зать, что мог­ли бы обой­тись без неё, но вот так полу­чи­лось. Это всё день­ги».

Работ­ни­ки «Воро­нов­ско­го», по сло­вам источ­ни­ков «Вёрст­ки», тоже ста­ра­ют­ся лиш­ний раз «поли­ти­че­ские» темы не обсуж­дать. Даже меж­ду собой. Кажет­ся, что все при­вык­ли обхо­дить вой­ну сто­ро­ной даже в цен­тре, где живут сот­ни ампу­тан­тов, пока­ле­чен­ных на этой самой войне. Ино­гда, впро­чем, что-то про­ры­ва­ет­ся: напри­мер, в раз­го­во­рах в сто­ло­вой меж­ду вра­ча­ми.

— Я вот не могу рас­ска­зать в обыч­ной ком­па­нии сво­ей, что я здесь вижу.
— Поче­му?
— А как я это рас­ска­жу? Слу­шай, ну они меня не пой­мут. Я уже ново­сти по теле­ви­зо­ру не слу­шаю.
— Лгут?
— Ну, при­укра­ши­ва­ют.
— А вы зна­е­те, что в Укра­ине в какой-то момент нача­ли по ново­стям пере­да­вать, что они Моск­ву захва­ти­ли?
— Да?
— Ну вооб­ще там пре­крас­но в Укра­ине по ново­стям.
— Ну, конеч­но, инфор­ма­ци­он­ную вой­ну тоже никто не отме­нял. А наши-то тоже хоро­ши.
— А ребя­та тут пока­зы­ва­ют видо­сы такие… Как они пря­чут­ся от обстре­лов под сво­их ребят двух­со­тых. Как они они там валя­ют­ся уже непо­нят­но где. И мы это всё видим.

«Не жалею, что пошёл»

Меня­ет ли вой­на людей? И если меня­ет, то как? Эти­ми вопро­са­ми зада­ют­ся неко­то­рые пси­хо­ло­ги цен­тра. И сами воен­ные. Обсуж­да­ют это актив­но, но чаще отшу­чи­ва­ют­ся, рефлек­си­ру­ют немно­гие. Резуль­та­ты таких раз­ду­мий порой удив­ля­ют самих воен­ных.

«Ощу­ще­ние, что нас хотят исполь­зо­вать до кон­ца, до тало­го. Пока я не уво­лен­ный, я ещё дей­ству­ю­щий. Я уже всё. У меня коли­че­ство ране­ний про­сто несо­по­ста­ви­мое, у меня даже тазик сло­ман­ный. Я лежал пол­го­да пер­вые. У меня есть дети, они меня ждут, семья, жена. Жене вооб­ще обид­но. Она пла­чет, гово­рит: поче­му я не могу сво­е­го сча­стья уви­деть. Поче­му-то у неё на рабо­те таких немно­го, они за юбки попря­та­лись, они счаст­ли­вы все. Они пла­ни­ру­ют, как там они на море будут отды­хать оху­ен­но, а моя жена пла­чет. Она тоже хочет жиз­ни. Пла­чет и спра­ши­ва­ет: поче­му такая неспра­вед­ли­вость? Я сам как обмо­рок хожу. Я сей­час рас­кис. Я отдал всё, что мог. Я дохуя чего пере­жил, даже позво­нить неко­му, все погиб­ли», — к таким мыс­лям в раз­го­во­ре с пси­хо­ло­гом при­хо­дит Андрей из Бел­го­род­ской обла­сти.

Штур­мо­вик Сер­гей вер­нул­ся из «Воро­нов­ско­го» домой в Бел­го­род под Новый год. «Вооб­ще не чув­ству­ет, что нас счи­та­ют геро­я­ми, чест­но ска­жу. У нас вот в горо­де сколь­ко раз было — быва­ет так обид­но — захо­жу в марш­рут­ку, сидят эти сту­ден­ты, они видят, что я захо­жу на про­те­зе, воен­ный… Но могут даже места не усту­пить, посмот­ре­ли и даль­ше бол­тать. И гово­рят мне: „Сам туда пошёл, сам выбрал“…

Я домой как при­е­хал — попал в дру­гой мир. Ниче­го не сооб­ра­жаю, жизнь блин­даж­ная в голо­ве. Супру­га гово­рит: пой­дём куда-то схо­дим. Мы поеха­ли в боль­шой ТЦ „Мега-грин“. А там кино­те­атр, ёлки, ново­год­нее это, зна­е­те, настро­е­ние, музы­ка дети… И меня всё так раз­дра­жа­ет! Гово­рю ей: пой­дём отсю­да. Я пока толь­ко дома могу сидеть».

