«Ненастоящее» насилие

СМИ и правозащитники не первый день говорят о том, что в российских правоохранительных органах распространено применение пыток. При этом самые громкие случаи чаще всего связаны именно с физическими истязаниями: изнасилования шваброй заключённых в саратовской тюремной туберкулёзной больнице, долгие избиения в ярославской ИК № 1, применение электрошокера к задержанным по делу «Сети».

Но помимо физических истязаний силовики нередко применяют и психологические. Команда против пыток изучила 230 случаев применения пыток. Выяснилось, что в каждом втором случае они были не только физическими, но и психологическими.

Их факт сложнее доказать, а тех, кто их применил, почти невозможно призвать к ответственности. Поэтому пострадавшие реже подают жалобы, а в СМИ их не так часто упоминают. Однако правозащитники фиксируют психологические пытки наравне с физическими и пытаются помочь пострадавшим добиться справедливости. «Вёрстка» рассказывает, что такое психологические пытки и как их применяют российские силовики.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Привязали к столбу и ударили ребёнка

Надежде Пупковой 41 год, она живёт в Краснодаре. Днём 24 июня 2020 года она была дома, когда ей позвонил сосед Евгений Байгузин. Он сказал, что гулял с собакой и его задержала полиция. Байгузин просил Пупкову выйти на улицу и забрать собаку — мужчине не разрешали самому отвести её домой.

Пупкова поспешила на помощь. Во дворе она увидела, что сосед прикован наручниками к воротам. Рядом стояли полицейский и казак-дружинник. Она попросила их представиться и объяснить причину задержания, но они отказались. Женщина продолжала настаивать, тогда казак достал верёвку и тоже привязал Пупкову к воротам за руки.

К этому моменту во двор стали выходить и другие соседи — за происходящим наблюдали около десяти человек. Среди них был 15-летний сын Надежды Эдуард. Он держал на руках годовалого брата Давида и снимал происходящее на видео. Полицейский попытался оттолкнуть подростка и при этом ударил рукой младшего ребёнка. Всё это происходило на глазах у матери, которая никак не могла вмешаться.

Вскоре после этого на место прибыл автопатруль. Полицейский с дружинником развязали задержанных, посадили в машину и увезли. Собаку увести им так и не дали. Её забрали соседи и позже привели домой.

Пупкову и Байгузина повезли не в отделение, как они ожидали, а в центр города. «Нас высадили в переулке, — говорит Пупкова. — Как потом выяснилось, в нём нет камер. Заставили вытянуть руки вверх и приковали к столбу. Мы простояли так два часа на тридцатиградусной жаре».

Пупкова говорит, что всё это время она чувствовала «не столько физическую боль, сколько несправедливость и беззаконие». Ей было тяжело видеть, как плачет её ребёнок. Будучи прикованной к столбу, она, по её собственным словам, испытывала сильный гнев и в то же время чувство беспомощности.

Когда Пупкову и Байгузина наконец развязали, их повезли в травмпункт, чтобы проверить на содержание алкоголя в крови. Как выяснилось, изначально полицейские задержали мужчину за то, что во время прогулки с собакой он вместе с приятелем пил водку на улице. Дальше соседей доставили в отделение полиции и оформили на них протокол по статье 19.3 КоАП РФ — «Неповиновение законному распоряжению или требованию сотрудника полиции». Из отделения их отпустили только около полуночи.

Через месяц — 27 июля — Пупкова обратилась в Комитет против пыток — КПП (Минюст признал организацию иноагентом. Комитет был ликвидирован по инициативе его членов). Юристы Комитета направили обращение в Следственный комитет с требованием возбудить уголовное дело о превышении должностных полномочий в отношении полицейского и казака. За следующие два года СК вынес четыре постановления об отказе в возбуждении уголовного дела — следователь утверждал, что всё происходило в рамках закона. В конце концов «отказное» постановление утвердил суд.

Кроме того, против самой Пупковой возбудили уголовное дело за «применение насилия в отношении представителей власти» — якобы она, сопротивляясь полицейскому, укусила его за палец. В качестве свидетелей привлекли двух сотрудниц полиции, которых в момент инцидента даже не было на месте. Тем не менее, её признали виновной и приговорили к условному сроку в два года.

«Что это за садистская фантазия была?»

