«Вас убьют, других пришлют». Как срочников принуждают подписывать контракты
Семьи пытаются вернуть сыновей, но удаётся это не всегда
В российских воинских частях солдат-срочников принуждают к подписанию контрактов с Минобороны. Это уже давно не единичные случаи: проблема стала системной, сигналы поступают со всей страны, говорят правозащитники. В ход идут уговоры, обещания хороших денег, а если «пряник» не срабатывает — угрожают посадить, отправить в «мясной штурм», избивают и издеваются. Как срочников обманом и насилием отправляют на фону, а семьи пытаются их спасти — в материале «Вёрстки».
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
27 июня у срочника Михаила Вевьера из Адыгеи должен был быть дембель. Но 10 июня 21-летний парень позвонил родителям и сказал, что подписал контракт с Минобороны. Как рассказала его мать Анастасия в видеообращении, сын сделал это под давлением.
«В его телефоне якобы нашли какую-то переписку с контрактником, что он попросил достать ему какие-то таблетки. Никаких денег он не передавал, таблеток не получал, сделка не состоялась. Трое офицеров на него морально давили, сказали, что ему грозит от трёх лет по статье 228 ч. 1, что его посадят, а оттуда сразу на передовую в штурм», — сказала Анастасия.
Михаил проходит службу на Сахалине, в войсковой части № 51823. Подписать контракт и пойти «на СВО» его склоняли и раньше. А когда уговоры не помогли, начались угрозы, рассказала Анастасия «Вёрстке».
«Мол, ты не бойся, в боевую часть не попадёшь, просто будете сидеть в стороне. Отсидишься, заработаешь денег. А когда он не согласился, начали стращать: подписывай. Начали давить офицеры, говорили, есть скриншоты его переписки с одним контрактником, который продавал таблетки. Мол, грозит тебе тюрьма от трёх лет. А если посадят, сразу в штурма кинут», — говорит Анастасия.
Михаил рассказывал матери, что действительно по просьбе друзей писал знакомому, который торговал таблетками. Но до сделки тогда не дошло.
«Думаю, этот контрактник его и сдал. На него давили, допрашивали, убедили, что сын про него уже всё рассказал. Поэтому он Мишу и сдал. После уже на Мишу стали давить. Больше никаких мер к нему не было — в прокуратуру не обращались, а медосвидетельствование на наркотики сделали только после моих возмущений. Мы потом сами тоже делали медосвидетельствование, сын чистый», — рассказывает Анастасия.
Командир части сообщил матери, что Михаил подписал документы добровольно. Но Анастасия в это не верит. Ещё в начале службы Михаил записал видео, в котором сказал, что заключать контракт не планирует, а если вдруг это случится — точно из-за обмана или физического и психологического давления.
«Он учится в Майкопском госуниверситете, на нефтегазовом направлении. Взял академ, его планы — вернуться, доучиться, уехать на север, где его ждёт работа. Никаких планов на контракт точно не было, даже в кошмарном сне мне это не могло присниться — подчёркивает Анастасия. — У него служба заканчивается 27 июня, у нас уже в мыслях шарики, тортики, мы его встречать собираемся. Я как услышала про контракт — у меня руки опустились, жить не хотела, не знала, куда бежать. Он на Сахалине, я здесь».
Сын рассказал Анастасии, что из его взвода минимум четверых также принудили подписать контракты. Одному из сослуживцев только исполнилось восемнадцать.
«Думаю, таких ребят гораздо больше. [Командиры] делают, что хотят, думают, что родители за тысячу километров не поедут. И сначала мы были даже рады, что его отправили в Южно-Сахалинск, что не в приграничье. Я говорила: сынок, подальше положишь, поближе возьмёшь. А получилось вот так».
Сейчас, говорит Анастасия, командование части её уверяет, что надо было просто вовремя написать рапорт и всё бы отменили. «Но я обращалась [напрямую] к комбату, и он сказал, что документы запущены, ничего нельзя вернуть», — возмущается Анастасия.
