«На меня завели уголовное дело, но я не жалею, что сбежал»

«Вёрстка» поговорила с двумя дезертирами, которые выехали из России, потому что не хотели воевать

Коли­че­ство запро­сов от рос­сий­ских воен­но­слу­жа­щих, жела­ю­щих дезер­ти­ро­вать из армии, рез­ко вырос­ло осе­нью 2023 года, сооб­щил про­ект «Иди­те лесом», кото­рый помо­га­ет рос­си­я­нам поки­нуть воин­ские части и избе­жать отправ­ки на фронт. Обра­ще­ний о дезер­тир­стве ста­ло боль­ше с апре­ля 2023 года, когда воен­ные нача­ли ухо­дить в отпус­ка, а в нача­ле сен­тяб­ря они достиг­ли пика — коор­ди­на­то­ры «Иди­те лесом» дава­ли по 10–15 кон­суль­та­ций в день. «Вёрст­ка» рас­ска­зы­ва­ет, как два совер­шен­но раз­ных моло­дых чело­ве­ка при­ня­ли оди­на­ко­вые реше­ния дезер­ти­ро­вать и сбе­жа­ли из Рос­сии.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

Име­на геро­ев изме­не­ны

«Боевые товарищи говорили: если есть возможность, уезжай»

Мак­си­му 28 лет, он родом из Под­мос­ко­вья, у него эко­но­ми­че­ское обра­зо­ва­ние, а ещё он десант­ник — слу­жил сроч­ку в Пско­ве. Поэто­му повест­ка по моби­ли­за­ции осе­нью 2022 года его не уди­ви­ла — поли­цей­ские при­нес­ли её по месту про­пис­ки, где Мак­сим не жил. Хотя его отец не пустил поли­цей­ских домой и повест­ку не взял, Мак­сим при­шёл в воен­ко­мат сам.

«Я поду­мал, что раз вот так сло­жи­лось, то я дол­жен пой­ти», — вспо­ми­на­ет он. В воен­ко­ма­те ему гово­ри­ли, что моби­ли­зо­ван­ных «оста­вят на тре­тьей линии обо­ро­ны». В учеб­ке, по сло­вам Мак­си­ма, он ока­зал­ся одним из самых опыт­ных бой­цов, а боль­шин­ство муж­чин не уме­ли обра­щать­ся с ору­жи­ем.

«Первую неде­лю у нас не было даже инструк­то­ров. Я сам людям пока­зы­вал, как соби­рать и раз­би­рать авто­мат, как его обслу­жи­вать, — рас­ска­зал он „Вёрст­ке“. — Настоль­ко всё пло­хо с под­го­тов­кой ока­за­лось. Для меня это было шоком».

На тре­тьей линии обо­ро­ны оста­ви­ли дале­ко не всех моби­ли­зо­ван­ных — мно­гие попа­ли на пере­до­вую. Внят­ной моти­ва­ции участ­во­вать в войне с Укра­и­ной почти ни у кого, гово­рит Мак­сим, не было, пока не начи­на­ли поги­бать их бое­вые това­ри­щи.

«Для меня это тра­ге­дия, пото­му что я дол­жен был уби­вать абсо­лют­но тако­го же пар­ня, как и я. Это гено­цид рус­ско­го наро­да, — объ­яс­ня­ет Мак­сим в раз­го­во­ре с „Вёрст­кой“. — Поче­му рус­ско­го? Пото­му что бело­ру­сы, и хох­лы, и рус­ские — для меня это одно и то же. Лад­но бы это были тер­ро­ри­сты, исла­ми­сты, я бы мог это понять. А сво­их бить — это я не пой­му. И ника­кой нена­ви­сти в укра­ин­цам изна­чаль­но не было».