То, что произошло с Пупковой, в соответствии с международными стандартами является пыткой. Эти стандарты закреплены в нескольких международных договорах — например, в Конвенции ООН против пыток. Там говорится, что пытка — это действие, при котором человеку умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное. Совершается это действие должностным лицом с целью получить какие-либо сведения или признания, наказать человека (или третье лицо), запугать или принудить к чему-то.

В российском законодательстве истязания человека должностным лицом в судах рассматриваются в основном по статье 286 — «Превышение должностных полномочий». Понятия пытки до недавнего времени в нём вообще не было. Летом 2022 года российская Госдума приняла законопроект о криминализации пыток. Теперь такое понятие есть в уголовном кодексе. Тем не менее, как объясняют правозащитники из Команды против пыток, доказать, что человек подвергся пыткам, и призвать виновных к ответственности в российских судах очень сложно.

Если рассматривать случай Пупковой, женщина очевидно подверглась физическому насилию — её обездвижили и заставили стоять на жаре два часа. Но при этом ей не нанесли физических повреждений, а в такой ситуации убедить суд в том, что человеку причинили вред, удаётся редко.

Но Пупкова испытала ещё и сильные психологические страдания — которые, по её словам, были даже более мучительными, чем физические. По международным стандартам, моральные истязания тоже относятся к пыткам и рассматриваются наравне с пытками физическими.

В российском законе тоже прописано, что пытка — это причинение не только физических страданий, но и психологических. Случай Пупковой под определение попадает. «Физическое задержание и лишение возможности самостоятельно передвигаться на протяжении более четырех часов в условиях крайнего дискомфорта, без законных на то оснований уже является способом психологического давления на личность», — говорит адвокат Пупковой Александра Вульпе. Она добавляет, что Пупкову подвергли ещё и публичному унижению в присутствии собственных родных и посторонних людей.

Однако, как говорят правозащитники, доказать нанесённый человеку психологический вред и добиться его компенсации — ещё тяжелее, чем в случае с физическим вредом, поскольку видимых следов от моральных истязаний не остаётся.

Правозащитники могут обратиться к психотерапевту или неврологу, чтобы тот провёл экспертизу и подтвердил, что потерпевшему нанесли моральный вред. Иногда в таких случаях удаётся добиться «компенсации морального вреда» — но, по словам юристов, это обычно бывают «смешные суммы». В некоторых случаях — всего несколько тысяч рублей. В целом же в российской судебной практике не принято рассматривать дела, в которых речь идёт о психологических пытках. За разбирательством и более крупными компенсациями остаётся лишь обращаться в международные инстанции.

В январе правозащитники помогли Пупковой подать жалобу на полицейских в ЕСПЧ. Правда, если она выиграет дело, компенсацию всё же вряд ли получит: в 2022 году Россия отказалась выполнять постановления Европейского суда.

О том, что с ней произошло, Пупкова до сих пор вспоминает со злостью и недоумением. «Мне никто так и не объяснил, почему мы провисели два часа на жаре. Что это за садистская фантазия была? — спрашивает она. — Почему сразу нас не отвезли в отделение? Два года прошло, никто не ответил мне: ни судья, ни следствие, ни полицейские».

«Мы тебя закопаем, и никто тебя не найдёт»

Два приятеля — 18-летний Сергей Модератов и 22-летний Сергей Митин — 16 октября 2019 года гуляли по родному посёлку Бутурлино в Нижегородской области. Им встретился наряд полиции, и молодых людей, не называя причин, вызвали в отделение. Там их начали расспрашивать о некой краже, которая случилась в посёлке. Молодые люди ничего о ней не знали, и полицейские их отпустили.

Но вскоре Митина и Модератова опять вызвали в полицию и вновь потребовали рассказать о той самой краже. На этот раз, как утверждает мать Сергея Митина, им «угрожали пистолетом». Ничего не добившись, полицейские снова отпустили их домой.

Семьи Митина и Модератова живут в одном подъезде на соседних этажах. Через несколько дней после второго вызова сотрудники полиции пришли к ним в подъезд и опять потребовали проехать с ними в отделение. Дома были матери молодых людей, и они поехали с ними.

«Нас привезли в полицию в семь вечера, — говорит Марина Митина, мать Сергея Митина. — Ребят увели. Мы остались в кабинете участковых, дальше нас не пустили. Не сказали, зачем нас привезли. Потом оказалось, что ребятам приставляли к виску пистолет, надевали противогазы, угрожали выдрать ногти. Моего сына избили. Его били по ногам и в грудную клетку. У нас тем временем допытывались, не ведём ли мы телефонную съёмку. Какую съёмку — нас же не пустили!».