Системная практика принуждения
Первые обращения от срочников о принуждении к подписанию контрактов с Минобороны стали поступать около года назад. Сегодня их становится больше день ото дня, разъясняет директор «Школы призывника» Алексей Табалов:
«Сначала мы думали, что это экономическая афера, связанная с желанием заработать на единых выплатах, которые положены за подписание контракта. А когда стали разбираться, поняли: нет, это не экономическая афера, это афера человеческая. Системная практика, которая фактически спущена командованием в воинские части, — говорит Табалов. — В последний месяц число обращений стало возрастать, причём поступают они из разных регионов страны».
Срочники «как потенциальное пушечное мясо» очень удобны для командиров, потому что это люди подневольные, подчёркивает пресс-секретарь движения «Идите лесом» Иван Чувиляев:
«Они удобны тем же, что и зэки, должники, люди с условными сроками, микрокредитами. Это те, кем можно манипулировать, те, кто на подневольном, фактически рабском положении. Система заманивания на контракт очень разветвлённая: методов много, сигналы поступают отовсюду. И, насколько мы можем судить, основная волна принуждения идёт уже на раннем этапе срочной службы, сразу за призывом».
«А что военные? Им поставлена задача, они её и выполняют, как могут. С одной стороны, сами не хотят оказаться на фронте, с другой стороны — хотят сохранить, что у них есть, — объясняет Алексей Табалов. — Я думаю, человеческая жизнь никогда в России не ценилась. И уж тем более — в воинских частях».
«В случае невозвращения прошу направить меня в мясной штурм»
По двести-триста раз отжиматься, бежать 50 кругов вокруг стадиона в полном обмундировании — бронежилете, противогазе, с автоматом. И всё это по ночам. А утром тебя отправляют в наряд. Если ты несменяемый, не спишь по полтора-два дня, рассказывает 19-летний Никита Звездов. По его словам, таким образом командование давило на призывников в его воинской части.
Никита родом из Красноярска, а служил в войсковой части № 25573 в Сергеевке под Уссурийском, по его словам, одной из самых криминальных в России.
«Про неё постоянно в новостях говорят. То кому-то голову отрубило, то кого-то там обманывали. А ещё я знал, что там за военнослужащих подписывают контракты. Либо насильно заставляют, избивают, психологически [давят]», — говорит Звездов.
В Сергеевке действительно периодически случаются несчастья. На головы срочникам падают бетонные плиты и металлические трубы. В 2019 году один из солдат подорвался на мине, а в 2018 году погибли сразу трое военных. Из воинской части неоднократно сообщали о вымогательствах, избиениях и угрозах убийством. В 2017 году группа срочников, уроженцев Кавказа, была задержана за то, что обложила данью сослуживцев, писали местные СМИ.
Уговаривать Никиту подписать контракт стали сразу же, как только он оказался в части. Довольно быстро от разговоров перешли к насилию.
«Сначала всякие-разные люди обрабатывали, пытались по-хорошему: мол, как классно на контракте, на море будешь каждый год, в Приморском крае будешь служить. А потом начались угрозы и физическое насилие. Избивали разными способами, кто как умел. Бывало, других солдат подговаривали, или контрактники били. Бывало, бил кто-то из старших».
По словам Никиты, одному из его сослуживцев офицер выстрелил из травматического пистолета в ноги. Чтобы замять дело, на три месяца положили солдата в больницу: «и такое случалось сплошь и рядом, для этой части это само собой разумеющееся».
Никита говорит, что сломался через полгода. Понял, что буквально «не вывозит». Но судя по его военному билету, контракт он подписал ещё раньше, уже через три месяца службы.
«Я думал, просто коньки отброшу. Так решил, что на контракте попробую хоть через ранение списаться — на мину наступлю или хлорки выпью», — рассказывает он.
После подписания контракта Звездов оказался на полигоне 150‑й Идрицко-берлинской дивизии в городе Бикин в Хабаровском крае. Там солдаты должны были проходить подготовку перед отправкой в Украину. По словам Никиты, во многом она сводилась к продолжающемуся психологическому давлению: «Каждый день было что-то новое. У нас комбат был, который угрожал нас всех то в мясные штурмы отправить, то разведчиками и мотострелками в Мелитополь. В общем, такая вот „подготовка“».