Спра­ши­ва­ем, дер­жит ли он связь с теми, кто остал­ся в блин­да­жах. Сер­гей несколь­ко секунд мол­чит. «Зна­е­те, из 70 чело­век, с кото­ры­ми мы вме­сте в 2023 году ухо­ди­ли, оста­лось в живых трое. Вклю­чая меня».

Один из лишив­ших­ся ноги штур­мо­ви­ков Вадим гово­рит, что в его посёл­ке к нему про­яви­ли вни­ма­ние — позва­ли высту­пать перед школь­ни­ка­ми. Но он отка­зал­ся. «Учи­тель­ни­цам рас­ска­зал корот­ко, а детям ни к чему это. Нас пяте­ро отту­да вышло. Не хочу я об этом рас­ска­зы­вать ниче­го».

Воен­ные недо­воль­ны тем, что коман­ди­ры бро­са­ют сол­дат на убой, феде­раль­ные вла­сти не выда­ют обе­щан­ную награ­ду, а реги­о­наль­ные — обе­щан­ных над­ба­вок. Но никто из гово­рив­ших с «Вёрст­кой» не жале­ет, что пошёл на вой­ну. «Не было бы этих денег, толь­ко нога была бы целая — я бы сно­ва туда пошёл. Я, кста­ти, не пат­ри­от. Из-за паца­нов, бра­тьев туда бы сно­ва пошёл», — уточ­ня­ет штур­мо­вик Сер­гей.

«Да в чём ты себя на войне про­явишь? Постре­ля­ешь, убьёшь пару хох­лов, в ито­ге вот так вот при­дёшь. И чё ты кому дока­зал? Ты идёшь за Рос­сию вое­вать? Да ты гонишь, ты пошёл за баб­ка­ми», — гово­рит рядо­вой Роман.

«Не жалею, что пошёл, маме все кре­ди­ты закрыл, я толь­ко для это­го и пошёл. Кре­ди­ты бра­ли на квар­ти­ру, на ЖКХ», — под­твер­жда­ет мысль Рома­на воен­ный из дру­гой пала­ты. «Квар­ти­ру куп­лю, какую-то часть на сбе­ре­га­тель­ный счёт поло­жу. В Бар­нау­ле. За три мил­ли­о­на мож­но в цен­тре двуш­ку взять. Если не в цен­тре, мож­но и дешев­ле», — гово­рит дру­гой.

«Ниче­го я не жалею, ниче­го», — усме­ха­ет­ся рыжий воен­ный, ото­дви­га­ет в сто­ро­ну надув­ную кук­лу. Во вре­мя все­го раз­го­во­ра он так и не пре­кра­тил сме­ять­ся.

«Протезов нет»

К кон­цу 2023 года на учёт для полу­че­ния инва­лид­ных кре­сел и про­те­зов ниж­них конеч­но­стей вста­ли более 466 тысяч рос­си­ян с инва­лид­но­стью. Как выяс­ни­ла «Вёрст­ка», этот пока­за­тель в Фон­де соци­аль­но­го и пен­си­он­но­го стра­хо­ва­ния ока­зал­ся рекорд­ным за всё вре­мя веде­ния ста­ти­сти­ки с 2012 года.

Если с 2013 по 2022 год чис­ло людей, кото­рым тре­бу­ет­ся обес­пе­че­ние сред­ства­ми реа­би­ли­та­ции, еже­год­но рос­ло не более чем на 7%, то в 2023 году оно уве­ли­чи­лось почти на 42% (более чем на 137 тысяч чело­век).

Кро­ме того, в 2023 году впер­вые за 11 лет в Рос­сии вырос­ло коли­че­ство людей с инва­лид­но­стью. По дан­ным Пен­си­он­но­го фон­да, на 31 декаб­ря 2023 года такой ста­тус име­ли 11 млн рос­си­ян, что на 108 тысяч боль­ше, чем в нача­ле 2022 года.

Но даже эти оцен­ки, ско­рее все­го, ниже реаль­ных. Толь­ко через один центр «Воро­нов­ское» за почти два года рабо­ты про­шло как мини­мум 6000 воен­ных без конеч­но­стей. Мно­гие из них про­ве­ли в учре­жде­нии по 4–5 меся­цев и даже боль­ше, хотя фор­маль­но про­цесс про­те­зи­ро­ва­ния дол­жен про­хо­дить быст­ро — в тече­ние несколь­ких недель.

