«Сыночка, если подпишешь заявление на войну, завтра можешь меня хоронить»

Родственники заключённых новосибирской ИК-14 провели сход у колонии с требованием не отправлять их родных на войну

Утром 3 нояб­ря десят­ки род­ствен­ни­ков заклю­чён­ных ново­си­бир­ской ИК-14 собра­лись воз­ле коло­нии и потре­бо­ва­ли от началь­ства инфор­ма­ции о том, где нахо­дят­ся их род­ные. По сооб­ще­ни­ям СМИ, в ново­си­бир­ских испра­ви­тель­ных учре­жде­ни­ях вер­бу­ют бой­цов для ЧВК Ваг­не­ра. Связь с заклю­чён­ны­ми ИК-14 обо­рва­лась, на сви­да­ния к ним не пус­ка­ют, и род­ствен­ни­ки опа­са­ют­ся, что тех мог­ли завер­бо­вать.

«Вёрст­ка» побы­ва­ла на собра­нии род­ных воз­ле коло­нии и рас­ска­зы­ва­ет, как оно про­ис­хо­ди­ло, поче­му род­ствен­ни­ки дума­ют, что осуж­дён­ных могут отпра­вить в Укра­и­ну, и что они пред­при­ни­ма­ют, что­бы это­му поме­шать.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Род­ная, если ты чита­ешь это пись­мо, зна­чит я под­пи­сал кон­тракт с ЧВК. Я тебя очень люб­лю, обя­за­тель­но позво­ню, как появит­ся воз­мож­ность», — по сло­вам житель­ни­цы Ново­си­бир­ска Яны Гусе­вой (имя изме­не­но), такое пись­мо, напи­сан­ное рукой мужа и сфо­то­гра­фи­ро­ван­ное, она полу­чи­ла несколь­ко дней назад по вот­са­пу.

Её муж отбы­ва­ет нака­за­ние в ИК-14, и с вос­кре­се­нья 30 октяб­ря с ним нет свя­зи: теле­фо­ны коло­нии не отве­ча­ют, ФСИН-пись­мо не дохо­дит. Что слу­чи­лось с мужем, Яна не пони­ма­ет.

Утром 3 нояб­ря она выез­жа­ет из Ново­си­бир­ска в сто­ро­ну коло­нии. Там она долж­на встре­тить­ся с род­ствен­ни­ка­ми дру­гих заклю­чён­ных, кото­рые ока­за­лись в такой же ситу­а­ции. Яна хочет попасть на при­ём к началь­ни­ку коло­нии, что­бы выяс­нить, где её супруг.

Ехать в Тогу­чин, где нахо­дит­ся ИК-14, из Ново­си­бир­ска — поряд­ка 2,5 часов, поэто­му выез­жать при­хо­дит­ся затем­но. Кто-то доби­ра­ет­ся элек­трич­кой, кто-то — на маши­нах. Яна едет на авто­мо­би­ле вме­сте с кор­ре­спон­дент­кой «Вёрст­ки». По пути жена заклю­чён­но­го рас­ска­зы­ва­ет о сво­ём муже и о том, как он ока­зал­ся в коло­нии.

«У него была сезон­ная рабо­та, он летом на клад­би­ще уста­нав­ли­вал памят­ни­ки, а зимой перед новым годом тор­го­вал ёлка­ми. Я и не мог­ла поду­мать, что он заду­мал какой-то кри­ми­нал, — гово­рит Яна. — Про­сто в один пре­крас­ный момент заме­ти­ла, что он начал упо­треб­лять нар­ко­ти­ки. Мы руга­лись дома, руга­лись, даже подра­лись один раз. Потом он решил, что надо завя­зы­вать. Но его вско­ре аре­сто­ва­ли». Ока­за­лось, что супруг не толь­ко упо­треб­лял нар­ко­ти­че­ские веще­ства, но и участ­во­вал в рас­про­стра­не­нии.