Мак­сим попал в штур­мо­вой отряд и даже на руко­во­дя­щую долж­ность, в его под­чи­не­нии было несколь­ко чело­век. Ходить на штур­мы ему «было тяже­ло», пото­му что, как он при­зна­ёт­ся, 90% сол­дат шли в бой не с целью взять пози­цию, а с целью про­сто выжить.

«Я гово­рил им, что нель­зя так под­хо­дить к делу, что надо повы­ше зади­рать план­ку и стре­мить­ся к луч­ше­му. Понят­но, что люди не хотят уби­вать людей, но, к сожа­ле­нию, это­му надо учить­ся, ина­че ты про­сто умрёшь, — гово­рит Мак­сим. — И те люди, кото­рые это­го не пони­ма­ют и на тре­ни­ров­ках стра­да­ют хер­нёй, в ито­ге либо поги­ба­ют, либо полу­ча­ют серьёз­ные ране­ния».

Мак­сим не жало­вал­ся на снаб­же­ние, хотя на пере­до­вой, вспо­ми­на­ет он, слу­ча­лось вся­кое: напри­мер, сол­дат мог­ли не обес­пе­чить едой и водой.

«Несколь­ко раз было так, что не под­вез­ли воды, и мы про­сто соса­ли обле­де­нев­шие вет­ки. Что-то похо­жее я слы­шал про Вто­рую миро­вую, — нерв­но сме­ёт­ся он. — Но не думал, что такое слу­чит­ся с нами в реаль­но­сти».

Несмот­ря на тяго­ты вой­ны, Мак­сим был готов слу­жить столь­ко, сколь­ко нуж­но, пока не слу­чи­лось одно про­ис­ше­ствие.

«Коро­че, мы вышли на штурм, взя­ли 700 мет­ров, залег­ли в лесо­по­ло­се, и мне по рации пере­да­ли, что наш танк сей­час будет рабо­тать „по хох­лам“, — вспо­ми­на­ет Мак­сим. — Он пер­вый раз выстре­лил, его откор­рек­ти­ро­ва­ли по рации. Он уда­рил вто­рой раз и попал. Ему гово­рят: „В яблоч­ко“, а он вдруг отка­ты­ва­ет­ся и бьёт пря­мо по нам. Бли­жай­ший раз­рыв сна­ря­да от меня был где-то мет­рах в семи».

Этот слу­чай, гово­рит Мак­сим, даже попал в укра­ин­ские ново­сти: про­тив­ник пере­хва­тил пере­го­во­ры по рации, в кото­рых мож­но услы­шать: «Отста­вить огонь, по нашим попа­да­ет. Ты уни­что­жил часть перед­ка!» i.

Вспо­ми­ная этот день, Мак­сим пред­по­ла­га­ет, что про­изо­шед­шее было дивер­си­ей или резуль­та­том кор­руп­ции, пото­му что тан­кист был «луч­шим паца­ном» и не мог сам при­нять реше­ние уда­рить по сво­им.

Боль­ше тре­ти лич­но­го соста­ва они поте­ря­ли ещё при штур­ме, гово­рит Мак­сим, а мно­гие остав­ши­е­ся в живых были ране­ны после обстре­ла сво­им же тан­ком. Мак­сим и ещё несколь­ко уце­лев­ших воен­ных нача­ли эва­ку­а­цию тех, кто сам не мог ходить, но в про­цес­се ока­за­лись под огнём укра­ин­ско­го гра­на­то­мё­та. Мак­си­ма рани­ло в руку.

«Оско­лок попал мне в пра­вое запястье. Фон­тан кро­ви, есте­ствен­но, был. Я нало­жил жгут, отдал това­ри­щам авто­мат, меня пере­вя­за­ли, и я начал выби­рать­ся. Надо было прой­ти где-то 2,5 кило­мет­ра. Меня жут­ко тош­ни­ло, я про­хо­дил 100 мет­ров и чуть ли не терял созна­ние из-за поте­ри кро­ви», — опи­сы­ва­ет он.