«Его рани­ли, отво­зят в Ростов, там ему сра­зу отре­за­ют ногу. Потом он с этой отре­зан­ной ногой при­ез­жа­ет в Склиф или в Виш­нев­ско­го, там ему дела­ют вто­рую опе­ра­цию. После вто­рой опе­ра­ции он на реа­би­ли­та­цию при­ез­жа­ет к нам. Либо его могут сра­зу после Росто­ва при­вез­ти к нам в лечеб­ный кор­пус, сде­лать вто­рую опе­ра­цию», — рас­ска­зы­ва­ет один из реа­би­ли­то­ло­гов.

В лечеб­ном кор­пу­се нахо­дят­ся самые тяжё­лые паци­ен­ты — с несколь­ки­ми ампу­та­ци­я­ми или про­блем­ны­ми ситу­а­ци­я­ми.

«Там режут, лечат, там тяжё­лые ребя­та. Пока не зажи­вет, не сфор­ми­ру­ет­ся куль­тя. Потом пере­во­дят в реа­би­ли­та­ци­он­ный ком­плекс на про­те­зи­ро­ва­ние», — пояс­ня­ет сотруд­ни­ца, кото­рая год про­ра­бо­та­ла в таком кор­пу­се. По её сло­вам, паци­ен­тов там совсем немно­го.

Боль­шин­ство же попа­да­ют сра­зу в реа­би­ли­та­ци­он­ные кор­пу­са, где за каж­дым воен­ным закреп­ля­ют вра­ча-про­те­зи­ста. Он про­во­дит заме­ры, по кото­рым изго­тав­ли­ва­ют вре­мен­ный про­тез. С ним паци­ент дол­жен начать учить­ся ходить, укреп­лять мыш­цы и рабо­тать с реа­би­ли­то­ло­гом. В это вре­мя изго­тав­ли­ва­ют посто­ян­ный про­тез. Весь про­цесс рас­счи­тан на несколь­ко недель, после чего воен­но­го могут выпи­сать и даль­ше вос­ста­нав­ли­вать­ся он будет уже в сво­ём род­ном горо­де в рам­ках соци­аль­ных про­грамм для вете­ра­нов «СВО».

Но цен­тры по про­те­зи­ро­ва­нию загру­же­ны, а про­те­зов нет. Поэто­му воен­ные ждут заме­ны сво­их рук и ног меся­ца­ми. «Жена узна­ла, что здесь дав­но долж­ны были выда­вать всем про­те­зы, но их нету. Боль­шой поток людей, они же не рас­счи­ты­ва­ли. Нафи­га сюда вести народ. Вон люди без рук сидят, сколь­ко ждут. Вон зав­тра при­ве­зут шесть про­те­зов! Шесть! А осталь­ные? Мы тут Новый год будем встре­чать?» — воз­му­ща­ет­ся снай­пер из Воро­не­жа.

«Я здесь пару меся­цев. Вот на днях сдаю вре­мен­ный про­тез и жду посто­ян­ный. А вот паца­ны за стен­кой — они и вре­мен­ный не полу­ча­ют. Так и я сам пошёл его полу­чил. Он у них лежал неде­лю, мне ниче­го не гово­ри­ли. Я при­шёл, там жен­щи­на гово­рит: тебя нет в спис­ках. Я гово­рю: ну давай­те посмот­рим, может быть, где-то я есть. И он лежал в ящи­ке. Я гово­рю, вот фами­лия моя, сколь­ко мож­но. Месяц я его ждал. Кто-то его ждал 5 дней, а кто-то три меся­ца без про­те­за. Бес­пре­дел», — недо­во­лен воен­ный.

«Я тут шестую неде­лю. Ниче­го не выда­ли, долж­ны, по идее, зав­тра либо после­зав­тра. Дав­но так гово­рят. Да они доку­мен­ты поте­ря­ли. Пер­вый про­те­зист, кото­рый заме­ры сни­мал и сле­пок делал, я так понял, он доку­мен­ты поте­рял, и мне ново­го про­те­зи­ста назна­чи­ли. У сосе­да такая же исто­рия. Мне уже всё рав­но, мне бы поско­рее на ногу встать, уже погу­лять хочет­ся, эти косты­ли надо­е­ли», — жалу­ет­ся Алек­сандр, ему лет 30, без ноги. Гово­рит, что обе­ща­ли всё сде­лать за две неде­ли, но за пол­то­ра меся­ца к нему даже ни разу не при­хо­дил реа­би­ли­то­лог.

