Фонящее наследие СССР

Сере­ди­на про­шло­го века озна­ме­но­ва­лась мас­штаб­ной гон­кой воору­же­ний. Чело­век, каза­лось, при­ру­чил атом, созда­вая всё более мощ­ное ядер­ное ору­жие. Чинов­ни­ки, учё­ные, воен­ные и рабо­чие руко­вод­ство­ва­лись деви­зом «Дого­ним и пере­го­ним Аме­ри­ку!» и часто не обра­ща­ли вни­ма­ния на такие «мело­чи», как усло­вия хра­не­ния ядер­ных отхо­дов. Ава­рии были неиз­беж­ны. В ито­ге мы полу­чи­ли мощ­ней­шее ядер­ное ору­жие, кото­рое сего­дня тихо уби­ва­ет рос­си­ян в челя­бин­ских дерев­нях, на ули­цах Моск­вы, на побе­ре­жье Вят­ки и в дру­гих местах. «Вёрст­ка» сов­мест­но с про­ек­том «Кедр» пуб­ли­ку­ет мате­ри­ал о том, как гон­ка воору­же­ний отра­ви­ла стра­ну.

Часть 1. Маяк и Теча

У Ната­льи (имя изме­не­но. — Прим. ред.) из дерев­ни Татар­ская Кара­бол­ка Челя­бин­ской обла­сти сего­дня радость. Её годо­ва­лой внуч­ке нако­нец-то уда­ли­ли шестой паль­чик на руке. Так­же вра­чи смог­ли убрать и непо­нят­ный отро­сток на голо­ве. О том, что ещё может появить­ся у малыш­ки в буду­щем, Ната­лья ста­ра­ет­ся не думать. Един­ствен­ное, в чём она уве­ре­на на сто про­цен­тов: её дети и вну­ки были бы здо­ро­вы, если бы не ава­рия на «Мая­ке».

29 сен­тяб­ря 1957 года в закры­том горо­де Челя­бинск-40 про­гре­мел взрыв. На ком­би­на­те № 817 (кото­рый позд­нее полу­чит назва­ние «Маяк» и вой­дёт в состав «Роса­то­ма») разо­рва­лась под­зем­ная ёмкость с высо­ко­ак­тив­ны­ми радио­ак­тив­ны­ми отхо­да­ми. Челя­бин­скую область накры­ло ядо­ви­тое обла­ко. Послед­ствия от его воз­дей­ствия мест­ные жите­ли и потом­ки тех, кто жил в реги­оне, ощу­ща­ют до сих пор.

В 2007 году, к 50-летию ава­рии на «Мая­ке», эко­ло­ги из рос­сий­ско­го отде­ле­ния Greenpeace про­ве­ли опрос сре­ди жите­лей посёл­ка Муслю­мо­во, рас­по­ло­жен­но­го непо­да­лё­ку от ком­би­на­та. Ока­за­лось, что они стра­да­ют от зло­ка­че­ствен­ных обра­зо­ва­ний в 2,6 раза чаще, чем жите­ли дру­гих реги­о­нов. По офи­ци­аль­ным дан­ным, на онко­ло­ги­че­ском учё­те в Муслю­мо­ве тогда сто­я­ло в 3,6 раза боль­ше людей, чем в сред­нем по стране.

Начало

«”Маяк” — это про­из­вод­ствен­ный ком­плекс, на кото­ром про­из­во­дят­ся ком­по­нен­ты ядер­но­го ору­жия. Он так­же зани­ма­ет­ся пере­ра­бот­кой отра­бо­тав­ше­го ядер­но­го топ­ли­ва и хра­не­ни­ем радио­ак­тив­ных отхо­дов», — рас­ска­зы­ва­ет Надеж­да Куте­по­ва, пра­во­за­щит­ни­ца, спе­ци­а­ли­зи­ру­ю­ща­я­ся на защи­те жертв ради­а­ции. 

В то вре­мя, когда «Маяк» толь­ко постро­и­ли, мало кто в стране пони­мал, как пра­виль­но хра­нить радио­ак­тив­ные отхо­ды, и это при­ве­ло к печаль­ным послед­стви­ям.

«Ком­би­нат появил­ся, когда Ста­лин пору­чил Кур­ча­то­ву создать ядер­ное ору­жие, — гово­рит Куте­по­ва. — Плу­то­ний был создан в лабо­ра­тор­ных усло­ви­ях, но для про­из­вод­ства ядер­ной бом­бы тре­бо­ва­лись боль­шие мощ­но­сти. Где их раз­ме­стить? Выбор пал на Челя­бин­скую область».

Южный Урал иде­аль­но под­хо­дил для реа­ли­за­ции гло­баль­ной зада­чи — само­лёт-шпи­он не мог сюда доле­теть даже гипо­те­ти­че­ски. Для охла­жде­ния и рабо­ты реак­то­ров тре­бо­ва­лось боль­шое коли­че­ство воды — рядом как раз была река Теча. В 1945 году пер­вые воен­ные и заклю­чён­ные ГУЛА­Га (послед­них на объ­ек­те насчи­ты­ва­лось до 10 тысяч чело­век) при­бы­ли на тер­ри­то­рию буду­ще­го Озёр­ска, что­бы копать кот­ло­ван и стро­ить реак­тор. 

 «Вся исто­рия “Мая­ка” омра­че­на эко­ло­ги­че­ски­ми ката­стро­фа­ми, — гово­рит Куте­по­ва. — Когда пла­ни­ро­ва­ли про­из­во­дить плу­то­ний, не пред­став­ля­ли, в каких объ­ё­мах будут появ­лять­ся жид­кие радио­ак­тив­ные отхо­ды. Для их сбро­са нуж­но было мно­го прес­ной воды. И куда их ста­ли сбра­сы­вать? В име­ю­щи­е­ся водо­ё­мы». 

Пер­вой постра­да­ла река Теча. На её бере­гах рас­по­ла­га­лось 39 насе­лен­ных пунк­тов, где жили несколь­ко тысяч чело­век. Никто не ска­зал им о том, что вода, кото­рой они поли­ва­ют ого­ро­ды, поят ско­ти­ну, в кото­рой сти­ра­ют, содер­жит жид­кие радио­ак­тив­ные отхо­ды. Завод, кото­рый постро­и­ли в вер­хо­вье реки, был сек­рет­ным.

Часть насе­ле­ния (око­ло вось­ми тысяч чело­век) эва­ку­и­ро­ва­ли с бере­гов. Но неко­то­рые дерев­ни — Муслю­мо­во, Бро­до­кал­мак, Рус­ская Теча и дру­гие — оста­лись на месте.

Всё это не мог­ло дол­го про­дол­жать­ся без послед­ствий для людей. В 49–50‑е годы, когда «Маяк» сбро­сил в воду отхо­ды актив­но­стью 3 мил­ли­о­на кюри, 75 % насе­ле­ния села Мюслю­мо­ва забо­ле­ли луче­вой болез­нью.

