«Куда ни сунься, везде тебе скажут: „Вы кто такие?“»

С начала полномасштабного вторжения в Украину среди российских территорий чаще всего под обстрелы попадала Белгородская область. Здесь же границу пересекали тысячи украинцев, бежавшие с востока страны от оккупации и боевых действий. За полтора года войны в этой области собрались сразу две масштабные группы людей, которые лишились своей прежней жизни: украинцы и россияне из приграничных сёл и городов. У них разный юридический статус, но схожий опыт столкновения с войной. «Вёрстка» рассказывает, как эти группы пересекаются друг с другом в границах одного региона, сколько у них общего и как сильно отличаются их жизненные условия в стране, развязавшей войну.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Ольга из Журавлёвки

Белгородская область подвергалась атакам чаще, чем другие российские регионы. Приграничные посёлки Новая Таволжанка, Журавлёвка, Муром, Сподарюшино, Козинка, Тишанка, Щетиновка, Середа, хутор Старый и город Шебекино, как подсчитала «Вёрстка», за время полномомасштабной войны были под обстрелами суммарно не менее 360 дней.

Первое предложение об эвакуации жители посёлка Журавлёвка, расположенного в двух километрах от границы, получили от губернатора ещё 25 февраля 2022 года — то есть спустя сутки после начала полномасштабного вторжения в Украину. Тогда обстрел приграничного села Гладков назвал «инцидентом» и сообщил, что две семьи приняли решение эвакуироваться в Белгород.

Весной 2022 года обстрелы перестали казаться «инцидентами» — Журавлёвка превратилась в горячую точку с повреждёнными домами и машинами. Из села, в котором до войны жило около тысячи человек, многие уехали. С тех, кто отказался эвакуироваться, белгородские власти брали расписки о том, что жители теперь сами несут ответственность за свою безопасность.

Жительница Журавлёвки Ольга Воробьёва (имя изменено) отвезла своих детей к родственникам в Подмосковье ещё за неделю до начала войны — когда в регион только заехала военная техника. Сама Ольга и её супруг зарегистрировались в одной из гостиниц Белгорода, которая стала пунктом временного размещения. Семья стала жить на два дома — несколько недель проводила в гостиничном номере, а потом возвращалась в Журавлёвку. Это продолжалось до тех пор, пока из-за постоянных обстрелов въезд в село не закрыли совсем.

«Когда приезжали в Журавлёвку, мы рассуждали так: „Не прилетело в нас — и слава богу“, — вспоминает Ольга. — У мужа экскаватор повредился, у свёкра — зернохранилище. К концу лета в селе уже ни света, ни газа — и банально холодно было там находиться».

К осени Воробьёвы — Ольга с супругом и их родители — перебрались в ПВР: женщина попыталась найти работу в другом регионе, но чувствовала себя чужой вдали от дома.

«Куда ни сунься, везде тебе скажут: „Вы кто такие?“», — вспоминает она.

В итоге ей всё же удалось устроиться на работу в соседней области. Ольга снова стала жить на два дома, но теперь уже не в Журавлёвке, а у родных в другом регионе и в ПВР.

Мария из Харькова

Семья 24-летней Марии (имя изменено) из Харьковской области прожила в оккупации 7 месяцев — с марта по сентябрь 2022 года. Во время масштабного отступления российских войск девушка с мужем и двухлетней дочерью выехали из посёлка в Купянском районе в Россию. «Мы боялись, что в скором времени усилятся обстрелы, боялись, что все леса и поля вокруг заминированы, а у нас маленький ребёнок», — объясняет она.

Семья остановилась в 15 км от украинской границы — городе Валуйки Белгородской области.

«Цены на жилье там росли, и мало кто вообще принимал беженцев. Люди боялись, что туда, где беженцы, будут стрелять из „градов“, — вспоминает Мария. — Это были какие-то домыслы. Люди не понимали, что происходит, они с этим не сталкивались и поэтому выдумывали страшилки».