Яна зна­ла, что ЧВК Ваг­не­ра вер­бу­ет заклю­чён­ных для уча­стия в бое­вых дей­стви­ях. Она про­чи­та­ла об этом несколь­ко меся­цев назад и испу­га­лась за мужа. Она с само­го нача­ла наде­я­лась, что с ним ниче­го подоб­но­го не слу­чит­ся, и пыта­лась зара­нее про­ве­сти с ним бесе­ду на эту тему. Выяс­ни­лось, что её супруг не про­тив поехать на фронт — осо­бен­но если за это запла­тят (по инфор­ма­ции в СМИ, ЧВК Ваг­не­ра обе­ща­ет завер­бо­ван­ным заклю­чён­ным амни­стию и день­ги).

«Мы с ним пого­во­ри­ли об этом послед­ний раз в сен­тяб­ре, я к нему на сви­да­ние при­ез­жа­ла, — вспо­ми­на­ет Яна. — Мы пору­га­лись, пото­му что я про­тив это­го. Я ему гово­рю: „Лад­но бы у тебя срок боль­шой был, а тебе оста­лось-то сидеть“. Реши­ли, что он не пой­дёт, если вер­бо­вать при­едут. А в ито­ге под­пи­сал согла­сие… Но это ужас, они же могут не вер­нуть­ся вооб­ще. Им там льют в уши про поми­ло­ва­ние, про боль­шие день­ги, что у них будет воз­мож­ность отка­зать­ся в любой момент. Но это же смеш­но!»

В голо­се Яны доса­да: она ждёт мужа уже несколь­ко лет, рас­тит дво­их детей, кото­рым гово­рит, что папа «уехал на рабо­ту», кру­тит­ся, как бел­ка в коле­се, ездит к нему на сви­да­ния, а он решил «вый­ти на сво­бо­ду с чистой сове­стью», рискуя жиз­нью.

К 10 утра воз­ле ворот испра­ви­тель­ной коло­нии соби­ра­ет­ся око­ло 30 чело­век — род­ствен­ни­ков осуж­дён­ных. Они, как и Яна, с нача­ла неде­ли не мог­ли свя­зать­ся со сво­и­ми род­ны­ми и по-насто­я­ще­му забес­по­ко­и­лись, когда нака­нуне фонд «Русь сидя­щая» сооб­щил, что в ИК-14 побы­ва­ли вер­бов­щи­ки из ЧВК Ваг­не­ра.

Фото: «Вёрст­ка»

«Во вре­мя визи­та на тер­ри­то­рию не пусти­ли нико­го из сотруд­ни­ков, бесе­ду вели малы­ми груп­па­ми, — напи­сал фонд. — Ехать на фронт под­пи­сал­ся 251 чело­век. По ито­гам собе­се­до­ва­ния и отбо­ра в спис­ке доб­ро­воль­цев ока­за­лись 203 чело­ве­ка. Сре­ди доб­ро­воль­цев есть те, кто про­шёл суд на ПТР и те, у кого сро­ки уже под­хо­дят к кон­цу».

По дан­ным «Руси сидя­щей», ЧВК побы­ва­ли так­же в коло­нии осо­бо­го режи­ма ИК-13, ИК‑2, ИК‑8, ИК-18 горо­да Ново­си­бир­ска и ИК-12 (Куй­бы­шев), в каж­дой завер­бо­вав от 200 до 250 чело­век, а в ИК-12 — 280 доб­ро­воль­цев. Во всех этих коло­ни­ях, как и в ИК-14, сей­час не рабо­та­ют теле­фо­ны и отме­не­ны сви­да­ния под пред­ло­гом ковид­но­го каран­ти­на. Но толь­ко род­ные заклю­чён­ных из коло­нии в Тогу­чине реши­лись объ­явить мас­со­вый сход и узнать, что слу­чи­лось с их мужья­ми и сыно­вья­ми.

«Мы не бунтовать приехали»

Перед тем, как груп­па зай­дёт на тер­ри­то­рию коло­нии, одна из самых актив­ных род­ствен­ниц — Ната­лья Джа­ни­е­ва — про­во­дит корот­кий инструк­таж для собрав­ших­ся. Жен­щи­ны пере­шу­чи­ва­ют­ся меж­ду собой о том, что их сбор могут при­нять за несанк­ци­о­ни­ро­ван­ный митинг.