Выбрав­шись из зоны обстре­ла, Мак­сим ока­зал­ся, как он сам гово­рит, на «пере­ва­лоч­ном пунк­те», а затем в гос­пи­та­ле, где собра­лись и дру­гие ране­ные. На сто чело­век в этом гос­пи­та­ле было все­го два меди­ка, и они не справ­ля­лись с ока­за­ни­ем меди­цин­ской помо­щи ране­ным. Сол­да­ты тре­бо­ва­ли, что­бы их доста­ви­ли в гос­пи­таль получ­ше, но ни меди­ки, ни коман­до­ва­ние не ста­ли этим зани­мать­ся. Тогда, по сло­вам Мак­си­ма, ини­ци­а­тив­ная груп­па при­мер­но из пят­на­дца­ти кон­тракт­ни­ков и моби­ли­зо­ван­ных дого­во­ри­лась о том, что их выве­зут в более уком­плек­то­ван­ную обо­ру­до­ва­ни­ем боль­ни­цу.

«Мы свя­за­лись со сво­и­ми пол­ко­вы­ми док­то­ра­ми. Они вывез­ли нас на свой страх и риск. Нико­го не ста­ви­ли в курс дела», — рас­ска­зал Мак­сим.

Так он и ещё четыр­на­дцать чело­век ока­за­лись в гос­пи­та­ле в Мар­ков­ке, Луган­ской обла­сти.

«Две­на­дцать из них уеха­ли с тяжё­лы­ми ране­ни­я­ми на Рос­сию, — вспо­ми­на­ет Мак­сим. — А мне док­тор ска­зал: „Мы можем тебя эва­ку­и­ро­вать на Рос­сию, но не факт, что тебе оско­лок выре­жут, они там на само­тёк это пус­ка­ют. Дру­гой вари­ант: мы тебе выре­за­ем оско­лок, ты поле­жишь тут и поедешь обрат­но вое­вать“. Я гово­рю: „Давай­те выре­зать оско­лок, у меня всё рав­но отпуск ско­ро, а то я воюю уже один­на­дцать меся­цев“».

В гос­пи­та­ле Мак­си­му уда­лось отле­жать­ся несколь­ко дней, потом ему при­шлось воз­вра­щать­ся в рас­по­ло­же­ние, а через месяц ему дали отпуск.

«А до отпус­ка мы есте­ствен­но соби­ра­лись с ребя­та­ми и выпи­ва­ли — с теми близ­ки­ми това­ри­ща­ми, это бук­валь­но пять чело­век, кото­рые оста­лись не тяже­ло ране­ны и не уби­ты. И все мои близ­кие това­ри­щи гово­ри­ли одну и ту же вещь: если есть воз­мож­ность, пожа­луй­ста, уез­жай, нече­го тут делать», — утвер­жда­ет Мак­сим.

О про­ек­те «Иди­те лесом», кото­рый помо­га­ет воен­ным выехать из Рос­сии, Мак­си­му рас­ска­зал друг с граж­дан­ки — коор­ди­на­то­ры рас­ска­за­ли ему, как про­ще выехать из стра­ны после полу­че­ния повест­ки. Мак­сим пытал­ся уго­во­рить уехать и сво­их бое­вых това­ри­щей, но все они отка­за­лись.

«Один гово­рил, что у него дети и он не может уехать в дру­гую стра­ну, — вспо­ми­на­ет Мак­сим. — Дру­гой гово­рил, что не пред­став­ля­ет, как жить не в Рос­сии. Тре­тий толь­ко что вер­нул­ся из отпус­ка и шан­сов неза­мет­но поки­нуть рас­по­ло­же­ние у него не было. Поэто­му я решил­ся один».

Мак­сим свя­зал­ся с «Иди­те лесом» и полу­чил инструк­ции, как и каким марш­ру­том выез­жать. Он успел пови­дать­ся с мате­рью, пере­пи­сать на неё квар­ти­ру, взять кре­дит, что­бы были день­ги на пер­вое вре­мя. Сна­ча­ла поез­дом, а потом и само­лё­том он спо­кой­но выехал из Рос­сии, не встре­тив пре­пят­ствий от погра­нич­ни­ков.

