«Если мы отвернёмся, перестанем обращать внимание на Навального, с ним может произойти что угодно»

Ровно два года назад — 17 января 2021 года — российский политик Алексей Навальный вернулся в Россию из Берлина. Там, в клинике Шарите, он с августа 2020 года проходил лечения после отравления нервно-паралитическим ядом «Новичок».

Прямо на паспортном контроле в аэропорту «Шереметьево» Навального задержали. С тех пор он не был на свободе: политика арестовали и приговорили к тюремному заключению.

В 2021 году акции в поддержку Навального проходили в сотнях российских городов. На самых крупных протестах задержали более 17,6 тысячи человек.

За то время, что политик находится в колонии, его 10 раз отправляли в штрафной изолятор (ШИЗО). В нём он в общей сложности он провёл более 90 дней. Руководство колонии вынесло против него как минимум 39 выговоров. Сам Навальный подал 18 исков против нарушения его прав и условий содержания.

Спустя два года после возвращения политика в страну его сторонники запустили кампанию #FreeNavalny, направленную на его освобождение из колонии. Её цель — продемонстрировать поддержку Навального, распространить информацию о тех условиях, в которых он содержится в колонии, и выразить протест против происходящего с ним, в том числе с помощью активных действий: кампания предполагает, в числе прочего, расклейку листовок и создание граффити. К акции уже присоединились СМИ, журналисты, блогеры, российские деятели культуры и искусства.

Пресс-секретарь Алексея Навального Кира Ярмыш рассказывает, как близкие соратники Навального пытались за него бороться, что она чувствует теперь — спустя два года, и что она думает о будущем.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Я очень хорошо помню 17 января 2021 года. Я летела в том самом самолете — вместе с Алексеем возвращалась из Берлина в Москву. Его задерживали на моих глазах. Эти моменты забыть сложно.

Но, если честно, в тот день у меня всё-таки было чувство абсолютного триумфа и торжества. Человека пытались убить, запугать, сделать всё на свете, чтобы он никогда не вернулся обратно в Россию. А он не просто выжил, выздоровел, но и не испугался вернуться обратно домой. Потому что он российский гражданин, который не сделал ничего плохого. Он вернулся в Москву с абсолютным чувством собственной правоты, и это было воодушевляюще.

Как только Алексея задержали, мы бросились его искать, ведь никто не знал, куда его отвезут. Потом выяснилось, что его отвезли в ОВД Химки, там же потом и судили. Всё это было полным безумием.

По плану, в это время мы как раз должны были выпускать расследование про дворец Путина. У нас всё было почти готово ещё раньше, но мы специально ждали, пока Алексей окажется в России. Это было его главное условие — выпустить расследование после его возвращения, чтобы ни Путин, никто другой не подумал, что он испугался, решил отсидеться в безопасном месте.

Параллельно с поисками Алексея мы доделывали последние штрихи в расследовании и фильме. Опубликовали его 19 января, а через четыре дня меня арестовали. Дальше я сидела под домашним арестом и не могла делать ничего.

Несмотря на все последствия, я всегда считала — и продолжаю считать сейчас — что решение Алексея вернуться в Россию было правильным. Мне кажется, он не мог поступить иначе. Это вопрос даже не про рациональность, а про внутреннее ощущение — когда человек знает, что он не может быть ни в каком другом месте.

Он ни с кем не обсуждал это решение, даже с семьёй, насколько я знаю. На этот счёт не велось дискуссий. Я не знаю ни одного сотрудника ФБК, который удивился бы этому решению или считал бы, что нужно поступить иначе.

Конечно, тогда, год назад, мы не могли знать, что случится в России в 2022 году. Решил ли бы он тогда не возвращаться, остался ли бы в другой стране — мы никогда не узнаем, у истории нет сослагательного наклонения. Но даже находясь в колонии он делает всё, что в его силах, чтобы противостоять войне. У него 18 исков во владимирских судах против колонии и каждое заседание он использует для того, чтобы выступить против войны, призвать всех объединяться, бороться против режима.

Что будет дальше — неизвестно. Мы не представляем, что в голове у Путина и какая у него настоящая цель. Мы видели, что он уже пытался убить Алексея быстро. Не получилось.