«Мы при­е­ха­ли не бун­то­вать, — гово­рит Джа­ни­е­ва. — Мы про­сто хотим узнать инфор­ма­цию, поче­му нет свя­зи с наши­ми муж­чи­на­ми, поче­му нет сви­да­ний, есть ли ЧВК в коло­нии, на каком осно­ва­нии они соби­ра­ют­ся выво­зить осуж­дён­ных. Сего­дня при­ём­ный день у заме­сти­те­ля началь­ни­ка коло­нии Миха­и­ла Сер­ге­е­ви­ча Плот­ни­ко­ва. Сей­час мы пой­дём к нему про­сить сви­да­ний и звон­ков».

Ната­лья Джа­ни­е­ва. Фото: «Вёрст­ка»

Джа­ни­е­ва рас­ска­зы­ва­ет, что мно­гих род­ствен­ни­ков насто­ро­жил запрет на сви­да­ния — рань­ше тако­го нико­гда не было, даже во вре­ме­на жёст­ко­го коро­на­ви­рус­но­го каран­ти­на в реги­оне в 2020 году. То, что одно­вре­мен­но с запре­том исчез­ла теле­фон­ная связь, кажет­ся ещё более стран­ным.

Пока собрав­ши­е­ся дожи­да­ют­ся всех, кто обе­щал при­е­хать, неко­то­рые рас­ска­зы­ва­ют «Вёрст­ке» о себе и сво­их род­ных, нахо­дя­щих­ся в тюрь­ме.

У 63-лет­ней Анто­ни­ны Сели­вен­ко в Тогу­чин­ской коло­нии сидит один из сыно­вей, а вто­рой, его подель­ник по делу о рас­про­стра­не­нии нар­ко­ти­ков, отбы­ва­ет нака­за­ние в дру­гой ново­си­бир­ской коло­нии — ИК-18. Сели­вен­ко гово­рит, что дав­но уже слы­ша­ла о том, что вер­бов­щи­ки ЧВК ездят по коло­ни­ям, и ста­ра­лась пре­ду­пре­дить сына.

«В послед­ний раз он зво­нил мне в суб­бо­ту, — рас­ска­зы­ва­ет жен­щи­на. — Вро­де я его настра­и­ва­ла, что­бы он в слу­чае чего не согла­шал­ся. Сын гово­рил, что они ждут ЧВК-шни­ков, но он ниче­го им не под­пи­шет. Но мы не зна­ем, как на самом деле вышло. Там же с ним пси­хо­ло­ги рабо­та­ют, неиз­вест­но, как моз­ги им про­мо­ют, и они уедут. А я боль­ная, у меня аст­ма, я зады­ха­юсь, и хоро­шо, что меня девоч­ки при­вез­ли на машине, я еле хожу».

Она вол­ну­ет­ся, чуть не пла­чет и затя­ги­ва­ет­ся пооче­рёд­но то сига­ре­той, то инга­ля­то­ром.

«Я при­е­ха­ла сюда, что­бы узнать, под­пи­сал он или не под­пи­сал, — про­дол­жа­ет Анто­ни­на. — Пред­ставь­те моё состо­я­ние! Сего­дня чет­верг, с суб­бо­ты от него звон­ков нет. Я ноча­ми не сплю. Ему дали 15 лет, сидеть ещё боль­ше поло­ви­ны сро­ка. Я хочу его дождать­ся. Я ему ска­за­ла: „Сыноч­ка, если ты под­пи­шешь заяв­ле­ние на вой­ну, зав­тра можешь меня хоро­нить. Я живу ради того, что­бы дождать­ся тебя“».

Анто­ни­на Сели­вен­ко. Фото: «Вёрст­ка»

Теле­ви­зо­ру, в кото­ром гово­рят об успе­хах рос­сий­ско­го наступ­ле­ния в Укра­ине, Анто­ни­на не верит: «Там гово­рят, что всё хоро­шо. Но это всё на дура­ков рас­счи­та­но, а мы не настоль­ко глу­пые, что­бы это­му верить».