С мар­та 1949-го по ноябрь 1951-го, когда ком­би­нат сли­вал радио­ак­тив­ные отхо­ды в реку (за это вре­мя в водо­ём сбро­си­ли не менее 2,8 мил­ли­о­на кюри), облу­че­нию под­верг­лись 124 тыся­чи чело­век в 41 насе­лён­ном пунк­те. 

На здо­ро­вье людей в при­бреж­ных дерев­нях обра­ти­ли вни­ма­ние лишь в 1952 году — тогда для них орга­ни­зо­ва­ли ста­ци­о­нар на десять коек. Когда ста­ло понят­но, из-за чего селяне мас­со­во боле­ют и уми­ра­ют, вла­сти реши­ли запре­тить дере­вен­ским жите­лям поль­зо­вать­ся рекой. Объ­яс­ня­ли, что вода отрав­ле­на.

«В реч­ке купать­ся запре­ти­ли, нас посто­ян­но гоня­ли пат­ру­ли, — вспо­ми­на­ет Рафа­ил Нига­ма­тья­нов, житель Муслю­мо­ва. — Но во мно­гих местах доступ к воде всё рав­но был открыт. Мы купа­лись, рыбу лови­ли, ско­ти­на пила, сами воду пили. Тогда всех ста­ли отсе­лять из домов, кото­рые пря­мо на бере­гу Течи сто­ят. Нам гово­ри­ли: ниче­го не бери­те с собой, всё ломай­те. А поче­му нель­зя брать, тол­ком не объ­яс­ня­ли. Ну как ты своё нажи­тое оста­вишь?».

В 1951‑м было при­ня­то реше­ние пре­кра­тить сброс высо­ко­ак­тив­ных отхо­дов в Течу и начать хра­нить их в под­зем­ных желе­зо­бе­тон­ных ёмко­стях. Сред­не­ак­тив­ные отхо­ды тоже пре­кра­ти­ли сбра­сы­вать в реку, теперь их сли­ва­ли в озе­ро Кара­чай. Но низ­ко­ак­тив­ные отхо­ды про­дол­жи­ли сли­вать в Течу, хотя на бере­гах всё ещё жили люди.

В тече­ние сле­ду­ю­щих деся­ти лет 35 насе­лен­ных пунк­тов на бере­гу реки пол­но­стью эва­ку­и­ро­ва­ли и лик­ви­ди­ро­ва­ли до состо­я­ния чистой лужай­ки. Эва­ку­а­ция про­ис­хо­ди­ла жёст­ко: люди не хоте­ли поки­дать свои дома, порой их прак­ти­че­ски выго­ня­ли.

Впро­чем, пере­се­лить всех жите­лей так и не уда­лось. Неко­то­рые люди до сих пор живут на побе­ре­жье. И дело тут не в их упрям­стве, а в том, что денег на пере­се­ле­ние хва­ти­ло не всем.

Катастрофа

Вече­ром 29 сен­тяб­ря 1957 года, пока жите­ли закры­то­го горо­да Озёрск смот­ре­ли на ста­ди­оне фут­боль­ный матч, в одном из под­зем­ных кон­тей­не­ров вышла из строя систе­ма охла­жде­ния. Отхо­ды ста­ли быст­ро нагре­вать­ся, и в резуль­та­те про­изо­шёл взрыв — настоль­ко силь­ный, что бетон­ная крыш­ка тол­щи­ной в метр выле­те­ла как проб­ка из бутыл­ки. Радио­ак­тив­ные веще­ства, в основ­ном строн­ций-90 выбро­си­ло вверх при­мер­но на кило­метр, а даль­ше их стал раз­но­сить ветер.

В резуль­та­те облу­че­нию под­верг­лись 272 тыся­чи чело­век в 217 насе­лён­ных пунк­тах. Радио­ак­тив­ный след шири­ной 30–50 кило­мет­ров про­тя­нул­ся на 300 кило­мет­ров. Тыся­ча квад­рат­ных кило­мет­ров была изъ­ята из хозяй­ствен­но­го обо­ро­та. Тер­ри­то­рия, загряз­нён­ная опас­ны­ми ради­о­нук­ли­да­ми, сего­дня извест­на как ВУРС (Восточ­но-Ураль­ский радио­ак­тив­ный след). 

Зона ВУРС частич­но накры­ла Челя­бин­скую, Сверд­лов­скую и Кур­ган­скую обла­сти. С загряз­нён­ной тер­ри­то­рии было эва­ку­и­ро­ва­но более 100 тысяч чело­век. По неко­то­рым дан­ным, выброс оце­ни­ва­ет­ся в 1 мил­ли­ард 200 мил­ли­о­нов кюри, что пре­вы­ша­ет пока­за­те­ли Чер­но­быль­ской ката­стро­фы более чем в 20 раз. Ава­рия полу­чи­ла имя Кыштым­ской по назва­нию близ­ле­жа­ще­го горо­да, ведь тогда Озёрск был «сек­рет­ным». 

На этом муче­ния мест­ных жите­лей не закон­чи­лись. Вес­ной 1967-го обмель­ча­ло озе­ро Кара­чай, кото­рое «Маяк» исполь­зо­вал в каче­стве хра­ни­ли­ща для сред­не­ак­тив­ных ради­а­ци­он­ных отхо­дов со сво­е­го про­из­вод­ства. Дно обна­жи­лось, и ветер раз­нёс радио­ак­тив­ную пыль, кото­рая там нахо­ди­лась. Она рас­про­стра­ни­лась по тер­ри­то­рии в 2,7 тыся­чи квад­рат­ных кило­мет­ров, там про­жи­ва­ло 42 тыся­чи чело­век. В атмо­сфе­ру вынес­ло 0,6 мил­ли­о­нов кюри радио­ак­тив­но­сти.

Что каса­ет­ся само­го озе­ра Кара­чай, то под ним обра­зо­ва­лась под­зем­ная лин­за, содер­жа­щая око­ло пяти мил­ли­о­нов кубо­мет­ров жид­ких радио­ак­тив­ных отхо­дов. По сло­вам Надеж­ды Куте­по­вой, эта про­бле­ма была извест­на ещё в кон­це 90‑х годов. В сво­их пуб­ли­ка­ци­ях спе­ци­а­ли­сты «Мая­ка» утвер­жда­ли, что лин­за дви­жет­ся в сто­ро­ну Челя­бин­ска со ско­ро­стью 90 мет­ров в год.

Сего­дня таких точ­ных фор­му­ли­ро­вок ядер­щи­ки избе­га­ют. В интер­не­те на пло­щад­ках тор­гов есть дан­ные о закуп­ке «Обес­пе­че­ния под­дер­жа­ния в без­опас­ном состо­я­нии пунк­та хра­не­ния радио­ак­тив­ных отхо­дов водо­е­ма № 9 ФГУП ПО «Маяк» на 2022–2023 годы» — это и есть Кара­чай.