«Сомне­ний и стра­ха, что меня не выпу­стят, не было. Сомне­вать­ся — вооб­ще не в моей при­выч­ке, надо брать и делать», — рас­ска­зы­ва­ет Мак­сим, кото­рый к момен­ту раз­го­во­ра с «Вёрст­кой» нахо­дил­ся в Арме­нии пол­то­ры неде­ли.

Вре­мя от вре­ме­ни, при­зна­ёт­ся Мак­сим, он вспо­ми­на­ет дру­зей на фрон­те и пла­чет. Что­бы заглу­шить пере­жи­ва­ния, он выпи­ва­ет, а что­бы зара­бо­тать денег, игра­ет на крип­то­ва­лют­ной бир­же. В Рос­сию обрат­но не хочет, вой­ну про­дол­жа­ет счи­тать бес­смыс­лен­ной, а её при­чи­ны сфор­му­ли­ро­вал для себя так:

«Я недав­но обсуж­дал это с армя­на­ми. Два фак­то­ра име­ют зна­че­ние: эко­но­ми­ка и ЛГБТ. Если в Рос­сии будут лега­ли­зо­ва­ны ЛГБТ, Рос­сия реаль­но вымрет. Если у нас допу­стить сек­су­аль­ные мень­шин­ства, это будет беда, будет демо­гра­фи­че­ский кри­зис».

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Как бы мне не возвращаться на войну»

Пиар-мене­джер про­ек­та «Иди­те лесом» Иван Чуви­ля­ев рас­ска­зы­ва­ет «Вёрст­ке», что рост обра­ще­ний по пово­ду дезер­тир­ства, кото­рый начал­ся вес­ной 2023 года, мож­но объ­яс­нить тем, что моби­ли­зо­ван­ным нача­ли давать, нако­нец, отпус­ка.

«Отпус­ка плюс ране­ния: как-никак контр­на­ступ­ле­ние и тяжё­лые бои, — уточ­ня­ет пред­ста­ви­тель „Иди­те лесом“. — Если чело­век полу­ча­ет ране­ние, то попа­да­ет на эва­ку­а­ци­он­ный пункт, потом в гос­пи­таль в зем­лян­ке, там лежит, сам себе предо­став­лен­ный, един­ствен­ный врач смот­рит, как дела с оскол­ком. Если нет сеп­си­са, отправ­ля­ет обрат­но в часть. Если есть сеп­сис или оско­лок себя про­яв­ля­ет — в гос­пи­таль подаль­ше. Если серьёз­ное ране­ние, мож­но дое­хать до Сама­ры. Ну и там уже дело тех­ни­ки: люди ухо­дят доле­чи­вать­ся домой и не воз­вра­ща­ют­ся».

Запро­сы от воен­ных, гово­рит Чуви­ля­ев, выгля­дят более или менее одно­тип­но: воен­ный полу­ча­ет отпуск и из отпус­ка или гос­пи­та­ля пишет в «Иди­те лесом»: «Как бы мне не воз­вра­щать­ся на вой­ну?» Обра­тив­ше­му­ся объ­яс­ня­ют, что он может потра­тить мно­го вре­ме­ни и сил на то, что­бы прой­ти воен­но-вра­чеб­ную комис­сию, на кото­рой ему, ско­рее все­го, ска­жут, что «у него заме­ча­тель­ная кате­го­рия год­но­сти и он абсо­лют­но годит­ся для того, что­бы даль­ше вое­вать». После это­го чело­век, как пра­ви­ло, берёт вре­мя поду­мать, воз­вра­ща­ет­ся к коор­ди­на­то­ру сно­ва и полу­ча­ет от «Иди­те лесом» инструк­ции, как выехать из стра­ны.