Но она боит­ся, что вер­бов­щи­ки могут нада­вить на самое боль­ное — на чув­ство вины заклю­чён­ных, кото­рые «сидят на шее у семьи»: «Вер­бов­щи­ки им обе­ща­ют, мол, вы буде­те вое­вать, а ваши род­ствен­ни­ки полу­чат день­ги. И что мож­но вый­ти на сво­бо­ду рань­ше вре­ме­ни. А мы же не мыши под­опыт­ные, мы же пони­ма­ем, что к чему!»

У Лари­сы Коб­зе­вой в ИК-14 тоже сын, ему 20 лет. Она не сомне­ва­ет­ся, что ЧВК дей­стви­тель­но при­ез­жа­ли в лагерь, но не может с уве­рен­но­стью ска­зать, какое реше­ние при­нял её ребе­нок.

«Вро­де как до 22 лет без раз­ре­ше­ния роди­те­лей в ЧВК не берут, но я точ­но это­го не знаю. А вдруг ему всё же пред­ло­жи­ли и он согла­сил­ся? — гада­ет Лари­са. — Если наши род­ные при­ни­ма­ют реше­ние туда пой­ти, то они долж­ны обсуж­дать это с нами. Это судь­бо­нос­ное реше­ние — пой­ти на спе­цо­пе­ра­цию — а они изо­ли­ро­ва­ны без свя­зи, и мы ниче­го не зна­ем. Мы ни спать не можем, ни есть, сре­ди нас и пожи­лые роди­те­ли есть, у кого со здо­ро­вьем пло­хо».

У род­ствен­ни­ков осуж­дён­ных с собой обра­ще­ние на имя началь­ни­ка ИК-14, в кото­ром гово­рит­ся, что вер­бов­ка заклю­чен­ных для уча­стия в СВО «явля­ет­ся нару­ше­ни­ем не толь­ко рос­сий­ско­го зако­но­да­тель­ства, не преду­смат­ри­ва­ю­ще­го уча­стие заклю­чён­ных в той или иной спе­цо­пе­ра­ции даже по их соб­ствен­но­му жела­нию, но и тре­бо­ва­ний каран­ти­на, вве­дён­ных глав­ным сани­тар­ным вра­чом».

Фото: «Вёрст­ка»

В кол­лек­тив­ном обра­ще­нии род­ствен­ни­ки про­сят предо­ста­вить им всем вне­оче­ред­ное крат­ко­сроч­ное сви­да­ние с осуж­дён­ны­ми или зво­нок, а так­же в бли­жай­шее вре­мя предо­ста­вить зво­нок тем заклю­чён­ным, кото­рые согла­си­лись участ­во­вать в «спе­цо­пе­ра­ции» в Укра­ине. Они так­же тре­бу­ют «орга­ни­зо­вать в бли­жай­шее вре­мя встре­чу упол­но­мо­чен­но­го по пра­вам чело­ве­ка и чле­нов ОНК с род­ствен­ни­ка­ми осуж­дён­ных» и «при­оста­но­вить все дей­ствия по под­го­тов­ке и отправ­ке заклю­чён­ных в зону СВО без реше­ния ука­зан­ных вопро­сов».

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Ради бога, но своего сына я туда не отдам»

Ока­зав­шись в зале при­ё­ма пере­дач, груп­па род­ствен­ни­ков наде­ет­ся, что заме­сти­тель началь­ни­ка коло­нии вый­дет к ним. Но тот согла­ша­ет­ся при­нять их толь­ко малы­ми груп­па­ми по четы­ре чело­ве­ка.

Ната­лья — та самая, что про­во­ди­ла инструк­таж — захо­дит в пер­вой чет­вёр­ке. Через неко­то­рое вре­мя воз­вра­ща­ет­ся и гово­рит, что во вре­мя встре­чи Плот­ни­ков чёт­ко не отве­тил ни на один её вопрос.