«В ана­ло­гич­ном про­шло­год­нем кон­трак­те гово­ри­лось “о сфор­ми­ро­вав­шем­ся орео­ле загряз­нён­ных под­зем­ных вод пло­ща­дью более 20 квад­рат­ных кило­мет­ров”, — рас­ска­зы­ва­ет Надеж­да Куте­по­ва. — И о том, что “суще­ству­ет опас­ность раз­груз­ки этих загряз­нён­ных вод в откры­тую гид­ро­гра­фи­че­скую систе­му”. Сто­и­мость про­грам­мы в про­шлом году для госу­дар­ствен­но­го бюд­же­та — 130,5 мил­ли­о­нов руб­лей. Граж­дане Рос­сии всё это опла­чи­ва­ют сво­и­ми нало­га­ми, но если про­рыв лин­зы про­изой­дёт, как дума­е­те, нас об этом пре­ду­пре­дят?».

Наши дни

Про­бле­ма вре­до­нос­но­го воз­дей­ствия ради­а­ции на людей, живу­щих в зоне дей­ствия «Мая­ка», нику­да не ушла и сего­дня. По дан­ным рос­сий­ско­го отде­ле­ния Greenpeace, радио­ак­тив­ное загряз­не­ние по-преж­не­му пред­став­ля­ет угро­зу. Удель­ная актив­ность строн­ция-90 в про­бах воды и рыбы, взя­тых в 2017 году, ока­за­лась выше рос­сий­ских офи­ци­аль­ных нор­ма­ти­вов.

Несмот­ря на име­ю­щи­е­ся ради­а­ци­он­ные про­бле­мы, в послед­нее вре­мя «Роса­том» уве­ли­чи­ва­ет объ­ё­мы пере­ра­бот­ки отра­бо­тав­ше­го ядер­но­го топ­ли­ва (в том чис­ле ино­стран­но­го) на ком­би­на­те «Маяк», в резуль­та­те чего обра­зу­ют­ся всё новые радио­ак­тив­ные отхо­ды, что ещё боль­ше повы­ша­ет рис­ки, свя­зан­ные с уже загряз­нён­ной окру­жа­ю­щей сре­дой.

В пери­од с 2001 по 2005 год посто­ян­но повы­шал­ся ради­а­ци­он­ный фон на бере­гу Течи, а в 2004 году ПО «Маяк» про­из­ве­ло неза­кон­ный сброс более 60 мил­ли­о­нов кубо­мет­ров про­мыш­лен­ных отхо­дов в мно­го­стра­даль­ную реку, кото­рый при­вёл к ущер­бу окру­жа­ю­щей сре­ды на сум­му 30 мил­ли­о­нов руб­лей. Тогда, после про­вер­ки, ини­ци­и­ро­ван­ной Гене­раль­ной про­ку­ра­ту­рой РФ, было воз­буж­де­но уго­лов­ное дело в отно­ше­нии гене­раль­но­го дирек­то­ра «Мая­ка» Вита­лия Садов­ни­ко­ва. Резуль­та­том судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства в 2006 году ста­ло пре­кра­ще­ние дела в свя­зи с амни­сти­ей, объ­яв­лен­ной в честь 100-летия Гос­ду­мы.

Соглас­но сооб­ще­нию Greenpeace, в 2017 году «Маяк» был свя­зан с гром­ким скан­да­лом по выбро­су в атмо­сфе­ру руте­ния-106. Этот радио­ак­тив­ный изо­топ содер­жит­ся в отра­бо­тав­шем ядер­ном топ­ли­ве и при нару­ше­нии тех­но­ло­гии пере­ра­бот­ки может попа­дать в окру­жа­ю­щую сре­ду. Сна­ча­ла высо­кие кон­цен­тра­ции обна­ру­жи­ли в несколь­ких евро­пей­ских стра­нах, а потом выяс­ни­лось, что ещё рань­ше зна­чи­тель­ные кон­цен­тра­ции руте­ния-106 были обна­ру­же­ны в насе­лён­ных пунк­тах вбли­зи ком­би­на­та «Маяк», одна­ко «Роса­том» скрыл эту инфор­ма­цию.

Что каса­ет­ся людей, про­жи­ва­ю­щих в загряз­нён­ной ради­а­ци­ей зоне, то наи­бо­лее пока­за­тель­ны в этой ситу­а­ции исто­рии с пере­се­ле­ни­ем жите­лей Муслю­мо­ва.

«Из Муслю­мо­ва людей отсе­ля­ли дву­мя спо­со­ба­ми, — рас­ска­зы­ва­ет Надеж­да Куте­по­ва. — Кому-то выда­ва­ли жилищ­ный сер­ти­фи­кат по феде­раль­ной целе­вой про­грам­ме “Жили­ще”. Но пра­во на его полу­че­ние было не у всех, толь­ко у нуж­да­ю­щих­ся. Дру­гой спо­соб — это про­грам­ма 2005–2010‑х годов, кото­рая была при­ня­та «Роса­то­мом» под дав­ле­ни­ем эко­ло­ги­че­ских орга­ни­за­ций. «Роса­том» выде­лил 600 мил­ли­о­нов руб­лей и заклю­чил дого­вор с «Мая­ком», что­бы тот про­вёл доб­ро­воль­ное отсе­ле­ние жите­лей. В свою оче­редь «Маяк», кото­рый дол­жен был выдать людям день­ги вза­мен на дома, не хотел это­го делать по юри­ди­че­ским сооб­ра­же­ни­ям, ведь сда­ва­е­мые дома тогда чис­ли­лись бы как соб­ствен­ность на его балан­се».

В резуль­та­те был создан Фонд содей­ствия отсе­ле­нию Муслю­мо­ва, через кото­рый и про­во­ди­лись день­ги для отсе­ля­е­мых жите­лей. Впро­чем, день­ги быст­ро закон­чи­лись ёще до того, как всех пере­се­ли­ли. А самым замет­ным резуль­та­том про­грам­мы ста­ло воз­буж­де­ние уго­лов­но­го дела по ст. 159 УК РФ (мошен­ни­че­ство) в отно­ше­нии руко­вод­ства Фон­да.

«Госу­дар­ство нас про­сто кину­ло, — счи­та­ет Вене­ра Нига­ма­тья­но­ва, житель­ни­ца Муслю­мо­ва. — Когда мы пыта­лись хоть как-то решить вопрос с пере­се­ле­ни­ем, нам каж­дый раз пред­ла­га­ли это сде­лать за откат: два мил­ли­о­на дадим, но вы пол­мил­ли­о­на назад вер­ни­те. Но поче­му так? Где наша вина, что эту зем­лю облу­чи­ли?».

