«Говорят, в этом году праздновать День победы стыдно»

Симптомы будущей поддержки войны социологи стали обнаруживать в российском обществе еще несколько лет назад. Государство подменило смысл праздника 9 мая и его ритуалов. Вместо семейной памяти о тяжелой войне люди стали искать в прошлом повод для гордости и героизма. Этот культ подготовил почву для вторжения в Украину, говорит антрополог, фольклорист и автор телеграм-канала «(Не)занимательная антропология» Александра Архипова в интервью «Вёрстке». Россияне теперь готовы примириться с самыми ужасными последствиями трагедии, в том числе смертью близких в ходе конфликта.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

— Как вам кажется, поменялось ли за последний год отношение к культу победы, к 9 мая, к «Бессмертному полку»?

— Дело вот в чем. Когда «Бессмертный полк» только появился, эта акция была основана на симпатичной и популярной идее о том, что ветераны уходят и надо сохранять память о тех, кто воевал. Не в смысле, что «можем повторить», а в том смысле, что люди, которые претерпевали разные лишения, уходят, и мы теряем связь с теми временами. Поэтому давайте попытаемся вспомнить тех, кто погиб во время войны, и сохраним семейную память. Таким первоначально был «Бессмертный полк»: он строился на идее о тяжелой семейной памяти о войне.

Акцию более десяти лет назад придумали томские журналисты [Игорь Дмитриев, Сергей Лапенков и Сергей Колотовкин], и она начиналась как довольно оппозиционное явление. Но потом «Бессмертный полк» присвоило себе российское государство, и он начал развиваться в совсем другом направлении. С 2014 года произошли очень существенные изменения с этой акцией, и, к сожалению, они во многом повлияли на то, как люди воспринимают текущую войну.

Мы много занимались этой темой, наша исследовательская группа ездила в разные города. Мы изучали, почему люди участвуют или не участвуют в «Бессмертном полку», какие смыслы они вкладывают в эту акцию. Наши исследования показали: на самом деле не существует никакого единого представления ни о войне, ни об этой традиции. Люди участвуют в акции, к примеру, потому что конкретная баба Маша не хочет, чтоб ее мать, санитарку, забыли, как и её лишения, её горести во время войны. И поэтому она будет нести ее портрет — чтобы ее матери додали те почести, которых она была лишена при жизни.

Но когда государство берет контроль над «Бессмертном полком», у этой акции появляется очень важный новый смысл.

— Какой именно?

— Она как бы соотносит ту великую войну и великую победу — и нынешнюю войну. Мы как бы боремся с ценностями коллективного Запада, и чтобы в этой войне выиграть, мы должны постоянно проявлять героизм, как наши предки. И люди, с которыми я и мои коллеги записывали интервью еще до 2022 года, говорили «я выхожу с портретом деда, чтобы показать этим нацикам на Западе, что это наша победа и они ее не отнимут». Еще в 2014 году я познакомилась с женщиной, которая, наслушавшись про то, какие ужасы творят нацисты на Украине, сделала огромный щит из пластиковых пробок от бутылок с надписью «Не укради победу». То есть уже тогда у части людей было ощущение, что их пытаются победы лишить.

— То есть у людей появилось ощущение, что победу нужно отстаивать, иначе ее отнимут?

— Да. И вот еще что важно: чем беднее люди, чем больше они чувствуют, что жизнь им не очень удалась — тем больше им важно найти что-нибудь, чем можно гордиться. И еще лучше, если это основание для гордости ты можешь разделить с другими людьми. Поэтому ещё одно изменение в отношении к «Бессмертному полку» за десять лет заключается в том, что эта акция больше не про страдания, сопереживание и память, а про гордость, победу и героизм. Те смыслы, которые государство в него вкладывает — это про радость и ликование, про безумное чувство гордости.

Коллективные ритуалы не возникают просто так. Смысл коллективных ритуалов в том, что они производят эмоции людей, участвующих в ритуале, и так возникает общая идентичность. Выработанные эмоции позволяют объединяться незнакомым друг с другом людям.

«Бессмертный полк» в своем официальном государственном воплощении подталкивает к эмоции гордости (какие мы были молодцы), но не чувству эмпатии.

Этот культ войны подготовил почву для войны в Украине. Я с некоторым ужасом пересматриваю свои интервью, которые мы брали в течение почти десяти лет у участников «Бессмертного полка». Я вижу там опасные знаки, которые мы тогда не восприняли. Я говорила тогда с молодым, очень умным, очень тонким участником «Бессмертного полка», который увлеченно изучал историю жизни своего деда. Сам он мастер по ремонту, а дед в 22 года погиб, сражаясь за свою страну. И вот у этого участника акции — фрустрация, потому что у него жизнь не очень удачно складывается, он не такой герой, как его дед. Поэтому он организовывал автопробеги, реконструировал военные машины, как дедушка, он ходил на «Бессмертный полк» в форме, как у дедушки. И вот я его спрашиваю: «А почему же ты не поедешь в Ригу, под ней же погиб твой дед?». Он отвечает: «Ну нет, там кругом нацисты. Там ходят легионеры». Выясняется, что по телевизору все время показывают в Риге марш легионеровi [ежегодный день памяти латышских легионеров — Прим. ред.]×. И потому мой интервьюируемый решил, что кругом одни нацисты. Они хотят «забрать» у него самое дорогое — память о деде. И он должен за неё сражаться.