В Валуйках были слышны звуки обстрелов и взрывов, Мария переживала, что дочь не может нормально спать. Семья решила перебраться в ПВР в Белгороде. Там, по словам Марии, они пробыли максимальный срок — девять дней. После этого нужно было выбрать, что делать дальше: оставаться в Белгороде на съёмном жилье или ехать по распределению дальше. Тогда семья решила разделиться: муж Марии остался искать работу в Белгородской области i (Мария говорит, что от ПВР её мужу предложили несколько вариантов трудоустройства)×, а она получила распределение в ПВР в Орловскую область и вместе с дочерью поехала туда.

«В том ПВР [в Орловской области] мы прожили где-то 3 месяца, пока муж не получил первую зарплату и не забрал нас, — вспоминает Мария. — Россиян, которые тоже уезжали из приграничных районов, с нами не селили. Они жили отдельно. Я думаю, что это связано не с опасением конфликтов, а с тем, что селят в разных условиях. Они как граждане претендуют на большее, я так понимаю».

Виктория из Шебекино

Виктория Третьякова приехала в Шебекино Белгородской области из небольшого посёлка Максимовка в 38 км от города шесть лет назад. Женщина устроилась работать менеджером по продажам и родила дочь. Совместная жизнь с отцом ребёнка не сложилась, и Виктория через несколько лет познакомилась с другим мужчиной. Вместе с дочерью она переехала из съёмного жилья в квартиру гражданского мужа.

В июне Шебекино подверглось массированным обстрелам — они продолжались несколько дней. Виктория и её муж взяли минимум вещей и эвакуировались вместе с другими горожанами в Белгород. Там их поселили в общежитие, в котором организовали ПВР. Семья поняла, что вряд ли в ближайшее время вернётся домой и решила строить новую жизнь в Белгороде.

Муж Виктории быстро нашёл работу, а сама она занялась поиском детского сада для дочери. В Шебекино девочка ходила в сад, и Виктория могла работать — незадолго до обстрелов она освоила новую профессию пекаря. В Белгороде найти свободное место в детском саду оказалось труднее.

Беженцы и вынужденные переселенцы — в чём разница?

По информации ООН, с начала с начала полномасштабного вторжения в Украину, в Россию приехало более 2,8 млн украинцев. Пик пришёлся на первую половину 2022 года.

По данным миграционной статистики МВД, в 2022 году около 297 тысяч граждан Украины получили российские паспорта, около 30 тысяч оформили разрешение на временное пребывание, а более 25 тысяч — получили вид на жительство. За шесть месяцев 2023 года российские паспорта получили более 39 тысяч украинцев, разрешение на временное проживание оформили 356 человек, а вид на жительство получили более 5 тысяч человек.

Российские власти сообщали о 5,3 млн человек, въехавших в страну с территории Украины с начала войны. Правозащитники, специализирующиеся на помощи беженцам, считают эту цифру завышенной в несколько раз. В комитете «Гражданское содействие» рассказали «Вёрстке», что в декабре 2022 года в России находилось около 1,5 млн украинских беженцев — столько человек подались на единовременное пособие. Данные правозащитникам предоставили в МЧС России.

Из белгородских приграничных сёл и хуторов вывезли 3,5 тысяч человек, как сообщали региональные власти местным СМИ. Ещё 60 тысяч человек эвакуировали в июне из города Шебекино и его окрестностей.

В отличие от украинцев, жителей Белгородской области юридически нельзя считать беженцами, объясняет пресс-секретарь комитета «Гражданское содействие» Николай Ворошилов: «По закону они имеют полное право претендовать на статус вынужденных переселенцев». Впрочем, получить этот статус в России практически невозможно.

На начало 2023 года статус вынужденного переселенца, по данным «Гражданского содействия», был у 321 человека. Из них только 86 проживали на территории России. Это, по словам Николая Ворошилова, скорее всего, переселенцы, которые пострадали из-за войны в Чечне и Осетино-Ингушского конфликта в 1992 году. Остальные 235 человек — этнические русские из стран СНГ, в разные годы переехавшие в Россию.

«В середине девяностых такой статус был у десятков тысяч человек, это было связано с чеченской войной, — объясняет Ворошилов. — С каждым годом цифры снижались. Думаю, это напрямую связано с тем, что по закону вынужденным переселенцам должно выделяться жильё».