«Он вооб­ще ника­ких ком­мен­та­ри­ев нам не дал, — рас­ска­зы­ва­ет она. — Каран­тин, ска­зал, не он при­ду­мал. По свя­зи ска­зал, что есть тех­ни­че­ские при­чи­ны. По вер­бов­ке мы спро­си­ли, нахо­ди­лись ли ЧВК на тер­ри­то­рии коло­нии. Он ска­зал: „Я не знаю“. Мы спро­си­ли: „Вы опро­вер­га­е­те?“ — „Нет“. — „Вы под­твер­жда­е­те?“ — „Нет“. Я спро­си­ла, где мой муж. Он отве­тил: „На пром­ке“ (пром­зоне. — Прим. „Вёрст­ки“). Так мой муж не был до это­го на пром­ке! Позво­нить не дали».

В каби­нет к Плот­ни­ко­ву отправ­ля­ет­ся сле­ду­ю­щая груп­па. Тем вре­ме­нем Игорь Рома­шин (имя изме­не­но) — отец одно­го из заклю­чён­ных — жалу­ет­ся «Вёрст­ке» на двой­ные стан­дар­ты, при­ня­тые в коло­нии. С одной сто­ро­ны, род­ствен­ни­ков перед каж­дым сви­да­ни­ем про­ве­ря­ют вдоль и попе­рёк. С дру­гой — посто­рон­ние люди из ЧВК спо­кой­но про­хо­дят на тер­ри­то­рию.

«Есть режим, есть служ­ба, кото­рая созда­на для того, что­бы режим соблю­дал­ся, а полу­ча­ет­ся так, что некая груп­па людей при­ез­жа­ет и спо­кой­но зани­ма­ет­ся вер­бов­кой?» — рас­суж­да­ет он.

Сыну Иго­ря 28 лет, он попал в коло­нию два года назад.

«У него срок 11 лет, но у меня есть надеж­да, что он вый­дет, — гово­рит Рома­шин. — Мы стро­им пла­ны на буду­щее. А про­во­дить его в зону бое­вых дей­ствий — это зна­чит лишить­ся надеж­ды, сми­рить­ся с тем, что я его не уви­жу. Я бы очень хотел с ним сей­час пого­во­рить. Послед­ний раз мы обща­лись в вос­кре­се­нье. О ЧВК отдель­но не гово­ри­ли, он мне толь­ко ска­зал: „Пап, ты не вол­нуй­ся, я нор­маль­ный чело­век, я всё пони­маю“. То есть он не соби­рал­ся ниче­го под­пи­сы­вать».

Мария — 47-лет­няя мед­сест­ра — тоже наде­ет­ся, что её сын не стал бы всту­пать в ЧВК. Он попал в коло­нию недав­но — летом 2022 года — и на сви­да­нии с ним мать была все­го один раз.

«Я, конеч­но, не думаю, что в 20 лет они совсем ниче­го не сооб­ра­жа­ют. Но он же как-то сюда попал, — рас­суж­да­ет она. — Хоро­шо, с этим мы сми­ри­лись. Но когда мы узна­ли, что они, будучи в изо­ля­ции, могут под­пи­сать яко­бы доб­ро­воль­ное согла­сие о служ­бе в ЧВК, мы были в шоке. Идти на эту спе­цо­пе­ра­цию, на эту бой­ню?! Я не для это­го его столь­ко рас­ти­ла, что­бы отдать кому-то. Я не осуж­даю нико­го, ради бога, но сво­е­го сына я туда не отдам. У меня один ребё­нок. И я у него одна»

Мария гово­рит, что обсуж­да­ла с сыном вер­бов­ку в ЧВК и запре­ти­ла ему даже думать об этом: «Я ему ска­за­ла: ни в коем слу­чае, ина­че можешь меня сра­зу хоро­нить, пото­му что я это­го не пере­жи­ву. И он зна­ет, что я сер­деч­ни­ца, он видел за два­дцать лет нема­ло моих при­сту­пов».