Как было уста­нов­ле­но след­стви­ем, пред­се­да­тель Фон­да Алек­сандр Роди­о­нов и его пер­со­наль­ный води­тель Алек­сандр Губа­нов дей­стви­тель­но застав­ля­ли пере­се­лен­цев делить­ся день­га­ми: из каж­до­го поло­жен­но­го им мил­ли­о­на 550 тысяч руб­лей ухо­ди­ли ООО «Ресурс-Плюс», фир­ме-одно­днев­ке. Потом день­ги исчез­ли, Роди­о­нов скрыл­ся в неиз­вест­ном направ­ле­нии, а винов­ным суд при­знал Губа­но­ва, при­го­во­рив его к четы­рём годам заклю­че­ния услов­но.

В декаб­ре 2011 года «Роса­том» офи­ци­аль­но завер­шил рабо­ту по отсе­ле­нию в Челя­бин­ской обла­сти. Муслю­мов­цев при­зна­ли пере­сё­лен­ны­ми. При этом боль­шин­ство из них пере­еха­ли в дома в двух кило­мет­рах от сво­их преды­ду­щих жилищ, а неко­то­рые и вовсе оста­лись на ста­ром месте.

Но если муслю­мов­цев хотя бы куда-то пере­се­ля­ли, то жите­лей, напри­мер, Татар­ской Кара­бол­ки, попав­шей в зону Восточ­но-Ураль­ско­го радио­ак­тив­но­го сле­да, и вовсе не ста­ли бес­по­ко­ить. Поче­му — мест­ные жите­ли до сих пор не зна­ют.

«Каких толь­ко пред­по­ло­же­ний не зву­ча­ло. Гово­ри­ли даже, что мест­ные селяне с вила­ми воен­ных встре­ти­ли. Ерун­да, конеч­но, — гово­рит житель­ни­ца Татар­ской Кара­бол­ки Свет­ла­на Абдра­хи­мо­ва. — В Рус­скую Кара­бол­ку, что в двух кило­мет­рах отсю­да, когда при­шли пере­се­лять, воен­ные с людей про­сто сры­ва­ли одеж­ду до ниж­не­го белья, заки­ды­ва­ли всех в гру­зо­вые маши­ны, ниче­го не раз­ре­ша­ли брать. У мест­ных на гла­зах рас­стре­ли­ва­ли собак, коров… А тут яко­бы при­шли, а им не дали ниче­го делать. По доку­мен­там долж­ны были пере­се­лить в 1958 году. Думаю, обсчи­та­ли, в какую сум­му это госу­дар­ству обой­дёт­ся, и всё на этом».

Чаще все­го жите­ли дере­вень в зоне Восточ­но-Ураль­ско­го радио­ак­тив­но­го сле­да стра­да­ют онко­ло­ги­ей и сосу­ди­сты­ми забо­ле­ва­ни­я­ми — как и те, кто жил или живёт на бере­гах Течи и озе­ра Кара­чай. По сло­вам мест­ных, в каж­дом доме есть тот, кто боле­ет или уже умер от рака.

Офи­ци­аль­но счи­та­ет­ся, что тер­ри­то­рия села при­год­на к жиз­ни, и в целом уро­вень ради­а­ции здесь яко­бы ниже, чем в неко­то­рых горо­дах. Но, по сло­вам мест­ной пред­при­ни­ма­тель­ни­цы Лилии Сулей­ма­но­вой, её сыну даже не дали кре­дит в бан­ке, узнав, что он хочет стро­ить дом в Татар­ской Кара­бол­ке. Объ­яс­ни­ли: «В дру­гом месте — пожа­луй­ста, толь­ко не здесь».

Соглас­но отчё­ту Greenpeace, уже 15 лет назад уро­вень загряз­не­ния дан­ной тер­ри­то­рии по строн­цию-90 не пре­вы­шал 3 кюри на квад­рат­ный кило­метр, и мест­ные жите­ли утра­ти­ли воз­мож­ность для пере­се­ле­ния, так как по зако­ну «О соци­аль­ной защи­те граж­дан, под­верг­ших­ся воз­дей­ствию ради­а­ции вслед­ствие ката­стро­фы на Чер­но­быль­ской АЭС» отсе­ле­ние воз­мож­но толь­ко при загряз­не­нии строн­ци­ем-90 свы­ше 3 кюри на квад­рат­ный кило­метр.

Мож­но пред­по­ло­жить, что за деся­ти­ле­тия зем­ля дей­стви­тель­но частич­но очи­сти­лась от ради­а­ции, но на здо­ро­вье людей она явно всё ещё ска­зы­ва­ет­ся. В их орга­низ­мах смер­тель­ные эле­мен­ты про­дол­жа­ют накап­ли­вать­ся, про­яв­ля­ясь гене­ти­че­ски­ми полом­ка­ми и страш­ны­ми болез­ня­ми в каж­дом после­ду­ю­щем поко­ле­нии.

Часть 2. Хорда

В кон­це апре­ля 2022 года в Москве по адре­су Кашир­ское шос­се, 78А был обна­ру­жен подо­зри­тель­ный «каму­шек» — плос­кий пред­мет излу­чал ради­а­цию свы­ше семи мик­ро­зи­верт в час (700 мкР/ч) при сред­них зна­че­ни­ях, харак­тер­ных для Моск­вы, в 0,1–0,3 мкЗв/ч. На место были вызва­ны сотруд­ни­ки поли­ции и МЧС. Послед­ние, прав­да, так и не при­е­ха­ли. 

Андрей Ожа­ров­ский, инже­нер-физик, экс­перт про­грам­мы «Без­опас­ность радио­ак­тив­ных отхо­дов» гово­рит, что подоб­ные наход­ки встре­ча­ют­ся в этом рай­оне Моск­вы неред­ко. Все­му виной рас­по­ло­жен­ный на бере­гу Моск­вы-реки могиль­ник хими­че­ских и радио­ак­тив­ных отхо­дов Мос­ков­ско­го заво­да поли­ме­тал­лов, кото­рый раз­во­ро­ши­ли при стро­и­тель­стве новой доро­ги.

Мос­ков­ский завод поли­ме­тал­лов (МЗП) появил­ся в 1932 году. До Вто­рой миро­вой вой­ны там было нала­же­но про­из­вод­ство ред­ких мине­ра­лов и их соеди­не­ний. В кон­це 40‑х годов завод пере­да­ли Мини­стер­ству сред­не­го маши­но­стро­е­ния, ответ­ствен­но­му за ядер­ные про­ек­ты, после чего объ­ект стал засек­ре­чен­ным.

Теперь там про­из­во­ди­ли ред­кие эле­мен­ты и торий для атом­ной отрас­ли. У 46 людей, рабо­тав­ших на заво­де в 1947–1959‑х годах, раз­ви­лась хро­ни­че­ская луче­вая болезнь.

