«Я всё смотрю телевизор — жду, вдруг надежда какая-то появится?»

Сра­зу же после объ­яв­ле­ния моби­ли­за­ции 46-лет­ний муж Еле­ны Кирил­ло­вой (имя изме­не­но) при­шёл в воен­ко­мат доб­ро­воль­цем — в тот же день семья потра­ти­ла 50 тысяч руб­лей на обмун­ди­ро­ва­ние для него, лекар­ства и вещи пер­вой необ­хо­ди­мо­сти. Еле­на про­во­жа­ла близ­ко­го на вой­ну уже во вто­рой раз. В апре­ле вое­вать в Укра­и­ну уехал её сын-кон­тракт­ник. Но спу­стя несколь­ко меся­цев он захо­тел поки­нуть поле боя — и роди­те­лям при­шлось лич­но вытас­ки­вать сына из неле­галь­но­го лаге­ря для отказ­ни­ков в Брян­ке Луган­ской обла­сти. «Вёрст­ка» пуб­ли­ку­ет моно­лог мате­ри отказ­ни­ка и жены доб­ро­воль­ца о том, как вой­на изме­ни­ла жизнь её семьи.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Во второй раз вместо тебя я уже поеду»

Мой сын-кон­тракт­ник отпра­вил­ся в Укра­и­ну в апре­ле. Пока он нахо­дил­ся на пере­до­вой, он не жало­вал­ся. Он рас­счи­ты­вал, что будет в зоне бое­вых дей­ствий 90 дней, в соот­вет­ствии с кон­трак­том, а потом вер­нёт­ся домой и отдох­нёт. Когда его не отпу­сти­ли, он напи­сал отказ от уча­стия в спе­цо­пе­ра­ции, после чего его при­вез­ли в Брян­ку и ста­ли удер­жи­вать в под­ва­лах. Тогда он писал мне: «Наши нас же и закры­ли». Он не мог понять, как это воз­мож­но, и разо­ча­ро­вал­ся в армии.

В авгу­сте мы с мужем, как и неко­то­рые дру­гие роди­те­ли отказ­ни­ков, при­е­ха­ли в Луганск, что­бы выта­щить сына — пре­одо­ле­ли несколь­ко тысяч кило­мет­ров (супру­ги лете­ли за сыном из одно­го из даль­не­во­сточ­ных реги­о­нов. — Прим. «Вёрст­ки»). Уже на месте мы вышли на связь с коман­до­ва­ни­ем, и нам ска­за­ли, что в Брян­ке с ребя­та­ми рабо­та­ют пси­хо­ло­ги. Я знаю, что к неко­то­рым отказ­ни­кам на самом деле при­ме­ня­ли наси­лие, но мое­го сына бог мило­вал.

Когда его отпу­сти­ли и мы встре­ти­лись, я пер­вым делом попро­си­ла: «Раз­де­вай­ся, будем смот­реть синя­ки». Он ска­зал мне, что его никто паль­цем не тро­нул, ниче­го на голо­ву ему не наде­ва­ли (неко­то­рые воен­ные, побы­вав­шие в Брян­ке, рас­ска­зы­ва­ли об изби­е­ни­ях и изде­ва­тель­ствах в лаге­ре. — Прим. «Вёрст­ки»). Пока сын выпол­нял погру­зоч­ные рабо­ты, нахо­дясь в этом лаге­ре, над ним не изде­ва­лись. Но три раза уво­ди­ли на бесе­ды с пси­хо­ло­гом (по сло­вам дру­гих воен­ных, такие бесе­ды вёл зам­по­лит Нечи­по­рен­ко. — Прим. «Вёрст­ки») — уго­ва­ри­ва­ли ухо­дить на пере­до­вую. Сын отве­чал, что без отды­ха не поедет, и про­сил отпу­стить его домой.

Я при­вез­ла с собой в Луганск доку­мен­ты, под­твер­жда­ю­щие, что в дет­стве вра­чи диа­гно­сти­ро­ва­ли у сына эпи­леп­сию. Я сооб­щи­ла о диа­гно­зе коман­до­ва­нию, несмот­ря на то что на мед­ко­мис­сии, когда сына заби­ра­ли в армию, вра­чи эпи­леп­сию не нашли. Я думаю, дет­ский диа­гноз всё рав­но повли­ял на то, что сына из Брян­ки поме­сти­ли в луган­ский гос­пи­таль. Вра­чи подо­зре­ва­ли у него коро­на­ви­рус. Муж успел корот­ко с сыном уви­деть­ся в этом гос­пи­та­ле — кажет­ся, пере­дал ему сига­ре­ты. После это­го сына вме­сте с груп­пой воен­но­слу­жа­щих отпра­ви­ли на само­лё­те в Ростов­скую область — там его поме­сти­ли в дру­гой гос­пи­таль, отку­да мы его и забра­ли.