«Здесь дей­стви­тель­но основ­ная про­бле­ма с про­те­за­ми. Их нет, — объ­яс­ня­ет сотруд­ник цен­тра Алек­сей. — Самое дол­гое, что я знаю, — чел с авгу­ста тут сидит, вооб­ще нихуя не было. Ему гово­рят: „Ждём“. Вра­чи гово­рят, что это вро­де под­ряд­чи­ки обе­ща­ли по 300 про­те­зов, но у них слу­чил­ся проёб, и из-за это­го проё­ба всё поле­те­ло. И есть ещё мил­ли­он фака­пов внут­ри, про­те­зы лежат, они их забы­ва­ют, воен­ным при­хо­дит­ся самим слу­чай­но нахо­дить своё имя на про­те­зе. Ну как и вез­де, пол­ный пиз­дец, хаос, нераз­бе­ри­ха, тру­сость и обман».

«Сидят тут, как в тюрьме»

Реа­би­ли­то­ло­ги в раз­го­во­ре с «Вёрст­кой» пере­кла­ды­ва­ют вину на воен­ных, утвер­ждая, что те сами не очень-то актив­но гото­вят­ся к про­те­зи­ро­ва­нию.

«У них нет обя­зан­но­сти что-то тут делать, при­сут­ство­вать на ЛФК или в спорт­за­ле. Хотя они по сути тут на рабо­те нахо­дят­ся, им пла­тят. Я гово­рю, ребя­та, вы тут ока­за­лись, толь­ко пото­му что вам ото­рва­ло ногу. Если бы нога у тебя была, ты бы сей­час там ходил с авто­ма­том. Вот счи­тай, что здесь ты тоже дол­жен рабо­тать. Но ты поче­му-то счи­та­ешь, что ты можешь это­го не делать. Они недо­воль­ные, что что-то их застав­ля­ют. И вот сей­час начал­ся пери­од про­те­зи­ро­ва­ния очень актив­ный. И вот нача­лось — у это­го дефор­ма­ция, у это­го отё­ки, этот не может влезть, пото­му что куль­тя у него не поху­де­ла. И я гово­рю — ну и чего вы хоти­те от меня. Я что дол­жен до кон­ца декаб­ря сде­лать, обос­рать­ся?»— рас­ска­зы­ва­ет один из реа­би­ли­то­ло­гов цен­тра.

По сло­вам вра­ча, воен­ные про­сто лежат и ждут, а им необ­хо­ди­мо «вка­лы­вать, как ломо­вым лоша­дям, при этом боль­шин­ству из них сло­во „физ­куль­ту­ра“ за свою жизнь ниче­го не гово­ри­ло».

«Очень мно­го тех, кто ждет месяц-два. Они долж­ны рабо­тать с куль­тей. А они про­сто ждут. Они долж­ны хотя бы пол­ча­са в день про­во­дить в спорт­за­ле. Мы дела­ли по несколь­ко обхо­дов, про­го­ва­ри­ва­ли всё по несколь­ко раз. Потом ребя­та при­хо­дят жало­вать­ся. Но в мою рабо­ту не вхо­дит бегать и уго­ва­ри­вать, — горя­чит­ся реа­би­ли­то­лог в раз­го­во­ре с „Вёрст­кой“. — Они все гово­рят, что сидят тут, как в тюрь­ме. Так они же и пошли на вой­ну, что­бы вый­ти из тюрь­мы, а теперь сно­ва вот ока­за­лись. Их это печа­лит. Им вооб­ще пофи­гу на про­тез, на то, будут они ходить или нет. Им хочет­ся побыст­рее убе­жать. Поехать и в ста­кан полезть», — гово­рит дру­гой врач.

Его сло­ва под­твер­жда­ют и сани­тар­ки.

— Хочет­ся ска­зать им: мужи­ки, ну вы чего?! Мне вот это спя­щее цар­ство, кото­рое, изви­ни­те, вооб­ще ни о чём… Нор­маль­ные мужи­ки все в спорт­за­ле. Я вот зашла к ним, чисто­та, всё бле­стит, мусор весь собран, я даже пол не ста­ла мыть. Вот это вот мужи­ки, а вот это сон­ное цар­ство, кото­рое спит и жрёт целы­ми дня­ми. И курят в пала­тах.

— А я их вооб­ще защи­щаю. Неко­то­рые там в депрес­сии какой-нибудь. Вот, гово­рят, у меня куль­тя. Я гово­рю, какая куль­тя, ногу какую кра­си­вую тебе сде­ла­ли! Вы вооб­ще муж­чи­на в цене! Вы вос­тре­бо­ван­ные муж­чи­ны, у вас ста­биль­ный зара­бо­ток.