По словам Марины, пока она находилась в кабинете, полицейские угрожали и ей. «Говорили: не дай бог кому чего скажешь, мы тебя закопаем, и никто тебя не найдёт», — вспоминает она.

Её сына с приятелем отпустили из отдела полиции только в час ночи. Марина говорит, что молодые люди вышли «взлохмаченные и побитые». Они рассказали, что от них требовали признаний в краже металлолома. При этом они не знали, о каком металлоломе идёт речь и откуда он был украден. В итоге Сергей Митин согласился подписать «какую-то бумагу». Что в ней было — он не знает. У Сергея с детства инвалидность из-за умственной отсталости, и он не умеет читать.

Позже оказалось, что полицейские нанесли Модератову закрытую черепно-мозговую травму — он, как рассказывает Митина, обратился в местную больницу и 11 дней провёл в хирургическом отделении. Митин меньше пострадал физически, но его психологическое состояние заметно ухудшилось. Из-за инвалидности сильный стресс ему противопоказан. После случившегося, по словам матери, он стал много молчать, перестал выходить из дома. Какое-то время он боялся всех полицейских — даже на экране телевизора.

«Я стараюсь о произошедшем с ним не разговаривать, — говорит Марина Митина. — Он сам просил: „Мам, не надо мне про них ничего говорить, я просто не хочу с ними никаких дел иметь“. Поник парень душой. Он весёленький был, а сейчас нет. Я взрослый человек, и то никак не отойду после того случая, а тут вообще парень психически нездоров».

Марина подавала запрос в прокуратуру с просьбой провести проверку, но ей не ответили. Она трижды обращалась в СК, но следователь Владимир Масанов каждый раз отказывал в возбуждении уголовного дела о превышении полномочий. В отказах говорилось, что состава преступления в действиях полицейских не обнаружено. «Мне в Следственном комитете сказали: „Ты сейчас сидишь сочиняешь“», — говорит Митина. Она рассказывает, что ходила и в полицию общаться с главой отдела. «Я говорю, что сын у меня инвалид детства, у него справка, они не имели права на него давить, — рассказывает Митина. — А начальник ответил, что ему по фигу мои справки, что хочет, то и делает. Я спросила, зачем они мне угрожали, а он говорит: „Тебе не нас надо бояться, тебе надо родного мужа бояться“. Почему он так сказал — я так и не поняла».

Марина Митина обратилась в КПП. Правозащитники направили женщину с сыном к психотерапевту, который диагностировал у Сергея тревожное фобическое расстройство. В итоге два года спустя — 18 августа 2021 года — удалось добиться того, что СК возбудил против полицейских уголовное дело по статье «Превышение должностных полномочий с применением насилия». Но, как говорят правозащитники, выиграть его вряд ли получится: дело ведёт тот же следователь, что трижды отказывал Митиной.

Во время допроса Сергея Митина не только запугивали, но ещё и били. Но ушибы, которые ему нанесли, не квалифицируются как телесные повреждения и, с точки зрения суда, не доказывают вину полицейских. При этом специалист в области судебно-медицинской экспертизы, с которым сотрудничает КПП, говорит, что психологическая травма, полученная Митиным, должна расцениваться как тяжкий вред здоровью. Но КПП не известно случаев, когда российские суды действительно бы так поступали.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«День не задался»

Алина (имя изменено) — жительница Нижегородской области — обратилась к правозащитникам в октябре 2016 года. Она рассказала, что за месяц до этого — в сентябре — гуляла на улице со своей таксой, когда к ней подошли полицейские. Они стали расспрашивать Алину о мужчине, который через чердак залез в соседнюю с ней квартиру. Позже выяснилось, что это был её сосед, который таким образом решил попасть к себе домой (почему он так поступил — неизвестно. Возможно, забыл ключи).

Во время разговора полицейские попросили Алину, чтобы она показала им паспорт. Она ответила, что вышла гулять с собакой без документов. Тогда её задержали и вместе с таксой отвезли в местный отдел полиции.

«Держали меня три часа у дежурного, — рассказывает Алина. — А я домохозяйка, в первый раз в полиции оказалась. Не знаю, как там правильно. Я спрашивала, чего я жду, мне не объясняли».