Начи­ная с 30‑х завод поли­ме­тал­лов хоро­нил на сво­ей и при­ле­га­ю­щей тер­ри­то­рии отхо­ды, иной раз созда­вая сти­хий­ные свал­ки. Отхо­ды пере­сы­па­ли гли­ной, кото­рая высту­пи­ла в роли пла­стич­но­го сар­ко­фа­га для могиль­ни­ка. По сло­вам Сер­гея Вла­со­ва, муни­ци­паль­но­го депу­та­та рай­о­на Печат­ни­ки, на бере­гу Моск­вы оста­лось лежать 60 тысяч тонн (32 тыся­чи кубо­мет­ров) радио­ак­тив­ных отхо­дов. 

МЗП пере­стал рабо­тать с ради­а­ци­он­ны­ми мате­ри­а­ла­ми толь­ко в семи­де­ся­тые. Сей­час он вхо­дит в состав топ­лив­ной ком­па­нии «ТВЭЛ», при­над­ле­жа­щей «Роса­то­му», и, как заяв­ля­ет­ся, обес­пе­чи­ва­ет систе­ма­ми управ­ле­ния и защи­ты 42 реак­то­ра на шест­на­дца­ти АЭС.

В 2006–2007‑х годах, когда нынеш­ний мэр Моск­вы Сер­гей Собя­нин воз­глав­лял топ­лив­ную ком­па­нию «ТВЭЛ», в состав кото­рой вхо­дит завод поли­ме­тал­лов, он рабо­тал в одном из её адми­ни­стра­тив­ных зда­ний, кото­рые нахо­ди­лись рядом с заво­дом. Тогда вокруг тер­ри­то­рии и хво­сто­во­го хозяй­ства был забор и охра­на. «Пусть всё это было вет­хим, но у отхо­дов, по край­ней мере, был хозя­ин», — гово­рит Ожа­ров­ский. В 2008 году Собя­нин ушёл рабо­тать в пра­ви­тель­ство Рос­сии. Одно­вре­мен­но исчез и забор, а загряз­нён­ная тер­ри­то­рия и могиль­ник были пере­ве­де­ны на баланс Моск­вы.

Дав­няя исто­рия с радио­ак­тив­ны­ми отхо­да­ми всплы­ла на поверх­ность, когда в рай­оне Моск­во­ре­чье-Сабу­ро­во нача­лось стро­и­тель­ство Юго-Восточ­ной хор­ды, кото­рая, по задум­ке вла­стей, поз­во­лит раз­гру­зить транс­порт­ные пото­ки в сто­ли­це.

Про­тив высту­пи­ли мест­ные жите­ли, эко­ло­ги и обще­ствен­ные акти­ви­сты, кото­рые были уве­ре­ны, что стро­и­тель­ные рабо­ты нане­сут непо­пра­ви­мый вред эко­ло­гии и людям, живу­щим в этом рай­оне. По их мне­нию, из раз­во­ро­шён­но­го хол­ма с радио­ак­тив­ны­ми отхо­да­ми на бере­гу реки Моск­вы радио­ак­тив­ный мусор и пыль попа­да­ют в воду и воз­дух.

Андрей Боч­ка­рёв, заме­сти­тель мэра Моск­вы по вопро­сам гра­до­стро­и­тель­ной поли­ти­ки, в интер­вью «Редак­ции» рас­ска­зал, что стро­и­тель­ство хор­ды идёт на тер­ри­то­рии рядом с поло­сой желез­ной доро­ги — мол, там нет ника­ких захо­ро­не­ний радио­ак­тив­ных веществ и фон не пре­вы­ша­ет нор­маль­но­го про­мыш­лен­но­го уров­ня.

Алек­сей Лужец­кий, гене­раль­ный дирек­тор ФГУП «Радон», утвер­жда­ет, что радио­ак­тив­ные загряз­не­ния в месте стро­и­тель­ства хор­ды есть, но не в таком объ­ё­ме, что­бы мешать строй­ке. По сло­вам Лужец­ко­го, там так­же есть ради­а­ци­он­но-загряз­нён­ный грунт, кото­рый име­ет повы­шен­ную мощ­ность дозы, но он не отно­сит­ся к клас­су радио­ак­тив­ных отхо­дов. Грунт заме­ря­ют, и тот, кото­рый пре­вы­ша­ет допу­сти­мое зна­че­ние в 0,3 мкЗв/ч, паку­ют в спе­ци­аль­ные меш­ки и выво­зят в спе­ци­аль­ное место хра­не­ния.

В 2020 году Сер­гей Собя­нин опуб­ли­ко­вал на сво­ем сай­те сооб­ще­ние о том, что руко­вод­ство сто­ли­цы столк­ну­лось «с уни­каль­ной, из ряда вон выхо­дя­щей про­бле­мой – радио­ак­тив­ны­ми отхо­да­ми, кото­рые в 50–60‑е годы Мос­ков­ский завод поли­ме­тал­лов скла­ди­ро­вал на сво­ём зад­нем дво­ре». 

«Позд­нее эта загряз­нён­ная тер­ри­то­рия была воз­вра­ще­на горо­ду, — писал мэр. — На склоне Моск­вы-реки, за тер­ри­то­ри­ей заво­да поли­ме­тал­лов дей­стви­тель­но име­ют­ся пят­на радио­ак­тив­но­го зара­же­ния, достав­ши­е­ся по наслед­ству от дея­тель­но­сти заво­да ещё в совет­ские вре­ме­на. К сожа­ле­нию, сам Мос­ков­ский завод поли­ме­тал­лов не пред­при­ни­ма­ет ника­ких уси­лий для лик­ви­да­ции эко­ло­ги­че­ско­го ущер­ба, так как фор­маль­но теперь это не его тер­ри­то­рия. Поэто­му мы взя­ли эту зада­чу на себя. <…> Когда стал­ки­ва­ешь­ся с ради­а­ци­ей, пер­вой реак­ци­ей быва­ет жела­ние бежать без огляд­ки. В нашем слу­чае — бро­сить эту хор­ду и склон вме­сте со все­ми порож­дён­ны­ми ими про­бле­ма­ми. Но что это зна­чит? Оста­вить радио­ак­тив­ную помой­ку в наслед­ство детям и вну­кам. Я счи­таю, что ответ­ствен­ные роди­те­ли так не посту­па­ют. Раз уж мы столк­ну­лись с этой про­бле­мой, нам её и решать. Сколь­ко бы это ни сто­и­ло, и сколь­ко бы вре­ме­ни ни заня­ло. В резуль­та­те этой рабо­ты мы одно­вре­мен­но решим сра­зу две зада­чи — постро­им хор­ду, ради­каль­но улуч­шив транс­порт­ную ситу­а­цию, и лик­ви­ди­ру­ем радио­ак­тив­ную помой­ку».