За несколько дней до вылета в Украину Звездов отпросился у руководства части «отдохнуть перед боевыми действиями». С трудом, но отпустили. В это же время ему пришла первая зарплата — 40 тысяч рублей. Хватило на билеты до Красноярска. Дома встретила мама. Никита старался не рассказывать ей все ужасы из части. Сообщил лишь, что возвращаться туда не планирует. Мама и друзья его поддержали. Через несколько дней увольнение закончилось.
«Мне стал капитан писать в Whatsapp, мол, возвращайся, всё будет нормально, мы тебя переведём, что-нибудь придумаем, в части оставим. Конечно, всё это неправда. Никто ничего бы делать не стал. Тем более, перед увольнением меня заставили написать: „В случае моего невозвращения прошу направить меня в мясной штурм“. Примерно такие цитаты были в документе. Все это подписывают. На тот случай, если спрячутся в России и их найдут», — вспоминает Звездов.
Правозащитники, опрошенные «Вёрсткой», говорят, что юридически корректных таких документов быть не может: «Скорее это элемент дисциплины: убежишь, поймают, вернут — «и на передок»», — отмечает Табалов.
Вымогательства и «прекрасные сказки»
К насилию в частях переходят не сразу, говорят «Вёрстке» правозащитники. Обычно начинают с уговоров. Срочникам обещают «сладкую жизнь» — хорошие перспективы в карьере, зарплату, службу в тылу. Контракт якобы действует три-шесть месяцев, не понравится — расторгнешь, говорят им.
«Уговоры начинаются уже в поезде, по пути к воинской части. Мол, ты не мужик, если не подпишешь. Или пугают: „Если не подпишешь, мы тебя отправим на передовую, „на мясо“, сдохнешь сразу“, — объясняет директор „Школы призывника“ Алексей Табалов. — А затем подключается уже физическое и морально-психологическое насилие. Срочники едут двое-трое-четверо суток, приезжают уставшие в часть, их там ещё запирают где-то, не кормят, спать не дают и доводят до такого состояния, когда им уже всё равно, они уже не могут сопротивляться, даже если бы хотели».
«Им обещают службу в штабе и далеко от фронта, сами контракты преподносятся как краткосрочные, в них даже написан срок действия 1–3 года. К сожалению, всё это ложь, поскольку контракт заключается в принципе с Министерством обороны, а не на конкретную должность. Контракты при этом продлеваются до бесконечности — на основании указа о мобилизации», — говорит юрист Тимофей Васькин, работающий со «Школой призывника».
По его словам, в последнее время всё чаще используется и такая схема: призывникам обещают «учёбу» в некоем высшем военном учебном заведении.
«Непонятно, действительно ли их там собираются учить по программам высшего образования или это будут какие-то краткосрочные курсы, но как минимум двое наших заявителей за последнее время сообщили, что их именно принудительно отправили учиться. Сама учёба пока не началась, ситуации свежие», — поясняет юрист.
Васькин предполагает, что в военные учебные заведения срочников могут звать из-за нехватки курсантов. «Как оно будет на практике — пока точно не ясно. Может быть, их отправят на краткосрочные курсы, а потом на фронт», — подчёркивает юрист.
Для того, чтобы Сергей из Самарской областиi заключил контракт, хватило красивых обещаний.
«Никто их там не бил. Просто раз в неделю приходили специальные люди, собирали в каком-то классе и рассказывали прекрасные сказки про хорошую жизнь. Обещали большую зарплату, квартиру, что поступят в какой-то военной вуз, звание. Там уже чуть ли не до лейтенанта, до офицера доходило», — рассказывает мать Сергея Аннаi.
«Я ему говорила: ты посмотри, они же обманывают, специально туда заманивают! — возмущается Анна. — А он: «Они сказали, что я буду „бплашником“, не буду на „передке“, съезжу на полгода и вернусь»».
По словам Анны, её сын год назад бросил сельхозтехникум в Самарской области и собрался в армию. Почему — она не понимает. «Он раньше всегда говорил: „подожду“. У него была любимая девушка, может, он с ней разругался. В общем, они с другом вместе решили идти служить. Может, из-за денег… Он хотел большие деньги, жить не как мы, средние люди, которые годами всё наживают. Хотел всё и сразу».
Перед армией мать просила ни в коем случае не подписывать никакие документы. Сергей вроде бы соглашался. А когда оказался в войсковой части № 11666 в Хабаровске, позвонил матери и сказал, что решил заключить контракт. Отговорить его не удалось. В октябре 2024 года Сергей подписал документы и успел получить первую выплату — 195 тысяч рублей.