Сейчас правозащитники, по словам Ворошилова, не советуют пострадавшим жителям Белгородской области добиваться статуса вынужденного переселенца. «Практика показывает, что этот статус сейчас практически никому не дают», — объясняет он.

Права переселенцев и беженцев: россиянам проще, чем украинцам

В качестве помощи гражданам Украины и обладателям паспортов так называемой «ЛДНР» российские власти в феврале 2022 года пообещали единовременную выплату в 10 тысяч рублей из резервного фонда. В августе Путин подписал ещё один указ, которым ввёл дополнительные «детские» выплаты: по четыре тысячи рублей в месяц на ребёнка из полной семьи; по 15 тысяч рублей, если ребёнок находится под опекой; по 10 тысяч рублей на каждого ребёнка, если его воспитывает только один родитель. Этот же указ ввёл выплаты для беременных, пенсионеров, ветеранов ВОВ и людей с инвалидностью.

Также от пяти до 15 тысяч рублей украинцам выплачивал российский «Красный крест». Вместе с этим организация раздавала ваучеры на покупку одежды, продуктов и медикаментов. Как ранее писала «Вёрстка», фактически некоторые украинцы месяцами ждали выплаты от организации или не получали их вовсе. Тем не менее, к январю 2023 года, судя по словам президента российского «Красного креста» Павла Савчука, денежную помощь от организации получили 66 тысяч человек, а ваучерную — 91 тысяча. Общая сумма выплат составила 185,7 млн рублей.

Переселенцам из обстреливаемых российских регионов власти также обещали единовременную выплату в 10 тысяч рублей. В случае, если жильё пострадало от обстрела, гражданам РФ обещали дополнительную выплату в 50 тысяч рублей.

На июнь 2023 года в Белгородской области, судя по словам губернатора Вячеслава Гладкова, 54 тысячи человек получили по 10 тысяч рублей, 32 тысячи человек — 50 тысяч рублей. Правда, спустя неделю правительство региона озвучило другие цифры — ниже тех, что анонсировал Гладков. По новым данным, выплату в 50 тысяч получили не 32 тысячи человек, а 27,5.

Виктория из Шебекино не смогла получить единовременную выплату. Она не успела прописать себя и ребёнка в городе до начала обстрелов — и в июне 2023 года всё ещё числилась жительницей села Максимовка. Из-за отсутствия прописки в городе власти Белгородской области отказали ей в 10 тысячах рублей.

В такой же ситуации оказались сотни шебекинцев, переехавших в город из окрестных посёлков. Когда возмущённые горожане начали жаловаться на странице губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова во «ВКонтакте», власти пошли навстречу и предложили компромисс: те шебекинцы, которые смогут доказать, что последние годы жили и работали в городе, получат выплаты.

Виктория сразу же заполнила заявление, прикрепив справку из детского сада в Шебекино, куда ходила её дочь. В многофункциональном центре Белгорода, где принимали заявления, пообещали, что рассмотрят его максимум за 10 дней. Но время шло, а ответа не было.

Обстрел Шебекино странным образом помог журавлёвцам, уехавшим год назад. В июне 2023 года им неожиданно перечислили деньги. Ольга Воробьёва сильно удивилась — до лета этого года о денежной помощи переселенцам из приграничных посёлков речи не шло.

«Это спасибо Шебекину, что у нас появились эти выплаты, — говорит она. — Там ведь 40 тысяч человек население. И они как бы более весомые, чем мы. Мы кто такие? Иголка в стоге сена, а там всё-таки люди».

Украинские беженцы получали выплаты не с такой большой задержкой, но тоже не сразу. 10 тысяч рублей пришли уроженке Харьковской области Марии только через 2,5 месяца после въезда в Россию. С «детскими» получилось проще — Мария съездила в соцзащиту в Белгороде и оформила выплату на содержание дочери , ещё когда жила в оккупации. По четыре тысячи рублей приходили ежемесячно до декабря 2022 года, после чего выплаты без объяснения причин прекратились.