Это сооб­ще­ние осо­бен­но уди­ви­тель­но, если учесть, что Мос­ков­ский завод поли­ме­тал­лов вхо­дил в ком­па­нию «ТВЭЛ», кото­рой рань­ше руко­во­дил Собя­нин. Мог ли он не знать, что у него за окном радио­ак­тив­ная свал­ка?

Про­тив­ни­ков хор­ды выступ­ле­ние мэра не убе­ди­ло. Если сна­ча­ла и воз­ник­ла надеж­да, что вопрос с захо­ро­не­ни­ем решат, то она быст­ро раз­ве­я­лась. Холм ради­а­ци­он­ных отхо­дов про­сто огра­ди­ли забо­ром, а всю тер­ри­то­рию за ним, кото­рая нуж­на для застрой­ки, посчи­та­ли услов­но чистой.

Акти­ви­сты вновь нача­ли про­те­сто­вать, и тогда в их адрес нача­лись пре­сле­до­ва­ния. У несо­глас­ных под раз­ны­ми пред­ло­га­ми ста­ли про­хо­дить обыс­ки. «Два года назад, в мар­те 2020 года, была разо­гна­на “Обо­ро­на скло­на” — мир­ный круг­ло­су­точ­ный про­тест жите­лей Моск­вы про­тив стро­и­тель­ства Юго-восточ­ной хор­ды на тер­ри­то­рии могиль­ни­ка радио­ак­тив­ных отхо­дов, — рас­ска­зы­ва­ет Сер­гей Вла­сов. — Были задер­жа­ны 63 чело­ве­ка. С той поры строй­ка пере­шла в актив­ную фазу».

Про­те­сто­ва­ли не толь­ко акти­ви­сты. В 2011 году о загряз­не­нии на тер­ри­то­рии стро­и­тель­ства сооб­ща­ло рос­сий­ское пред­ста­ви­тель­ство Greenpeace. Эко­ло­ги отпра­ви­ли пись­ма в МЧС, пра­ви­тель­ство Моск­вы и в НПО «Радон». Они ука­за­ли точ­ные коор­ди­на­ты опас­ных мест и потре­бо­ва­ли неза­мед­ли­тель­но при­нять меры:  огра­ни­чить доступ к опас­ным участ­кам и при­сту­пить к дез­ак­ти­ва­ции тер­ри­то­рии. 

В октяб­ре 2019 года рос­сий­ский Greenpeace сов­мест­но с орга­ни­за­ци­ей «Тех­но­Тер­ра» про­вёл изме­ре­ния на участ­ке могиль­ни­ка, где сего­дня идёт строй­ка. Лабо­ра­тор­ный ана­лиз проб выявил, что часть грун­та у МЗП по рос­сий­ско­му зако­но­да­тель­ству отно­сит­ся к радио­ак­тив­ным отхо­дам. Ранее был сде­лан ана­лиз грун­та с дру­го­го скло­на могиль­ни­ка, обра­щён­но­го к Москве-реке — там так­же обна­ру­жи­ли зале­жи радио­ак­тив­ных отхо­дов, содер­жа­щие торий, радий и уран.

По дан­ным Greenpeace, «при попа­да­нии ради­о­нук­ли­дов в орга­низм чело­ве­ка с дыха­ни­ем и пищей про­ис­хо­дит внут­рен­нее облу­че­ние, кото­рое повы­ша­ет рис­ки онко­ло­ги­че­ских и дру­гих забо­ле­ва­ний. Стро­и­тель­ные рабо­ты на этой тер­ри­то­рии могут при­ве­сти к подвиж­кам грун­та, ополз­ням, обна­же­нию радио­ак­тив­ных отхо­дов, их вымы­ва­нию и вывет­ри­ва­нию».

По сло­вам Сер­гея Вла­со­ва, пра­ви­тель­ство Моск­вы выде­ли­ло 80 мил­ли­о­нов руб­лей на выем­ку 450 кубо­мет­ров радио­ак­тив­но­го грун­та. «Радон» вывез ров­но это коли­че­ство, а всё осталь­ное сме­ша­ли с пес­ком. Пло­щад­ку сда­ли как «чистую».

«Когда “Радон” закон­чил рабо­ты, в мае 2020 года мы обна­ру­жи­ли на месте кот­ло­ва­на огром­ную лужу ядо­ви­то-зелё­но­го цве­та, — вспо­ми­на­ет Вла­сов. — Мы туда ночью про­бра­лись, взя­ли про­бы и отда­ли в лабо­ра­то­рии Моск­вы и Петер­бур­га. В воде было выяв­ле­но мно­го­крат­ное пре­вы­ше­ние пре­дель­но допу­сти­мых кон­цен­тра­ций мышья­ка, кад­мия, свин­ца и мно­гих дру­гих опас­ных веществ, а так­же при­сут­ство­ва­ли радио­ак­тив­ные веще­ства. Застрой­щик не знал, что делать с этой лужей, поэто­му решил вырыть тран­шею и слить воду про­сто на зем­лю. Когда мы это уви­де­ли, сра­зу вызва­ли МЧС и поли­цию».

В отде­ле­нии поли­ции акти­ви­сты напи­са­ли заяв­ле­ние с тре­бо­ва­ни­ем при­влечь «винов­ных в эко­ло­ги­че­ском пре­ступ­ле­нии» к ответ­ствен­но­сти. Обра­ще­ние к пра­во­охра­ни­те­лям дало про­ти­во­по­лож­ный резуль­тат: через какое-то вре­мя на всех заяви­те­лей были состав­ле­ны про­то­ко­лы об адми­ни­стра­тив­ном пра­во­на­ру­ше­нии — яко­бы они не под­чи­ни­лись закон­ным тре­бо­ва­ни­ям поли­ции. Так нача­лось дело «Зелё­ной лужи», кото­рое про­дол­жа­ет­ся до сих пор.

«У нас пол­но­стью “нари­со­ван­ное” дело, — гово­рит Вла­сов. — Сей­час, после двух лет жалоб и судов, спра­вед­ли­вость нако­нец-то вос­тор­же­ство­ва­ла. По делу «Зелё­ной лужи» воз­буж­де­но уго­лов­ное дело по фак­ту под­дел­ки наших под­пи­сей, а нас при­зна­ли потер­пев­ши­ми. Экс­пер­ти­за, кото­рая есть у нас на руках, пока­за­ла, что под­пи­си дру­гих поли­цей­ских и наши под­пи­си в про­то­ко­лах под­де­ла­ны капи­та­ном поли­ции Зло­би­ной Е. В., сотруд­ни­цей ОВД “Моск­во­ре­чье-Сабу­ро­во”. Теперь я повтор­но пой­ду в кас­са­цию, что­бы отме­нить реше­ние по делу о непо­ви­но­ве­нии тре­бо­ва­ни­ям сотруд­ни­ков поли­ции в отно­ше­нии меня. Мы вызва­ли МЧС на место собы­тий и поеха­ли в ОВД для напи­са­ния заяв­ле­ния об эко­ло­ги­че­ском пре­ступ­ле­нии, ника­ко­го непо­ви­но­ве­ния не было. Кто бы ещё при­влёк к ответ­ствен­но­сти сотруд­ни­ков “Радо­на” и стро­и­те­лей Ротен­бер­га, сдав­ших пло­щад­ку под стро­и­тель­ство хор­ды с огром­ной зелё­ной, зага­жен­ной хими­ей и радио­ак­тив­ны­ми эле­мен­та­ми лужей?».