«Почему такая сумма, я не знаю. Многие за контракты получили в Хабаровске около двух миллионов. Я ему сказала, он должен узнать насчёт выплат, а он говорит: «Боюсь обращаться, потому что, не дай бог, закинут меня в какую-нибудь жопу»», — рассказывает Анна.
В декабре 2024 года Сергей оказался в той же воинской части, что и Никита Звездов, под Уссурийском в посёлке Сергеевка. Анна вспоминает, как, открыв чаты родителей срочников, пришла в ужас: «Когда я эту часть нашла, начиталась, у меня волосы везде дыбом встали. Там один конец, сразу в „штурма“. Так и получилось. В январе сына отправили „на передок“. Он ушёл на первое задание на десять дней. А там ведь всё не так, как говорят. Рассказывал, что и холодно, и голодно. И командир по-скотски обращается. Говорит: „Хотите-не хотите, всё равно пойдёте в штурм под пулями. Вас убьют, других пришлют“. Они даже не скрывали этого».
Рассказывал сын и о вымогательстве. Началось оно ещё в части в Хабаровске, где командиры требовали деньги от контрактников.
«Один командир подошёл — ну что, мол, выплаты за контракт получил? Не забудь, мне столько-то. Другой подошёл, третий. Потом ещё требовали деньги на „нужды части“. Там так принято. Все дембеля всегда что-то покупают: кто-то раковину, кто-то телевизор, косилки, лопаты. Сын им сказал, что выплаты пока не получал», — говорит Анна.
Командиры рассчитывают, что никто разбираться не будет
Ещё один способ улучшить статистику по контрактникам — фальсификации документов. Никак не сумев уговорить срочника, командир ставит фиктивную подпись за него.
Первый такой случай произошёл больше года назад, когда трое срочников — Виктор Батурин, Никита Молочковский с Сахалина и Никита Борисов из Красноярского края — неожиданно получили на свои карточки крупные суммы в 300 тысяч рублей. Командование сахалинской войсковой части № 71435 объяснило, что это выплаты за контракты. Срочники обратились в суд, и выяснилось, что за них и ещё за нескольких сослуживцев подписи в контрактах поставили командиры. Но оспорить решение военнослужащие не успели. Летом и осенью 2024 года все трое погибли на фронте.
Осенью 2024 года срочникам из Чебаркуля также стали приходить выплаты за контракты. Родители подняли шумиху — позже в Центральном военном округе случившееся назвали техническим сбоем.
По словам директора «Школы призывника» Алексея Табалова, в Чебаркуле начальство само подписало документы за девятерых срочников. Прокуратура это подтвердила, но при этом солдат обратно на срочную службу с контракта не перевели.
«Варианта, что ты откажешься подписать контракт и не поедёшь на войну, нет. Его могут и подписать за тебя, а могут подсунуть какую-то бумажку — вот тебе документы на довольствие. Потом выясняется, что это был контракт, а подсунули его в темноте», — объясняет Чувиляев.
В воинских частях идут на преступление в расчёте, что никто не будет разбираться, считает Алексей Табалов. А если и будет, то просто не успеет ничего доказать. Ведь для этого нужно инициировать суд, провести почерковедческую экспертизу. Но всё это требует времени, которого у новоиспеченного контрактника просто нет.
«Если вдруг вам пришли какие-то выплаты, от денег нужно сразу отказываться! И сразу же подавать заявление во все органы: в Военно-следственный комитет, в Следственный комитет, в военную прокуратуру, в командование округа писать, что за меня подписали контракт, а значит, совершили, по крайней мере, подлог. Ну и нанимать хорошего адвоката», — советует Табалов.
Действовать нужно быстро
Помочь решить проблему может огласка. В том же Чебаркуле объединились родители срочников, о ситуации стало известно журналистам, возбудили дело. При первых же проблемах нужно ставить в известность родителей и писать заявления в военную прокуратуру, говорят опрошенные «Вёрсткой» юристы.