— Вы считаете, что это были симптомы будущей поддержки войны?

— Да. Люди реально говорили, что Запад собирается отнять их ценности, память о войне, поэтому «я сделаю портрет на „Бессмертный полк“ побольше и заставлю всех внуков со мной на него пойти». Это очень плохие симптомы. Жаль, что тогда я думала, что это просто флуктуация, она пройдёт, и она прошла бы, если бы не началась война. Но сейчас такие чувства подпитывают оправдание войны.

— Почему же тогда «Бессмертный полк» в этом году был отменен? Есть мнение, что отчасти это связано с тем, что власти не хотят видеть на акции портреты погибших уже на этой войне.

— Есть ощущение, что «Бессмертный полк» не хотят проводить именно по этой причине. Ведь в прошлом году на этих акциях в разных городах начало происходить именно то, что власть так встревожило: люди приходили на «Бессмертный полк» с плакатами, посвященными нынешней войне, и всякими антивоенными картинками типа изображения голубя. И таких случаев было очень много, судя по количеству штрафов за такие действия (22 штрафа по статье 20.3.3 КоАП).

Кроме того, действительно, есть вероятность, что люди придут с фотографиями своих погибших родственников. Вдруг все их увидят и поймут, сколько сейчас погибших. Плюс есть официальная версия: боятся скопления народа из-за «террористической угрозы».

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

— То есть можно сказать, что люди в целом хорошо восприняли идею пропаганды о борьбе с коллективным Западом?

— Невозможно говорить о людях в целом, это как в анекдоте — «средняя температура по больнице — 36 градусов». В нашей стране между людьми с разными взглядами разница может быть колоссальной. Но, скажем аккуратно, для многих людей, которые никогда не выезжали за границу или ездили только в Турцию, которые много смотрят телевизор, эта идея работает. Они часто уверены в том, что коллективный Запад пытается покуситься на их ценности. В этом смысле точка зрения Владимира Путина абсолютно не является уникальной, и ее разделяет абстрактная Мария Ивановна, которую можно встретить в продуктовой палатке или в плацкарте.

— А сталкивались ли вы во время интервью с людьми, которые раньше поддерживали власть, но после начала войны от нее отшатнулись?

— Да, таких людей много. Я часто беру интервью у тех, кто выходит на пикеты, высказывается против. Причем среди них высок процент тех, кто вообще политикой не интересовался, но вот сейчас начали. Люди почувствовали, что они должны что-то сделать, что какая-то грань, за которой невозможно, была перейдена.

Если мы посмотрим на результаты опросов Russian Field и «Хроник», получается, что ура-патриотов и сторонников войны около 25% — тех, кто готов чем-то жертвовать. Еще 20 – 25% антивоенно настроенных. А остальные — это такие пассивные люди, которые говорят «Пожалуйста, просто не трогайте нас. Мы не знаем, что думать». Большинству трудно сформулировать видение внешней политики, свое собственное мнение по поводу войны. И он присоединяется к большинству.

У нас большинство населения, особенно пожилые, хотят только одного — чтоб от них отстали. Но они не готовы жить в разладе с другими людьми и с правительством.

— При этом в начале войны многие верили, что сейчас люди, чьи родственники ушли воевать, начнут получать обратно гробы, и тогда их мнение о происходящем изменится. Почему этого в общем не произошло?

— Представьте, что вот вы поддерживаете войну, и у вас погиб или покалечен родственник. Легко ли признать, что он погиб напрасно? Ну нет, не очень. Если ты чувствуешь, что ты как бы принес жертву, твой мозг делает все, чтоб убедить тебя, что эта жертва не была напрасной, понимаете? И поэтому количество смертей не снижает эти настроения. Наоборот, агрессивные настроения увеличиваются. Потому что если твои близкие погибли, хочется думать, что они погибли за что-то настоящее, потому что там — реальный враг.

Поэтому людей так трудно переубеждать. Человек был уверен в том, что все правильно. И смерть родственника от рук «нацистов» его только укрепит в этом ощущении.

— Можно ли говорить о том, что из-за войны у россиян растут тревожные настроения?

— Скажем так: среди тех людей с антивоенной позицией, с которыми я разговариваю, многие находятся в тяжелой депрессивной ситуации. То есть я вижу среди них не рост напряженности, а ощущение, что все вокруг — безнадега и болото. Эти слова — «безнадега» и «болото» — очень часто встречаются в наших интервью.

— Это именно среди противников войны?

— Ну, среди них и среди тех, кто остался в России. Все безнадежно, все ухудшается, выбраться все сложнее. Но мы не можем себе позволить уехать, поэтому просто нужно не разговаривать с незнакомцами о войне и надеяться, что пронесет.

— Можно ли сказать, что у таких людей поменялось отношение ко Второй мировой, к историям о ней?

— Скорее, не отношение к той войне, а отношение к 9 мая. Возникает ощущение, что в этом году праздновать стыдно, это точно есть. Многие люди говорят, что нельзя сейчас праздновать День победы.

Обложка: Дмитрий Осинников

Редакция «Вёрстки»