Думаю, сейчас он хочет мучить его, давить на него и в итоге сломать, чтобы почувствовать своё моральное превосходство. Но я не думаю, что у него это когда-нибудь это получится.

Но пока что он продолжает попытки. Думаю, он не остановится ни перед чем. Поэтому происходят бесконечные выдворения Алексея в ШИЗО. Ему не оказывают медицинскую помощь, запрещают переписку, общение с родными, звонки, свидания.

Впереди у него — рассмотрение ещё девяти уголовных дел. Суды по ним рано или поздно состоятся. Как будет выглядеть защита Алексея — невозможно представить. Ведь он не может нормально общаться с адвокатами. Их к нему очень тяжело пускают. Кроме того, цензоры читают всю их юридическую переписку, лишая Алексея всякой возможности защищаться в суде.

Главное для нас сейчас — обращать внимание на Алексея, на условия его содержания и на сам факт того, что он находится в тюрьме, будучи невиновным человеком. Для этого — в числе прочего — мы и запустили компанию. Есть ощущение, что Алексей находится хоть в какой-то относительной безопасности, пока весь мир не сводит с него глаз. Но если мы отвернёмся, перестанем говорить об этом, обращать внимание, может произойти всё, что угодно.

Для того, чтобы Алексей оказался на свободе, в России и в мире должно что-то радикально измениться. Но это не значит, что такое невозможно. Это значит, что нам нужно прикладывать больше усилий.

Путин делает многое, чтобы настроить против себя даже тех людей, которые раньше относились к нему положительно. В последние годы недовольство в российском обществе сильно растёт. Это не так заметно, ведь президент запугивает людей, репрессирует. Но молчаливое недовольство никуда не девается. Никуда не деваются и сторонники Алексея, волонтёры наших штабов.

Ко всему прочему, изменения происходят и в мире, и на фронте. Может быть, всё вместе это выльется в кардинальные перемены в стране. Но что именно станет ключевой точкой — неизвестно. Я знаю лишь, что нужно прикладывать как можно больше усилий, чтобы делать путинской власти больно и плохо.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

В целом моя борьба с Путиным стала больше ощущаться как личная с того момента, когда Алексея отравили. Раньше я боролась, потому что президент — коррупционер и плохой человек. Теперь есть более внутреннее, искреннее желание бороться с ним, потому что он сделал что-то ужасное близким и важным для меня людям. Это хорошая мотивация для работы. Мне кажется, в последние два года я гораздо чётче и осознаннее подхожу к тому, что я делаю.

После начала войны моё отношение к президенту снова трансформировалось. Помню, 23 февраля я была убеждена, что Путин, несмотря на то, что он злой и чудовищный человек, он рациональный, а напасть на Украину — самый нерациональный поступок на Земле и поэтому он никогда на это не пойдёт.

Утром 24 февраля проснулась от того, что мой телефон просто разрывался от количества сообщений и звонков. Такого не было до этого никогда. Весь день до вечера прошел как в тумане. Тогда я поняла, что с прогнозами нужно завязывать, а с Путиным невозможно иметь дел, потому что он абсолютно безумен и мы не понимаем, какой шаг он может предпринять дальше.

Я уверена — далёкое будущее светло и ясно. «Прекрасная Россия будущего» обязательно наступит, и я надеюсь, что наша работа поможет приблизить этот момент. Куда сложнее предположить, с чем мы столкнёмся сегодня, завтра или через неделю.

Последние лет восемь, с тех пор, как я работаю с Алексеем, я стараюсь не строить планов на ближайшее будущее. Ведь никогда не знаешь, встретишь ли ты следующее утро на свободе.

Конечно, человек привыкает к любой нестабильности и пытается наладить свою жизнь, даже когда вокруг всё рушится. Особенно помогает, если у тебя есть чёткая цель и однозначное отношение к происходящему. Вокруг этого можно как-то пытаться выстроить, нормализовать жизнь. По крайней мере, это то, что помогает мне.

Иллюстрации: Михаил Березин

Редакция «Вёрстки»