Самой большой трудностью для семьи Марии стало оформление российского гражданства. В первые три месяца после пересечения границы украинцы могли пользоваться миграционной картой, которая позволяла легально находится на территории России. Когда срок действия карты заканчивался, перед Марией встал выбор — запрашивать временное убежище или гражданство. Женщина выбрала второе. Своё решение она объясняет желанием защитить ребёнка и пожить в стабильности.

«Там [в Украине] постоянно обстреливают, сколько земель заминировано, ещё и это периодически бахает. Это очень тяжело, особенно для ребёнка. Хочется просто перестать физически дёргаться от звуков, понимаете?» — рассказывает она.

Для подачи заявления на гражданство нужно было сделать регистрацию по месту жительства, перевести на русский язык и нотариально заверить паспорт, свидетельство о рождении и браке. На одного взрослого и ребёнка это стоило 12 – 13 тысяч. «Просто нереальная сумма», — вспоминает женщина.

Мария объявила сбор денег в одной из тематических групп во «ВКонтакте». «Здравствуйте, очень нужна помощь, оформляю документы на гражданство, но это оказалось дорого», — написала она, но на её пост никто не откликнулся. Тогда Мария решила потратить на оформление документов часть полученной от государства единовременной выплаты. Через 3,5 месяца они с дочерью получили гражданство, но на документы для супруга денег уже не хватило.

Волонтёры, с которыми поговорила «Вёрстка», отмечают, что многие украинские беженцы столкнулись с трудностями и даже дискриминацией при оформлении выплат и документов.

«Через нас проходили четыре семьи. Мы селили их на первое время у нас в квартире, — говорит волонтёрка Татьяна, работавшая с беженцами в одном из ПВР на границе города. — И как я поняла эту систему, там работало два условия: либо ты украинец и сидишь, закрыв рот, либо ты меняешь гражданство, меняешь паспорт на российский и получаешь все пособия. Конечно, многие не хотели этого делать. Понять можно людей. Я помню, что в тот период у МФЦ очереди собирались уже на улице и украинцев разворачивали на входе. Люди просто уходили в безнадёге».

Беженцы из Украины находятся в худшем положении, чем вынужденные переселенцы из приграничных российских областей, считает пресс-секретарь комитета «Гражданское содействие» Николай Ворошилов.

«Между этими ситуациями очень большая разница, потому что у вынужденных переселенцев из Белгородской области есть гражданство России, — объясняет Ворошилов. — Граждане России сразу имеют право на получение медицинской помощи по ОМС, у них гораздо меньше проблем при трудоустройстве, они сразу же получают пенсию, у них есть трудовой стаж. Украинские беженцы очень часто сталкиваются с тем, что не могут подтвердить свой трудовой стаж, из-за чего им выплачивают крошечные пенсии».

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Жизнь в ПВР: конфликты с руководством и отсутствие удобств

Когда начались первые обстрелы приграничных сёл и городов, пункты временного размещения открылись на базе нескольких гостиниц в Белгороде — переселенцам там выделили номера. В первые месяцы войны в некоторых гостиницах находились одновременно и люди из приграничных населённых пунктов, и беженцы из Украины. По данным на март 2023 года в Белгородской области работало 17 ПВР, к июню, когда случились массовые обстрелы Шебекино, их стало 47. Всего в России пунктов, где проживают беженцы из Украины и переселенцы, по официальной информации на начало 2023 года, не менее 897.

Ольга Воробьёва из Журавлёвки живёт в гостинице уже больше года. Описывая условия, она говорит: «Безумно тяжело».

«Как бы вам описать наши настроения? Много месяцев жить в гостинице, где ни микроволновку, ни чайник нельзя использовать. Вплоть до того, что горничные заходят в номер в тот момент, когда ты сидишь на туалете. Изначально все просто хотели домой, а теперь — хоть какого-то жилья», — говорит она.

Из-за работы вахтовым методом у Ольги возникли проблемы с руководством ПВР. В какой-то момент управляющая гостиницы узнала, что периодически номер женщины пустует. Несколько месяцев назад, пока Ольга была на вахте, её вещи собрали и перенесли в двухместный номер, где жили её брат и родители. Теперь, когда Ольга приезжает с работы и привозит в ПВР своего ребёнка, кто-то вынужден ночевать на полу, на матрасе.