План побе­га и его исход во мно­гом зави­сят от само­го воен­но­го.

«Напри­мер, нам писал чело­век, у кото­ро­го не было вооб­ще ника­ко­го ране­ния, но в гос­пи­таль хоте­лось, — гово­рит пиар­щик „Иди­те лесом“. — Он был наг­лый, весё­лый и аван­тюр­ный, и поэто­му он при­ду­мал план сам в диа­ло­ге с наши­ми волон­тё­ра­ми. Попро­сил жену при­слать ему ста­рый рент­ген пяти­лет­ней дав­но­сти, на кото­ром вид­но сме­ще­ние позвон­ков, пока­зал этот сни­мок вра­чу, и его отпра­ви­ли в Рос­сию в гос­пи­таль. И даль­ше он был уже сво­бо­ден и выехал. Но повто­рюсь, это тре­бу­ет опре­де­лён­но­го скла­да ума и харак­те­ра».

На сто чело­век, обра­тив­ших­ся за кон­суль­та­ци­ей по дезер­тир­ству, гово­рят в «Иди­те лесом», два­дцать воз­вра­ща­ют­ся за инструк­ци­я­ми. Из этих два­дца­ти пяте­ро выез­жа­ют и отпи­сы­ва­ют­ся коор­ди­на­то­ру: «Всё в поряд­ке, я выехал».

«Чис­ло таких выехав­ших не спа­да­ет, их мно­го, — гово­рит Чуви­ля­ев. — Сего­дня с утра выеха­ло ещё двое, за эту неде­лю это уже чет­вёр­тый».

По сло­вам Чуви­ля­е­ва, глав­ное, чем про­ект помо­га­ет потен­ци­аль­ным дезер­ти­рам, — это инфор­ма­ци­ей о том, как мож­но без при­клю­че­ний пере­сечь гра­ни­цу Рос­сий­ской Феде­ра­ции и ока­зать­ся на тер­ри­то­рии дру­гой стра­ны: «Наши коор­ди­на­то­ры эва­ку­а­ции объ­яс­ня­ют ребя­там, как этот путь про­де­лать с мини­маль­ны­ми рис­ка­ми, куда дое­хать, на какой стан­ции садить­ся, как вести себя при пере­се­че­нии этой про­зрач­ной гра­ни­цы, что делать в аэро­пор­ту, как вести себя при про­хож­де­нии пас­порт­но­го кон­тро­ля в аэро­пор­ту на тер­ри­то­рии дру­гой стра­ны».

Все­го с мар­та 2023 года в «Иди­те лесом» обра­ти­лось 816 чело­век за кон­суль­та­ци­я­ми по вопро­сам дезер­тир­ства.

«Так как коли­че­ство запро­сов рас­тёт, нам нуж­ны новые ресур­сы, что­бы про­дол­жать рабо­ту, — рас­ска­зал «Вёрст­ке» пиар-мене­джер «Иди­те лесом» Иван Чуви­ля­ев. — Кро­ме того, дале­ко не у всех эле­мен­тар­но есть накоп­ле­ния, что­бы купить билет, най­ти себе гости­ни­цу. Поэто­му мы объ­яви­ли сбор, что­бы выво­зить дезер­ти­ров и что­бы у них был шанс на новую дру­гую жизнь».

По дан­ным «Меди­азо­ны», за год, про­шед­ший с нача­ла моби­ли­за­ции, в суды посту­пи­ло боль­ше трёх тысяч дел о само­воль­ном остав­ле­нии части с отяг­ча­ю­щим при­зна­ком: совер­ше­но в пери­од моби­ли­за­ции. Таких дел ста­ло суще­ствен­но боль­ше с мар­та 2023 года, пик само­во­лок при­шёл­ся на июль 2023-го — тогда в суды посту­па­ло по 500 мате­ри­а­лов в месяц. Так­же в мар­те 2023 года до судов дошли пер­вые дела по ста­тье о дезер­тир­стве, то есть о бег­стве со служ­бы не на вре­мя, а навсе­гда. Все­го за год суды рас­смот­ре­ли 78 таких дел.