В авгу­сте 2020 года нача­лось актив­ное стро­и­тель­ство доро­ги. Сего­дня мост почти постро­ен. Стро­и­те­ли пере­во­ро­ши­ли очень мно­го грун­та. Основ­ное тело могиль­ни­ка по-преж­не­му оста­ёт­ся на тер­ри­то­рии заво­да и на склоне реки Моск­вы.

«Под­ня­тые на поверх­ность радио­ак­тив­ные веще­ства смы­ва­ют­ся в реку, — уве­рен Сер­гей Вла­сов. — Дно Моск­вы дав­но загряз­не­но, и это офи­ци­аль­но зафик­си­ро­ва­но нами с МЧС. Но вла­сти всё рав­но не хотят реа­ги­ро­вать».

Часть 3. Могильник на Вятке

Киро­во-Чепец­кий хим­ком­би­нат (КЧХК) был гиган­том про­мыш­лен­но­сти в СССР. 

Он был осно­ван в Киро­во-Чепец­ке в 1938 году для выпус­ка фос­фо­ра и его соеди­не­ний. В 1946 году на заво­де запу­сти­ли про­из­вод­ство по нара­бот­ке гек­сафто­ри­да и тет­рафто­ри­да ура­на. В 1951‑м пред­при­я­тие под­клю­чи­ли к созда­нию тер­мо­ядер­но­го ору­жия, пору­чив нара­бот­ку лёг­ко­го изо­то­па лития. Когда гон­ка воору­же­ний сошла на нет, завод в основ­ном зани­мал­ся про­из­вод­ством пласт­мас­сы и мине­раль­ных удоб­ре­ний.

После того, как с раз­ва­лом Сою­за пред­при­я­тие раз­де­ли­лось на более мел­кие, оста­лись поля отхо­дов: око­ло 440 тысяч тонн радио­ак­тив­ных и око­ло двух мил­ли­о­нов тонн ртуть­со­дер­жа­щих хим­от­хо­дов.

Часть отхо­дов раз­ме­ще­на в гли­ня­ных тран­ше­ях в пой­ме реки Вят­ки. Хра­ни­ли­ща зали­ва­ют дожди, раз­мы­ва­ют грун­то­вые воды, опас­ные ради­о­нук­ли­ды попа­да­ют в окру­жа­ю­щую сре­ду.

Но здесь, в отли­чие от ситу­а­ции с могиль­ни­ком МЗП, вла­сти при­зна­ли про­бле­му, и у опас­ных отхо­дов появил­ся хозя­ин. Были про­ве­де­ны рабо­ты по сни­же­нию опас­но­сти бро­шен­ных радио­ак­тив­ных отхо­дов.

Киров­ский губер­на­тор (в тот момент Ники­та Белых. — Прим. ред.) напи­сал заяв­ку в «Роса­том» и попро­сил решить про­бле­му с этим «насле­ди­ем». Тогда реги­он попал в феде­раль­ную целе­вую про­грам­му «Обес­пе­че­ние ядер­ной и ради­а­ци­он­ной без­опас­но­сти». 

Сей­час могиль­ни­ки при­кры­ты гли­ной, ограж­де­ны колю­чей про­во­ло­кой, постав­ле­на охра­на. Пере­вез­ти такой объ­ём отхо­дов или упа­ко­вать невоз­мож­но, но, по край­ней мере, их опас­ность сни­же­на.

«Реше­ние по свал­ке с радио­ак­тив­ны­ми отхо­да­ми хими­че­ско­го ком­би­на­та в Киро­во-Чепец­ке Киров­ской обла­сти мож­но рас­смат­ри­вать как при­мер хоть како­го-то реше­ния про­бле­мы бес­хоз­ных могиль­ни­ков», — счи­та­ет эко­лог и физик-ядер­щик Андрей Ожа­ров­ский. 

«Пере­ста­нут ли эти отхо­ды когда-нибудь “фонить”, зави­сит от изо­топ­но­го соста­ва, — гово­рит эко­лог. — Если брать цезий, то у него пери­од полу­рас­па­да 30 лет, но десять пери­о­дов полу­рас­па­да долж­но прой­ти, что­бы веще­ство рас­па­лось почти пол­но­стью. К сло­ву, на ком­би­на­те “Маяк” в Озёр­ске стро­ят могиль­ни­ки сро­ком служ­бы в 300 лет. А вот на хим­ком­би­на­те Киро­во-Чепец­ка и Мос­ков­ском заво­де поли­ме­тал­лов дру­гая исто­рия. Там при­род­ные ради­о­нук­ли­ды (торий и уран), и у них пери­од полу­рас­па­да мил­ли­ар­ды лет: у тория-232 более 14 мил­ли­ар­дов лет, у ура­на-238 — око­ло 4,5 мил­ли­ар­да лет. И эта ради­а­ция с нами точ­но навеч­но».

В при­ро­де уран и торий тоже суще­ству­ют, но там они не пред­став­ля­ют опас­но­сти. Это не толь­ко ред­кие, но и рас­се­ян­ные метал­лы, они содер­жат­ся в глу­бине место­рож­де­ний с очень низ­кой кон­цен­тра­ци­ей (при­мер­но 1:1000).

«Что сде­лал чело­век? — рас­суж­да­ет Ожа­ров­ский. — Их отту­да выко­вы­рял, сло­жил, напри­мер, в Москве и в Киро­во-Чепец­ке. И это навсе­гда. Чем опа­сен объ­ект в Киро­во-Чепец­ке? Могиль­ник на бере­гу Вят­ки, а это питье­вая река. И он нахо­дит­ся выше по тече­нию, чем город Киров. Все эти поля-отстой­ни­ки рас­по­ло­жи­лись в месте сли­я­ния рек. Если вдруг будет лето силь­но вод­ное, то воз­мож­но затоп­ле­ние самих могиль­ни­ков. Пока тако­го, к сча­стью, не было, но опас­ность оста­ет­ся».

Эко­лог гово­рит, что не суще­ству­ет спо­со­ба решить все эти про­бле­мы окон­ча­тель­но. Имен­но поэто­му в боль­шин­стве стран пра­ви­тель­ства посте­пен­но отка­зы­ва­ют­ся от атом­ной энер­ге­ти­ки. Они поня­ли, что отхо­ды серьёз­но вли­я­ют на каче­ство жиз­ни людей на мно­го поко­ле­ний впе­рёд.