Я даже не могу опи­сать свои ощу­ще­ния в тот день, когда мы с сыном нако­нец встре­ти­лись. Он при­шел оброс­ший, с щети­ной, гла­за у него бега­ли. Доку­мен­тов при себе не было — ска­за­ли, что яко­бы сго­ре­ли вме­сте с архи­вом. О войне сын мно­го не гово­рил. Рас­ска­зы­вал, что наци­сты в Укра­ине и прав­да есть, но бой­цы укра­ин­ской ВСУ — такие же, как и рус­ские мужи­ки, то есть нор­маль­ные.

Перед отъ­ез­дом домой мы сня­ли в горо­де Донецк Ростов­ской обла­сти квар­ти­ру, что­бы пере­но­че­вать. Ночью сын кри­чал во сне, а я дава­ла ему успо­ко­и­тель­ные. Пом­ню, как он сидел пере­до мной и всё вре­мя повто­рял, что хочет домой. Когда мы воз­вра­ща­лись, муж ска­зал ему: «Во вто­рой раз вме­сто тебя уже я поеду». И я пом­ню, как мы сме­я­лись над эти­ми сло­ва­ми. Но муж как в воду гля­дел.

«Мы потратили около 50 тысяч рублей, чтобы собраться на войну»

Моби­ли­за­ция у нас нача­лась в 4.30 утра 23 сен­тяб­ря — муж­чин сра­зу ста­ли сры­вать с коек. Вру­ча­ли повест­ки и не дава­ли ни одеть­ся, ни обуть­ся. Заби­ра­ли с рабо­ты в том чис­ле. Мой муж, гля­дя на всё это, решил сам пой­ти в воен­ко­мат. Он решил, что, если не при­дёт доб­ро­воль­но, его всё рав­но забе­рут — оста­но­вят на ули­це и даже не дадут домой зай­ти. Ещё он ска­зал: «Костьми лягу, но сына во вто­рой раз на вой­ну не отправ­лю — поеду сам».

Когда муж при­шёл в воен­ко­мат, сотруд­ни­ки ещё минут два­дцать иска­ли его доку­мен­ты. Они попы­та­лись вру­чить ему повест­ку и сра­зу же поса­дить в авто­бус, но мы насто­я­ли на том, что ему долж­ны дать сут­ки собрать­ся — не зря же он при­шёл доб­ро­воль­цем.

Мы сами купи­ли меди­ка­мен­ты, рюк­зак, спаль­ный мешок, нало­кот­ни­ки, бер­цы, тап­ки, поло­тен­ца, натель­ное белье, тру­сы и нос­ки. Мы поеха­ли в спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ный воен­ный мага­зин, где почти всё уже было рас­куп­ле­но. В апте­ках не было жгу­тов. В общем, мы потра­ти­ли око­ло 50 тысяч руб­лей, что­бы собрать­ся на вой­ну. Те, кого заби­ра­ли на рабо­те, при­ез­жа­ли потом на поли­гон с одним паке­том, то есть почти голые.

Когда сын узнал, что отец пошёл в воен­ко­мат доб­ро­воль­цем, у него воло­сы на голо­ве заше­ве­ли­лись, он был в пол­ном шоке. Но отго­ва­ри­вать мое­го мужа все­гда бес­по­лез­но.

«Пехота из мобилизованных идёт только в одну сторону, а обратно — вряд ли»

На сле­ду­ю­щий день после того, как муж при­шёл в воен­ко­мат доб­ро­воль­цем, его забра­ли на поли­гон, где моби­ли­зо­ван­ные неде­лю «ковы­ря­лись в носу». Они про­сто сиде­ли, ожи­да­ли, когда их забе­рут на пере­до­вую. Жёны были воз­му­ще­ны, они ста­ли ата­ко­вать сотруд­ни­ков воен­ко­ма­та, зво­нить коман­до­ва­нию, и с моби­ли­зо­ван­ны­ми всё-таки нача­ли зани­мать­ся. Ещё муж рас­ска­зы­вал, что во вре­мя уче­ний они созва­ни­ва­лись с теми, кого уже отпра­ви­ли в Укра­и­ну — и бой­цы назы­ва­ли себя мясом.