«У меня закончилось очередное дежурство, я вернулся домой, переоделся и пошёл на самолет»

Инструк­цию от «Иди­те лесом» полу­чил ещё один воен­но­слу­жа­щий, 28-лет­ний Антон, кото­рый попал в армию после уни­вер­си­те­та, при поступ­ле­нии под­пи­сав дого­вор с Мини­стер­ством обо­ро­ны, что­бы полу­чить обще­жи­тие.

«Когда я посту­пал в уни­вер­си­тет, мне хва­ти­ло бал­лов, что­бы прой­ти по кон­кур­су, но не хва­ти­ло бал­лов, что­бы полу­чить место в обще­жи­тии. А я из села, сни­мать квар­ти­ру воз­мож­но­сти не было. Ну, вот воен­ные под­су­е­ти­лись и ска­за­ли: мы тебе дадим обще­жи­тие, а ты потом про­сто отра­бо­та­ешь на нас три года. Я и согла­сил­ся», — рас­ска­зал «Вёрст­ке» Антон, кото­ро­му «Иди­те лесом» тоже помог­ли дезер­ти­ро­вать.

Окон­чив уни­вер­си­тет, он посту­пил на служ­бу в воен­ную часть, но с сере­ди­ны 2022 года начал пытать­ся уво­лить­ся, совер­шая дис­ци­пли­нар­ные про­ступ­ки: не являл­ся на служ­бу, про­но­сил теле­фон на тер­ри­то­рию части.

Всё вре­мя, пока Антон «спе­ци­аль­но кося­чил», наде­ясь на уволь­не­ние, коман­ди­ры вели с ним бесе­ды.

«Пол­ков­ни­ки, под­пол­ков­ни­ки, май­о­ры, даже с гене­ра­лом бесе­ды были. Все гово­ри­ли одно и то же: „Чего ты доби­ва­ешь­ся, ты всё рав­но про­дол­жишь слу­жить“, — вспо­ми­на­ет Антон. — Один мне угро­жал, что выве­зет в поле и рас­стре­ля­ет. На меня эти угро­зы не дей­ство­ва­ли, тогда они начи­на­ли давить через роди­те­лей: зво­ни­ли им, пуга­ли. Роди­те­ли боя­лись, что меня поса­дят, гово­ри­ли: „Что ты дела­ешь? Куда ты про­тив госу­дар­ства, с ними ниче­го не сде­ла­ешь!“»

Несмот­ря на это, Антон твёр­до решил для себя, что на вой­ну не поедет.

«Отно­ше­ние к войне у меня рез­ко нега­тив­ное. Я вооб­ще не сто­рон­ник того, что­бы люди вое­ва­ли друг с дру­гом. У моих дру­зей куча род­ствен­ни­ков в Укра­ине, и полу­ча­ет­ся, что люди из одной семьи долж­ны друг дру­га уби­вать из-за того, что ста­рый мараз­ма­тик решил, что ему нуж­но боль­ше земель? Кро­ме того, в часть воз­вра­ща­лись люди с вой­ны и рас­ска­зы­ва­ли все ужа­сы, что там про­ис­хо­дит. Я толь­ко боль­ше убе­дил­ся, что мне туда никак нель­зя».

После нача­ла моби­ли­за­ции в сен­тяб­ре 2022 года уволь­не­ние даже за самые серьёз­ные про­ступ­ки и вовсе ста­ло невоз­мож­ным.

«Я пони­мал, что из-за того, что я неуго­ден, из-за сво­их про­ступ­ков, я могу быть в пер­вых рядах, кого отпра­вят на вой­ну, — гово­рит Антон. — В фев­ра­ле 2023 года нача­ли наби­рать на вой­ну людей мое­го ран­га. Я решил не дожи­дать­ся, когда меня туда отпра­вят, и свя­зал­ся с „Иди­те лесом“».