«Ты не можешь 40-лет­не­го мужи­ка заста­вить зани­мать­ся. Послед­ствия — атро­фи­ру­ют­ся мыш­цы, иска­жа­ет­ся поход­ка, у него не про­ис­хо­дит меха­низм ком­пен­са­то­ри­ки, его начи­на­ет все­го рас­ху­я­ри­вать, пиз­да пол­ная, — объ­яс­ня­ет один из вра­чей. — Я думаю, боль­шин­ство из них не дума­ет, что их может ждать заме­на тазо­бед­рен­но­го суста­ва из-за искрив­лен­ной поход­ки. При этом им все об этом гово­рят. А вооб­ще, если тебе отру­би­ло ногу до коле­на, ты за год можешь пол­но­стью вос­ста­но­вить­ся. Ты смо­жешь тан­це­вать. Очень боль­шое зна­че­ние име­ет твоё усер­дие».

«Вот сейчас мы нашли себя как раз»

Вое­вав­шие отвык­ли, а мно­гие и до отправ­ки на тер­ри­то­рию Укра­и­ны не уме­ли про­яв­лять ини­ци­а­ти­ву. Теперь боль­шин­ство ампу­тан­тов погряз­ли в доку­мен­то­обо­ро­те и ожи­да­нии при­ка­зов вра­чей, каби­не­ты ЛФК и тре­на­же­ров полу­пу­стые, так как реа­би­ли­то­ло­ги на могут заста­вить всех паци­ен­тов тре­ни­ро­вать мыш­цы.

Раз­го­вор о буду­щем заста­ёт воен­ных врас­плох. На вопрос, куда потра­тить день­ги, ответ есть у каж­до­го — но ска­зать, что они теперь хотят делать со сво­ей жиз­нью, могут еди­ни­цы. Мно­гие оста­ют­ся на кон­трак­те Мино­бо­ро­ны. В основ­ном им пред­ла­га­ют занять места в воен­ко­ма­тах любо­го реги­о­на стра­ны. Там, по сло­вам при­няв­ше­го такое пред­ло­же­ние Вита­лия, ампу­тан­ты могут вести архи­вы, раз­во­зить цин­ко­вые гро­бы с уби­ты­ми на войне по домам, искать бежав­ших с фрон­та отказ­ни­ков и наве­ды­вать­ся по про­пис­ке тем, кому при­шла повест­ка на сроч­ную служ­бу. Зар­пла­та тако­го сотруд­ни­ка воен­ко­ма­та в Бел­го­род­ской обла­сти — око­ло 65 тысяч руб­лей. Кто-то дума­ет искать рабо­ту на граж­дан­ке, но с про­те­зом вме­сто ноги или руки круг про­фес­сий силь­но сужа­ет­ся. В раз­го­во­рах с вра­ча­ми об этом воен­ные немно­го­слов­ны. Чуть более пока­за­тель­ны их раз­го­во­ры меж­ду собой.

— Дома надо нахуй пиз­дю­лей чур­кам, ебать, раз­да­вать.
— Так поса­дят.
— Да кого нахуй? Они там всё захва­ты­ва­ют, зверь­ки, ты не видишь, чё про­ис­хо­дит?
— Ты не пони­ма­ешь, что сей­час наши ребя­та с СВО при­дут, чё здесь будут делать!
— Дома, рей­ды, ебать, один за одним идёт, пиз­дю­лей раз­да­ют.
— Объ­еди­не­ния вся­кие сла­вян­ские — вот это тема, брат. Вот сей­час мы нашли себя как раз, ста­ро­сла­вян­ство, объ­еди­не­ние сла­вян — и погна­ли нахуй.
— Надо, что­бы поряд­ка было боль­ше.
— Щас при­дём, будет поря­док, подо­жди.

У Сер­гея, вер­нув­ше­го­ся из цен­тра домой, настро­е­ние дру­гое. «Со вре­ме­нем, как Чеч­ню, и эту вой­ну забу­дут, да и всё. А мы так и оста­нем­ся со сво­и­ми мыс­ля­ми и вос­по­ми­на­ни­я­ми. Нико­му они не нуж­ны, да и не нуж­но людям лиш­нее знать. Это почув­ство­вать нуж­но, толь­ко вот не дай бог нико­му на себе почув­ство­вать какую-либо вой­ну, это очень страш­но. Могу точ­но ска­зать — наши ребя­та дела­ют пра­вое дело, не жалея себя. Сла­ва нашим защит­ни­кам и хва­ла. Все герои».

Облож­ка: Catherine Popov

Под­дер­жать «Вёрст­ку» мож­но из любой стра­ны мира — это всё ещё без­опас­но и очень важ­но. Нам очень нуж­на ваша под­держ­ка сей­час. Как нам помочь →