Я до послед­не­го дума­ла, что мужа не отпра­вят вое­вать — всё-таки ему 46, он боль­ной весь напрочь. Но с уче­ний мед­ко­мис­сия вер­ну­ла домой толь­ко тех, кому за 60, и муж­чин с серьёз­ны­ми жало­ба­ми на само­чув­ствие.

Моби­ли­зо­ван­ным обе­ща­ли, что на пере­до­вую сра­зу их не отпра­вят. Мно­гим по 45–50 лет, они со вре­мён армии не дер­жа­ли в руках авто­ма­ты ведь и тем более в людей не стре­ля­ли. Тре­бу­ет­ся вре­мя, что­бы ещё мораль­но себе в голо­ву вбить, что нуж­но в живо­го чело­ве­ка стре­лять. Но спу­стя все­го три неде­ли на поли­гоне, 16 октяб­ря, их отвез­ли в Ростов­скую область и почти сра­зу бро­си­ли на пере­до­вую. Об этом мне рас­ска­зал муж по теле­фо­ну. Он брал с собой два мобиль­ных, но сим­кар­ты их заста­ви­ли выбро­сить, как толь­ко они ока­за­лись на пере­до­вой. Когда он нахо­дит чело­ве­ка со свя­зью, он мне зво­нит. Гово­рит очень быст­ро, эмо­ци­о­наль­но — раз­го­вор длит­ся мину­ты четы­ре.

Послед­ний раз он зво­нил поза­вче­ра, а до это­го более пяти дней у меня с ним не было свя­зи. Он гово­рит: «Боже мой, нас при­гна­ли и выки­ну­ли на пере­до­вую, неиз­вест­но куда. Обид­но до соп­лей. Я пони­маю, что это спе­цо­пе­ра­ция, но какое-то ува­же­ние долж­но быть к нам? Пом­нишь, мы езди­ли в Луганск? Там были ещё фан­ти­ки, а теперь пол­ная зад­ни­ца».

Я дума­ла, что воен­ным долж­на выде­лять­ся какая-то помощь — долж­ны давать хотя бы поку­шать и поку­рить. Я дума­ла, что их долж­ны остав­лять в тылу хотя бы дней десять, что­бы под­учить. Но они попа­ли сра­зу на пере­до­вую. Ни кор­мёж­ки, ни сига­рет. Муж гово­рит: «Полу­ча­ет­ся, мы как мясо. А офи­це­ры спря­та­ны в доми­ках». Он рас­ска­зы­ва­ет, что был готов к тому, что негде будет помыть­ся — ведь это вой­на. Но не думал, что нече­го будет есть.

Моби­ли­зо­ван­ные соби­ра­ют послед­ние копей­ки и ищут любой мага­зин, что­бы зата­рить­ся едой. Тра­тят день­ги, кото­рые жёны им всо­вы­ва­ли в кар­маш­ки, — на хлеб, на сига­ре­ты. Уез­жая, муж гово­рил: «Мне ниче­го не надо. Наша доб­лест­ная армия мне помо­жет, зачем я буду тащить день­ги с собой?». Но ока­за­лось, что надо было боль­ше в кар­ман пихать. Я вот засу­ну­ла тыся­чу руб­лей толь­ко, кофе с собой дала, солё­ную рыбу, а надо было хотя бы кар­точ­ку дать.

Госу­дар­ство яко­бы помо­га­ет, по теле­ви­зо­ру пока­зы­ва­ют кра­си­вые сюже­ты, но на самом деле муж­чи­ны полу­ча­ют толь­ко угро­зы и попре­ка­ния. Коман­ди­ры упре­ка­ют моби­ли­зо­ван­ных в том, что они жалу­ют­ся жен­щи­нам, как дети. Но мужи­ки тоже есть хотят. Каж­дый чело­век хочет кушать. Все мои зна­ко­мые жен­щи­ны, кото­рые отпра­ви­ли на вой­ну муж­чин, гово­рят одно и то же: мужи­ки голод­ные, до них не дохо­дят сухие пай­ки. Кто-то подо­зре­ва­ет, что еду бук­валь­но про­да­ют. Инте­рес­но, куда дева­ет­ся еда, кото­рую жен­щи­ны пере­да­ют моби­ли­зо­ван­ным, и носоч­ки, кото­рые бабуш­ки им вяжут.

Успо­ка­и­ва­ет то, что рядом с мужем, по его рас­ска­зу, все муж­чи­ны хоро­шие, у них нор­маль­ные отно­ше­ния, они помо­га­ют друг дру­гу. Муж рас­ска­зал, что выта­щил из бро­не­жи­ле­та пла­сти­ны, пото­му что тяже­ло с ними бегать — зады­ха­ет­ся. Я попро­си­ла его выпить лекар­ства от серд­ца — навер­ня­ка, он ещё пере­вол­но­вал­ся за все эти дни. Пока что он обра­тил­ся к мед­бра­ту, ему что-то вко­ло­ли. Думаю, обыч­ные вита­ми­ны.