Коор­ди­на­тор про­ек­та рас­ска­зал Анто­ну все воз­мож­ные вари­ан­ты, объ­яс­нил нюан­сы и аспек­ты побе­га.

«Офи­це­ры и кон­тракт­ни­ки не живут посто­ян­но в части и про­сто при­хо­дят на рабо­ту с вось­ми до шести. Всё осталь­ное вре­мя я был сво­бо­ден в пере­ме­ще­ни­ях, — объ­яс­ня­ет Антон. — Соб­ствен­но, когда у меня закон­чи­лось оче­ред­ное дежур­ство, я вер­нул­ся домой, пере­одел­ся и пошёл на само­лёт».

Пред­ва­ри­тель­но он сове­то­вал­ся с юри­ста­ми и коор­ди­на­то­ра­ми «Иди­те лесом» и пони­мал, что в слу­чае, если его пой­ма­ют, то ему может гро­зить нака­за­ние или за «само­воль­ное остав­ле­ние части» (Ст. 337 УК РФ, до пяти лет лише­ния сво­бо­ды), или за дезер­тир­ство (Ст. 338 УК РФ, до 15 лет лише­ния сво­бо­ды).

«Само­воль­ное остав­ле­ние — это когда ты ухо­дишь из части, но потом воз­вра­ща­ешь­ся: нака­за­ние мяг­че. Я выбрал момент, когда у меня был выход­ной и попро­сил ещё пару дней отпус­ка. То есть, по идее, у меня было четы­ре дня на то, что­бы если меня на гра­ни­це оста­но­вят, вер­нуть­ся обрат­но. Конеч­но, я рас­смат­ри­вал вари­ант, что меня могут про­сто не выпу­стить из стра­ны. При­шлось бы воз­вра­щать­ся в часть, пото­му что в тюрь­му не хоте­лось».

По идее, во вре­мя служ­бы он дол­жен был сдать воен­ным свой загран­пас­порт.

«Но из-за того, что в Рос­сии всё дела­ет­ся через жопу, никто у меня загран не забрал. Конеч­но, я боял­ся, что на гра­ни­це мне ска­жут, что я дезер­тир, это страш­но. Но ниче­го тако­го не было», — гово­рит Антон.

Сей­час Антон нахо­дит­ся за гра­ни­цей, ни с кем из Рос­сии не под­дер­жи­ва­ет кон­такт, пото­му что «это небез­опас­но для них, вдруг обви­нят в сокры­тии пре­ступ­ле­ния».

«Отно­ше­ния с роди­те­ля­ми тоже испор­ти­лись, поэто­му с ними я не обща­юсь, — гово­рит Антон. — Они не то что­бы ста­ли на сто­ро­ну воен­ных, но те их запу­га­ли, и они про­си­ли меня оду­мать­ся».

В новой стране Антон полу­ча­ет новую про­фес­сию: учит­ся на про­грам­ми­ста, рабо­та­ет на фри­лан­се и уже, по его сло­вам, зара­ба­ты­ва­ет боль­ше, чем ему пла­ти­ли в Рос­сии.

«На днях я полу­чил под­твер­жде­ние, что на меня заве­ли уго­лов­ное дело за само­воль­ное остав­ле­ние части, поэто­му обрат­но мне никак нель­зя, — гово­рит Антон. — Но я ни капель­ки не жалею о сво­ём реше­нии. Если бы я знал, что всё так будет, то сбе­жал, может быть, ещё рань­ше».

Иллю­стра­ции: Рита Чере­па­но­ва

Под­дер­жать «Вёрст­ку» мож­но из любой стра­ны мира — это всё ещё без­опас­но и очень важ­но. Нам очень нуж­на ваша под­держ­ка сей­час. Как нам помочь →