Она счи­та­ет, что кто-то из заклю­чён­ных может отпра­вить­ся на фронт, думаю, что таким обра­зом помо­жет семье — зара­бо­та­ет денег, осво­бо­дит от финан­со­во­го бре­ме­ни. Но ей такая моти­ва­ция кажет­ся лож­ной: «Я бы им всем ска­за­ла: вы помо­же­те нам тем, что буде­те здесь сидеть, а мы будем точ­но знать, что вы живы».

«С моего отряда многие согласились»

К полу­дню почти все, кто хотел пого­во­рить с заме­сти­те­лем началь­ник ИК, уже выхо­дят из его каби­не­та — всем сооб­щи­ли, что их род­ные сей­час нахо­дят­ся в коло­нии. Анто­ни­на Сели­вен­ко пере­ска­зы­ва­ет свой диа­лог с руко­во­ди­те­лем учре­жде­ния так: «Я его спро­си­ла, а что будет зав­тра. А он отве­тил, что сего­дня мой сын здесь, а зав­тра может дру­гой закон вый­ти».

Роди­те­ли и жёны заклю­чён­ных разо­ча­ро­ва­ны тем, что им не дали пови­дать­ся с род­ны­ми или позво­нить им, не ска­за­ли ниче­го опре­де­лён­но­го про при­езд ЧВК. Сда­вать­ся они не соби­ра­ют­ся: пла­ни­ру­ют писать обра­ще­ния в про­ку­ра­ту­ру и след­ствен­ный коми­тет.

Вдруг в тол­пе появ­ля­ет­ся жен­щи­на, кото­рая при­шла сюда совсем по дру­гой при­чине. Она встре­ча­ет заклю­чён­но­го, кото­рый сего­дня выхо­дит на сво­бо­ду. Его зовут Юрий. Когда он появ­ля­ет­ся в хол­ле, его окру­жа­ют со всех сто­рон. Род­ствен­ни­ки дру­гих заклю­чён­ных начи­на­ют напе­ре­бой рас­спра­ши­вать про визит ЧВК.

Осво­бо­див­ший­ся Юрий. Фото: «Вёрст­ка»

«Вер­бов­ки как тако­вой не было, — гово­рит им Юрий, толь­ко что отси­дев­ший 20 лет за убий­ство. — При­е­ха­ли, пред­ста­ви­лись, разъ­яс­ни­ли: если есть жела­ю­щие, то пожа­луй­ста. Ска­за­ли, что одоб­ре­но это непо­сред­ствен­но у выс­ше­го руко­вод­ства, навер­ху. Зар­пла­та там обя­за­тель­но, ска­за­ли, боль­ше ста тысяч. Наро­ду мно­го вызва­лось, чело­век 100–200. Дав­ле­ния не было, по жела­нию ска­за­ли запи­сы­вать­ся».

Ната­лья назы­ва­ет фами­лию сво­е­го мужа и спра­ши­ва­ет, согла­сил­ся ли тот пой­ти в ЧВК. Юрий кива­ет. Ната­лья зали­ва­ет­ся сле­за­ми, почти теря­ет созна­ние, подру­ги пода­ют ей воду и вале­рьян­ку.

Фото: «Вёрст­ка»

Домой кор­ре­спон­дент­ка «Вёрст­ки» едет вме­сте с Яной и Анто­ни­ной. По доро­ге они полу­ча­ют сооб­ще­ние от тех, кто всё ещё нахо­дит­ся воз­ле ИК. Ока­зы­ва­ет­ся, уже после окон­ча­ния схо­да к тер­ри­то­рии подъ­е­ха­ли поли­цей­ские. Кто-то ска­зал им о «несанк­ци­о­ни­ро­ван­ном митин­ге», и они при­бы­ли выяс­нять обсто­я­тель­ства.

Анто­ни­на, услы­шав об этом, воз­му­ща­ет­ся: «Гос­по­ди, да у нас же пла­ка­тов не было ника­ких, какой же это митинг? Где же прав­ды искать? Были же жур­на­ли­сты! По како­му кана­лу это пока­жут?».

Кол­лаж на облож­ке: Рим Сай­фут­ди­нов

Редак­ция «Вёрст­ки»