Тем более действовать нужно быстро, если контракт уже подписан. По закону срочник сначала подписывает рапорт на подписание контракта. Затем рапорт уходит командованию военного округа, потом его подписывает командир части. Обычно этот круговорот документов занимает какое-то время. И именно тогда ещё можно оспорить процедуру, подав рапорт на отзыв рапорта о подписании контракта. Но сейчас процедуру всё больше ускоряют, говорит Табалов:
«Сейчас часто контракт сразу дают на подпись. И вот если ты подписал — всё. Мы можем миллион раз говорить, что эти действия незаконны. Да, можно и потом подать рапорт об отзыве старого рапорта. Но, во-первых, хрен ты его ещё сможешь подать, этот рапорт, а во-вторых, практика не соответствует законам. И всё это оспаривание, если и будет, то будет длиться долго, а человек уже отправится в СВО и там закончит свой путь».
Впрочем, в конечном счёте всё зависит от того, на какого командира попадёшь, говорит юрист. В любом случае, оспаривать подписание необходимо.
Сегодня юристы советуют и альтернативные пути. Это может быть эвакуация из страны, этим занимаются «Идите лесом» и «Прощай, оружие». Или даже намеренное уголовное дело за дезертирство.
«20 тысяч человек сейчас под такими уголовными делами. i. Многие идут на это сознательно, заменяя фронт на тюрьму. Самое лёгкое — неисполнение приказа, до трёх лет колонии-поселения. И это гарантирует сохранение жизни. Правда, сейчас получить судимость всё сложнее. Правоохранители „прочухали“ и стараются людей на этой стадии вернуть на фронт», — разъясняет Табалов.
Лучший способ избежать проблем с армией — вообще не ходить туда, это по-прежнему можно сделать законно, говорит Табалов. Это отсрочки, освобождение от армии по здоровью и альтернативная служба — хотя добиваться её долго, на время разбирательства тебя не могут призвать.
«Есть даже экзотический способ, который раньше и в голову не пришло бы рекомендовать, — уголовное дело за уклонение от призыва. Получить его достаточно легко. Надо уклоняться от призыва, чтобы возбудили дело. Далее суд, далее штраф — его можно оплачивать в рассрочку. И потом в течение ещё года после погашения штрафа тебя не могут призвать на военную службу. При хорошем стечении обстоятельств у тебя есть полтора-два-три года, чтобы придумать другую стратегию», — говорит Табалов.
Штрафы по этой статье до 200 тысяч рублей, но обычно суды назначают суммы примерно вдвое меньше. Это в любом случае дешевле, чем, например, попытаться купить военный билет, рассказывает юрист. По его словам, такое уголовное дело можно «получать» несколько раз, тем самым оттягивая призыв.
По ч. 1 ст. 328 УК РФ возможны и другие виды наказания, в том числе арест на шесть месяцев и лишение свободы до двух лет. Однако, по данным «Вёрстки», с начала войны и до начала 2025 года ни один уклонист не был приговорён к реальному лишению свободы, все получили штрафы.
«Если у тебя есть 17-летний мальчик — надо думать, как ему избежать армии. Есть альтернативная гражданская служба, военно-врачебная комиссия, отсрочки по учёбе, есть категории годности. Надо всем этим заниматься! Потому что если человек уже попал в колесо, выбраться очень сложно. Практически невозможно, — подчёркивает Чувиляев из „Идите лесом“. — Остаётся, конечно, вариант дезертирства, но это требует огромного мужества. Не каждый на это способен».
«Сегодня в армию идут либо равнодушные, отрешённые люди, либо не имеющие реальной информации о том, что там происходит, — уверен Табалов. — Они думают, что их там пронесёт. Либо действительно интеллектуально не могут сопоставить, что армия равно смерть».
«Это не ихние дети туда идут, ихние дома сидят»
Вся система заключения контракта рассчитана на то, что бороться с ней будут единицы, считают опрошенные «Вёрсткой» правозащитники. Даже после обращения к юристам срочники могут дать заднюю — когда их начинают запугивать командиры. Многие родители стараются избегать огласки, опасаясь, что навредят детям.
Несколько матерей срочников, которые сначала решились на огласку, через некоторое время отказались от комментариев «Вёрстке», объяснив это тем, что подверглись угрозам со стороны командования воинских частей.