Когда мы гово­ри­ли с мужем по теле­фо­ну в послед­ний раз, он ска­зал, что, хотя пре­зи­дент и пообе­щал обес­пе­чить моби­ли­зо­ван­ных всем, его обе­ща­ния никто не выпол­ня­ет и муж­чин бро­си­ли на пере­до­вую, как ско­ти­ну. Коман­ди­ры объ­яс­ня­ли им, что пехо­та из моби­ли­зо­ван­ных идёт толь­ко в одну сто­ро­ну, а обрат­но — вряд ли.

Когда я про­во­жа­ла мужа, он ска­зал: «Я, навер­ное, в одну сто­ро­ну еду». И сей­час я вспо­ми­наю эти сло­ва. Он шёл туда с мыс­лью: если я не пой­ду, то кто пой­дет? Гово­рил, что если роди­на велит, надо идти. А я про­си­ла его: «Давай толь­ко без геро­из­ма». Для меня он уже герой — пото­му что не стал бежать.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Свет по ночам горит — люди не спят, думки перебирают: жив или не жив»

После воз­вра­ще­ния домой из Брян­ки сын отра­бо­тал в сво­ей воен­ной части ещё несколь­ко недель до завер­ше­ния кон­трак­та, а потом подал на уволь­не­ние. Он гово­рит, что в армию боль­ше не вер­нёт­ся. Уволь­не­ние офор­ми­ли бук­валь­но две неде­ли назад.

Как я живу? Да никак. Пло­хо, отвра­ти­тель­но. Не сплю ноча­ми, в голо­ву лезут страш­ные мыс­ли. Засы­паю к трём часам ночи, в шесть встаю вооб­ще ника­кая. Каж­дый день жду звон­ка, что­бы услы­шать, что муж жив и здо­ров. Этот год — кош­мар­ный. Всё было, и теперь ниче­го нет. Мы вооб­ще без мужи­ков.

У меня не было и мыс­ли, что когда-либо мы можем начать вое­вать с Укра­и­ной. Всё-таки это бра­тья наши, один народ. Сколь­ко у рус­ских людей там род­ствен­ни­ков живет. Полу­ча­ет­ся, с бра­тья­ми вою­ем что ли? Но Укра­и­на ни при чём, с этим ведь свя­за­но НАТО. Вою­ет с нами Аме­ри­ка, а Укра­и­на про­сто под­чи­ня­ет­ся им — так гово­рят.

Город поме­нял­ся. Жен­щи­ны ста­ли очень злы­ми. Рань­ше вот идёшь по горо­ду — встре­ча­ешь радост­ных жен­щин, а сей­час кида­ют­ся на дру­гих, как соба­ки. У каж­дой вто­рой забра­ли мужа, ребён­ка, отца. Вче­ра одна бабуш­ка на ули­це ска­за­ла мне: «Поче­му мой внук дол­жен идти вое­вать, если здесь шара­ха­ют­ся здо­ро­вые мужи­ки и пьют?».

Тро­пин­ка до Укра­и­ны — вся в сле­зах мате­рей и жён. Церк­ви все пере­пол­не­ны, у всех гла­за опух­шие — жен­щи­ны рыда­ют. Свет по ночам горит — люди не спят, дум­ки пере­би­ра­ют: жив или не жив.

Меня как-то под­дер­жи­ва­ют толь­ко успо­ко­и­тель­ные таб­лет­ки и млад­ший ребё­нок. Мне очень пло­хо, и я хожу в цер­ковь, стою на служ­бе. При­хо­жу домой, вклю­чаю Пер­вый канал, Рен-ТВ, «Рос­сию 24» — у меня боль­ше кана­лов и нет. Я посто­ян­но смот­рю там все ново­сти, пусть сын и гово­рил мне: «Нече­го там делать». А я всё смот­рю теле­ви­зор — жду, вдруг надеж­да какая-то появит­ся? Может, рас­ска­жут про мир? Сидишь и смот­ришь, смот­ришь.

Исправ­ле­но 28 октяб­ря в 14:07. Изна­чаль­но оши­боч­но гово­ри­лось, что у сына Еле­ны диа­гно­сти­ро­ва­ли дву­сто­рон­нюю пнев­мо­нию.

Кол­лаж на облож­ке: Рим Сай­фут­ди­нов

Анна Рыж­ко­ва