«Управляющая обращается там с нами, как со скотами, — говорит она. — Когда объясняешь ей, что мы не по своей воле там оказались, она начинает психовать и кидать трубки».

У Виктории, которую эвакуировали в июне из Шебекино, напротив, приятные впечатления. Семью поселили в общежитии с питанием — в одной секции с друзьями Виктории. «Мы в одной комнате, они в другой. Кухня, душ и туалет на две комнаты. Кормят нормально», — рассказывает женщина.

Несмотря на трудности с временным жильём у вынужденных переселенцев, украинским беженцам приходится ещё сложнее, считают опрошенные «Вёрсткой» волонтёры и правозащитники.

Волонтёрка Татьяна рассказала «Вёрстке», что многие граждане Украины сталкиваются с непонятным для них поведением руководства ПВР. По словам женщины, в гостинице в Ейске (i  В гостинице был расположен ПВР×), куда по распределению попали украинцы из белогородских ПВР, этой весной стали отключать электричество в дневные часы. Затем с этажа, где жили 50 украинских беженцев, забрали одну из двух стиральных машинок, а на оставшуюся организовали очередь: постирать вещи можно было только раз в три дня.

«При условии, что днём электричество отключали, постираться можно было только вечером или ночью, — говорит Татьяна. — Периодически свет отключали и на ночь — ни телефон зарядить, ничего. Я сама писала жалобы в администрацию Ейска, писала детскому омбудсмену Марии Львовой-Беловой. Из администрации мне пришло только уведомление, что обращение зарегистрировано, но никакого ответа я так и не получила. От аппарата омбудсмена тоже никакого ответа».

Гуманитарная помощь: переселенцам помогают охотнее, чем беженцам

После того, как Белгородская область стала подвергаться регулярным массированным атакам, в регионе появилось много гуманитарной помощи — гораздо больше, чем в 2022 году, когда границу пересекали тысячи украинских беженцев.

«Сейчас гуманитарной помощи в десятки раз больше, — рассказывает волонтёрка Татьяна. — Украинцам, я помню, привозили одну-две фуры — и всё, месяца два тишина. Потом какой-нибудь депутат, бизнесмен газельку пригонет. А сейчас склады забиты, гуманитарки очень много, её всё везут и везут. Грубо говоря, помещение 100 квадратных метров — и оно всё забито уже расфасованными пакетами. Для украинских беженцев такой подачи не было».

Собрать гуманитарную помощь вынужденным переселенцам проще, чем беженцам из Украины, подтверждает руководитель группы волонтёров в Курской области Светлана Козкина. С начала войны в Курскую область приехало много украинцев, а после обстрела Шебекино сюда перебрались белгородцы.

«Мы видим, что люди охотнее помогают жителям Шебекино, чем беженцам с Донбасса, — рассказывает она. — Думаю, это потому что шебекинцы — наши соседи».

Украинцы менее притязательны к количеству и качеству гуманитарной помощи, отмечает белгородская волонтёрка Александра (имя изменено по просьбе героини).

«Украинцы брали гуманитарку молча, очень редко были какие-то претензии или замечания, — рассказывает она. — Они брали и б/у посуду, постельное белье, благодарили, — вспоминает Александра. — Жители Шебекино или Журавлёвки понимают, что они граждане этой страны, у них есть права, они могут предъявлять претензии власти, потому что они эту власть выбирали. Они ведут себя иначе: более требовательно, более претенциозно».

По словам Александры, в последние месяцы помощь украинцам в целом «отошла на второй план»: «Но они отнеслись к этому с пониманием, без споров и упрёков».

Когда обстреляли Шебекино, украинские беженцы стали не теми, кто претендует на помощь, а теми, кто сам помогает, рассказала «Вёрстке» другая белгородская волонтёрка — Юлия Немчинова.

«Очень много украинцев стали волонтёрами и ежедневно, сутками собирали и выдавали гуманитарные наборы, — рассказывает она. — Подключились, понимая, как это сложно. Это тот самый круг добра. Даже в первые часы, когда шла речь о том, что нужно ехать и эвакуировать людей, туда приехали беженцы вывозить, эвакуировать, помогать».