«Я не хочу сесть на 15 лет, мне и так угрожают тюрьмой, чтоб я удалила всё», — сказала одна из них.
Родители Михаила Вевьера готовы к максимальной публичности. Сейчас они пытаются оспорить подписание контракта и уже подключили к делу военного юриста — но понимают, что времени всё меньше.
«У нас же разница восемь часов. День сидим спокойно, а ночью начинаем движение. Я уже обратилась в военную прокуратуру, записала видеообращение. Сын говорит, в части готовятся к проверке, в пять утра всех подорвали, устроили шмон, телефоны поотбирали. Как говорят ребята, руководство части конкретно посадили на задницу, висят на волосках», — говорит Анастасия Вевьер.
Никита Звездов смог дезертировать из армии: «Когда я приехал из части домой в Новосибирск, правозащитники посоветовали уезжать. Стал думать, какие вещи продать. Тут как раз на карту упали 400 тысяч выплаты за контракт. Я взял билет на прямой рейс Красноярск-Ереван. И улетел».
Сейчас Никите девятнадцать, он живёт в одном из хостелов Еревана, подрабатывает помощником официанта и планирует перебираться в Европу.
«Находиться в Армении опасно. Хотя я не скрываю, где я. Но если правительство поменяется на более благосклонное к России, придётся уезжать. Есть и проблема с моим загранпаспортом — он уже давно просрочен, продлить его я не могу. Сегодня гуманитарные визы дезертирам дают только две страны — Франция и Германия. Хотя по факту Франция дала только семь виз, а Германия вообще не дала пока ни одной. Поэтому мой единственный вариант — копить на фальшивый паспорт», — честно говорит Никита. По его словам, на «фейковый» небиометрический паспорт, который нельзя пробить по базам, нужно около 200 тысяч рублей.
Никита рассказывает, что его знакомый смог купить такой паспорт с доставкой из России — и по нему уехал в Германию. Сам Звездов пока собирается заниматься волонтёрством — он надеется, что это поможет получить ему гумвизу.
Сергей из Самарской области, которого уговорили подписать контракт, погиб 26 февраля 2025 года на своём втором боевом задании. Он попал под дрон в районе посёлка Бурлацкое в Донецкой области. Его мать Анна узнала об этом не сразу и ещё несколько месяцев его искала.
«Мой сын числился без вести пропавшим. Я до последнего надеялась: или пленный, или СОЧi, — сокрушается Анна. — Если бы я сама его не искала, я бы до сих пор его не нашла. Никто никому не нужен! Вы представляете? Мы звонили на горячую линию, мы звонили в часть. А нам говорили: он на задании, он в госпитале, он ещё где-то. Я надеялась, ждала. Как-то в интернете нашла фото пленного, копия мой сын, копия! Направление курское, но вдруг сын бежал, я ж не знаю… А на самом деле он погиб, попал под дрон и заживо сгорел».
Только в апреле тело Сергея в цинковом гробу доставили на родину. Анна попросила в местном ритуальном агентстве выпилить в крышке гроба окошко, чтобы удостовериться, что хоронит сына.
«И я его узнала, — вспоминает Анна. — 8 мая мы его схоронили, с почестями и со всей этой… приблудой. И я Бога благодарю, что его вытащили, и я его земле предала. С кем сын погиб — единицы нашлись, кого схоронили. В основном все лежат там, на этом проклятом бурлацком направлении».
Сын так и не успел получить никаких выплат за подписание контракта, говорит Анна, это объяснили тем, что у него не было хабаровской прописки. Сейчас она пытается добиться этих денег и обратилась в военную прокуратуру. И в то же время пытается в соцсетях предупредить других родителей срочников, чтобы они берегли сыновей.
«Почему я матерям пишу? Потому что детей обманывают! — Анна срывается на крик и плачет. — Пожалуйста, берегите детей. Не разрешайте им подписывать контракты! Хоть вообще в армию не пускайте! Потому что командирам всё равно, это не ихние дети туда идут, ихние дети сидят дома, а наши дети страдают. Везде такой бардак — это невозможно!»
Обложка: Дмитрий Осинников
Поддержать «Вёрстку» можно из любой страны мира — это всё ещё безопасно и очень важно. Нам очень нужна ваша поддержка сейчас. Как нам помочь →