Потом, по словам Алины, её пригласили на досмотр. В помещении вместе с ней было семеро других задержанных — все мужчины. Сотрудница полиции сказала ей снять одежду — в том числе и бюстгальтер. Алина рассказывает, что стала протестовать и возмущаться. Тогда полицейская ударила её в висок, повалила на пол и наступила коленом на голову — так, что задержанная почувствовала сильную боль и хруст в лицевой кости. Бюстгальтер с неё срезали ножницами, а после этого один из сотрудников полиции распылил слезоточивый газ в морду собаке (всё это время женщина не расставалась со своей таксой), а потом и в лицо самой Алине.

«Моя собака никого укусить не может, — говорит Алина. — Она просто вжалась в стену и лаяла. Зачем её было трогать? Она завыла, стала тыкаться в стены, пыталась открыть глаза. Я в тот момент больше не за себя волновалась, а за собаку. Мне потом говорили, мол, у полицейского день не задался, вот он и вспылил».

Кто-то из сотрудников полиции вызвал скорую, но другие полицейские не пустили медиков к Алине — выпроводили их, сказав, что «задержали наркоманку». Алина пробовала объяснить, что у неё астма и слезоточивый газ может представлять серьёзную угрозу, но силовики не обращали внимания.

Наконец, ничего не обнаружив на «досмотре», полицейские отпустили женщину. Уходя, она пригрозила, что подаст жалобу. На следующий же день ей принесли повестку о возбуждении уголовного дела по статье 319 УК РФ («Оскорбление представителя власти»). Позже суд признал Алину виновной, но она подала апелляцию, и дело прекратили. Ей назначили компенсацию в пять тысяч рублей за незаконное уголовное преследование.

Что касается насилия, которое применили к Алине в отделении полиции, то она трижды обращалась в СК, чтобы против полицейских возбудили уголовное дело по «превышению полномочий», но ей каждый раз отказывали. Кроме того, сами полицейские, как она говорит, пытались давить на неё, чтобы она перестала подавать против них заявления.

«Они пытались вышибать двери, — вспоминает Алина. — Ещё хотели „договориться“, я даже деньги в пакете видела. Орали с улицы, мол, выходите, надо поговорить. Прямо дежурили у дома. Я перестала выходить на улицу, пришлось даже уволиться с работы. Мне муж еду приносил. Всё это продолжалось около месяца. Начальник полиции даже через моего адвоката пытался вызвать меня к себе в кабинет, „поговорить“ наедине. Я не пошла, конечно».

В итоге с помощью правозащитников ей удалось добиться того, что против полицейских возбудили дело, но Следственный комитет его прекратил. Тогда правозащитники обратились в ЕСПЧ с жалобой на жестокое обращение полиции. Европейский суд рассмотрит эту жалобу, но если учесть, что Россия перестала исполнять решения ЕСПЧ, дождаться правосудия в РФ и справедливой компенсации вряд ли удастся.

В данном случае силовики применили к Алине и физическое, и психологическое насилие. Как объясняет юрист Команды против пыток Мария Задорожная, если человека заставляют наблюдать за страданиями животного, это может вызвать серьёзные психологические последствия. Кроме того, Алина почувствовала себя сильно униженной, когда её без причины заставляли раздеться перед посторонними мужчинами, а потом ещё и насильно разрезали бюстгальтер.

Многие дела, с которыми работают правозащитники, выглядят именно так — психологическое насилие применяется вместе с физическим. Но часто — как в случае Алины и Сергея Митина — судмедэкспертиза не признаёт физические травмы достаточно серьёзными, не говоря уж о психологических. Поэтому даже в таких случаях доказать пытки бывает сложно.

В новом докладе КПП о запрещённых методах психологического воздействия говорится, что из 230 исследованных дел о применении пыток в 50% случаев воздействие на потерпевших было не только физическим, но и психологическим — чаще всего фигурировали угрозы и унижения.

«Психологическое насилие не знает границ и может затрагивать мужчин, женщин, детей, пожилых, лиц с инвалидностью и другие уязвимые группы населения. Оно хотя и не оставляет видимых следов, способно привести к полному разрушению личности человека», — говорится в докладе.

Тем не менее, в России и некоторых других странах психологические пытки до сих пор воспринимаются судами и обществом как «более лёгкие» и не заслуживающие отдельного внимания, а люди, которые пострадали от психологических истязаний, часто не могут отстоять свои права и даже не знают, что то, с чем они столкнулись — настоящее насилие.

Иллюстрация на обложке: Стася Соколовская

Сергей Лебеденко