Новое жильё: переселенцам строят дома, а украинцы справляются сами

Ольга Воробьёва из Журавлёвки готовится въехать в новое жильё — в апреле её семья встала в очередь. За два месяца до этого по поручению президента Владимира Путина из федерального бюджета было выделено 9,4 млрд на жильё семьям, пострадавшим от обстрелов в Белгородской области. На него могут претендовать жители из 15 приграничных территорий. В июле глава администрации Белгородского района Владимир Перцев рассказал, что 535 семей уже забронировали себе квартиры и дома.

Семьям, которые первые претендовали на жильё, предложили квартиры в поселке Разумнов в 10 км от Белгорода и в городе Строитель — в 20 км от регионального центра. Перед новосельем переселенцы должны безвозмездно передать в собственность Белгородской области прежний земельный участок, квартиру или дом. Эту недвижимость, по словам губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова, могут позже отдать в пользование неким людям, но как именно будет выглядеть эта процедура, он не уточнял.

Воробьёвы выбрали новый дом под Белгородом, уже сданный застройщиком, но ключи от него пока не получили.

Ольга говорит, что они с супругом рассчитывали поселить в дом свёкров. Но у мамы мужа, которая страдала от проблем с сердцем и особенно тяжело переносила быт в ПВР, случился отёк лёгких. Она умерла, не дождавшись ключей.

Ольга вспоминает, как накануне войны они с мужем собирались сделать ремонт в доме в Журавлёвке, а теперь им предстоит подписать бумагу об отказе от старого имущества. «Жили как жили и ни о чём не думали», — говорит она про прежнюю жизнь.

Виктория из Шебекино вместе с дочерью и мужем в июле вернулась в свою квартиру — многоэтажка не пострадала в результате обстрелов. По словам женщины, она хотела остаться в ПВР, а не возвращаться в опасное место, но власти Белгородской области открыли въезд в город и в ПВР строго сказали: «Вам нужно съехать до 15 июля».

Выплату 10 тысяч рублей Виктория так и не получила. «Писала даже [губернатору Белгородской области] Гладкову, в ответ получила — „с вами свяжутся“. Но со мной связываются уже 1,5 месяца. Просто людьми нас не считают», — жалуется она.

Марии из Харьковской области жильё от российского государства никто не обещает. Семья обосновалась в сельском поселении Утянское Белгородской области. Супруг женщины нашёл там работу трактористом и от сельхозпредприятия получил в пользовании пустующий дом — деревянную пятистенку без отопления, канализации и горячей воды. Мария часто вспоминает, как в Украине она жили в собственном доме со всеми удобствами. Муж тогда работал на заводе и хорошо зарабатывал, а сейчас доход семьи — 18 тысяч рублей зимой и 30 тысяч рублей летом.

«Но вы не подумайте, я не жалуюсь, — говорит Мария. — Сейчас в принципе денег хватает на основные нужды. Не хватает только на технику: на холодильник, водонагреватель — такие основные вещи летом».

Она признается, что скучает по прежней жизни с удобствами, но не хочет уезжать из России. Европа кажется ей ещё более трудным для социализации местом, чем Россия. Возвращаться в Украину Мария боится. Во-первых, там, по мнению Марии, они с мужем считаются коллаборационистами. «Мы же, получается, незаконно пересекли границу и получили тут гражданство, — объясняет она. — Хоть и бежали от войны, хотели просто спокойно жить, но там считаемся предателями». Во-вторых, Мария уверена, что прежнюю жизнь уже никогда не вернуть.

«Завода, где муж работал, уже нет, — рассуждает она. — Через наши леса и поля в посёлке шли и русская армия, и украинская — сколько земель заминировано. Каждый регион ещё надо освободить. Я не думаю, что освобождение и восстановление закончатся очень быстро. А у нас ребёнок. Мы хотим, чтобы она росла в какой-никакой безопасности».

Обложка: Дмитрий Осинников

Редакция «Вёрстки»