Что мож­но сде­лать, что­бы умень­шить вред от рос­сий­ских объ­ек­тов, в каж­дом слу­чае сто­ит обсуж­дать отдель­но. «Но про­грам­ма мини­мум и для “Мая­ка”, и для Мос­ков­ско­го заво­да поли­ме­тал­лов такая же, как в Киро­во-Чепец­ке: при­зна­ние про­бле­мы реги­о­наль­ны­ми вла­стя­ми, — объ­яс­ня­ет Ожа­ров­ский. — Они долж­ны вслух заявить: да, у нас есть могиль­ник, есть небла­го­при­ят­ные при­род­ные объ­ек­ты, фак­ти­че­ски — хра­ни­ли­ще радио­ак­тив­ных отхо­дов».

По сло­вам эко­ло­га, реги­о­наль­ным вла­стям сто­ит про­сить помо­щи у феде­раль­ных, ведь захо­ро­не­ния — насле­дие феде­раль­ных про­ек­тов. «И конеч­но, на всех эта­пах необ­хо­ди­мо пол­но­цен­ное уча­стие обще­ствен­но­сти, — счи­та­ет Ожа­ров­ский. — Люди, живу­щие рядом с опас­ны­ми объ­ек­та­ми, с места­ми раз­ме­ще­ния радио­ак­тив­ных отхо­дов, име­ют пра­во не толь­ко обла­дать инфор­ма­ци­ей о воз­дей­ствии этих объ­ек­тов на окру­жа­ю­щую сре­ду и их здо­ро­вье, но и участ­во­вать в при­ня­тии реше­ний о том, как опас­ное вли­я­ние умень­шить». 

Как облучение влияет на здоровье

Есть внеш­нее и внут­рен­нее облу­че­ние. Они совер­шен­но по-раз­но­му вли­я­ют на чело­ве­че­ский орга­низм. Внеш­нее облу­че­ние — это то, чему чело­век под­вер­га­ет­ся в само­лё­те или на рент­гене. Он полу­ча­ет неко­то­рую дозу ради­а­ции, и для здо­ро­вья это не полез­но. Поэто­му суще­ству­ют сани­тар­ные нор­мы, соглас­но кото­рым нель­зя делать флю­о­ро­гра­фию чаще раза в год. 

«Если часто делать, вред пре­вы­сит поль­зу, — гово­рит Андрей Ожа­ров­ский. — Флю­о­ро­гра­фию мы дела­ем, осо­зна­вая вред для здо­ро­вья, вызы­ва­е­мый этим облу­че­ни­ем. Но неди­а­гно­сти­ро­ван­ный тубер­ку­лёз хуже, а дру­гих спо­со­бов быст­рой и надёж­ной диа­гно­сти­ки нет. Поэто­му все соглас­ны, что мы будем иметь неболь­шой риск ради­а­ци­он­но-инду­ци­ро­ван­ных забо­ле­ва­ний, но за это чело­век полу­ча­ет гаран­тию, что у него нет лёгоч­ных забо­ле­ва­ний. Это бух­гал­тер­ская вещь: баланс поль­зы и вре­да. И это всё же внеш­нее воз­дей­ствие».

Куда боль­шая опас­ность воз­ни­ка­ет, если ради­о­нук­ли­ды попа­да­ют внутрь орга­низ­ма. Это может про­изой­ти, напри­мер, при вды­ха­нии радио­ак­тив­ной пыли. Тогда чело­век начи­на­ет посто­ян­но облу­чать­ся изнут­ри.

«Кро­ме того, внеш­нее аль­фа-облу­че­ние чело­ве­ку обыч­но не опас­но, если толь­ко не нане­сти его пря­мо на кожу, — объ­яс­ня­ет эко­лог. — Пото­му что про­бег аль­фа-частиц в воз­ду­хе — несколь­ко сан­ти­мет­ров, они не про­хо­дят сквозь лист газет­ной бума­ги и одеж­ду. А когда у чело­ве­ка радио­ак­тив­ные части­цы рас­па­да­ют­ся внут­ри и нет ника­ко­го барье­ра? Те же аль­фа-части­цы очень энер­гич­ные, они начи­на­ют раз­ру­ши­тель­ную рабо­ту внут­ри орга­низ­ма чело­ве­ка».

Он рас­ска­зы­ва­ет, что у жите­лей Чер­но­бы­ля, кото­рые вдох­ну­ли пыль и гарь с ура­ном и плу­то­ни­ем, она осе­ла в лёг­ких. После это­го на флю­о­ро­гра­фии они выгля­де­ли раз­мы­ты­ми. Излу­че­ние внут­ри орга­нов было настоль­ко силь­ным, что меша­ло сде­лать сни­мок. Ино­гда даже воз­ни­кал эффект «звёзд­но­го неба» — отдель­ные осев­шие в лёг­ких радио­ак­тив­ные части­цы засве­чи­ва­ли рент­ге­нов­ский сни­мок.

По дан­ным Все­мир­ной орга­ни­за­ции здра­во­охра­не­ния, пре­вы­ше­ние допу­сти­мой дозы ради­а­ци­он­но­го облу­че­ния в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве может при­ве­сти к повы­ше­нию рис­ка раз­ви­тия онко­ло­ги­че­ских забо­ле­ва­ний. Во вре­мя ядер­ных ава­рий может про­ис­хо­дить выброс радио­ак­тив­но­го йода, кото­рый при вды­ха­нии или попа­да­нии внутрь орга­низ­ма накап­ли­ва­ет­ся в щито­вид­ной желе­зе, что повы­ша­ет веро­ят­ность раз­ви­тия рака.

При воз­дей­ствии ради­а­ции на орга­низм чело­ве­ка дефор­ми­ру­ет­ся ДНК кле­ток, что при­во­дит к мута­ци­ям и гене­ти­че­ским повре­жде­ни­ям. Деструк­тив­ный про­цесс может запу­стить все­го одна части­ца радио­ак­тив­но­го веще­ства.

«Внут­рен­нее облу­че­ние — это то, чего нуж­но избе­гать, — гово­рит Андрей Ожа­ров­ский. — Имен­но поэто­му атом­щи­кам гово­рят, что они на сто про­цен­тов не долж­ны допус­кать попа­да­ния опас­ных ради­о­нук­ли­дов в окру­жа­ю­щую сре­ду ни из про­те­ка­ю­щих могиль­ни­ков, ни при ава­ри­ях. В про­тив­ном слу­чае на сто­ле ока­зы­ва­ет­ся и рыб­ка с ради­о­нук­ли­да­ми, и ово­щи, и гри­бы».

Фото на облож­ке: Фёдор Тел­ков

Изоль­да Дро­би­на