«Вы хотели в Россию? Идите и умирайте за неё». Айтишник навещал мать в Донецке и попал на войну

Теперь без военного билета и контракта с армией он считается дезертиром и прячется в Подмосковье

Мобилизация в ДНР

Артём рабо­тал в Москве в сфе­ре айти, сни­мал квар­ти­ру в пре­стиж­ном рай­оне и путе­ше­ство­вал. В фев­ра­ле 2022 года он при­е­хал в Донецк к мате­ри, с подар­ком ко дню рож­де­ния и с суве­ни­ра­ми из Егип­та, — а попал на фронт. «Вёрст­ка» рас­ска­зы­ва­ет исто­рию айтиш­ни­ка, кото­рый без воен­но­го биле­та и кон­трак­та слу­жил в шта­бе, видел Мари­у­поль во вре­мя захва­та, был в роли зам­по­ли­та для завер­бо­ван­ных заклю­чён­ных — и всё это вре­мя пытал­ся уехать с вой­ны.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

Имя героя изме­не­но в целях его без­опас­но­сти
*****

«Вы непра­виль­но рас­пи­са­лись, нуж­но будет пере­де­лать», — гово­рит сотруд­ни­ца мигра­ци­он­но­го пунк­та 30-лет­не­му муж­чине. В тот день он при­шёл заби­рать свой новый доку­мент — рос­сий­ский пас­порт — и уди­вил­ся: то ли из-за опе­чат­ки, то ли из-за сбоя в систе­ме ниче­го не гото­во.

Артём родом из Донец­ка. Он несколь­ко лет стро­ил жизнь в Москве, оста­ва­ясь с пас­пор­том «ДНР»: сни­мал квар­ти­ру на ВДНХ, рабо­тал айтиш­ни­ком в офи­се и на фри­лан­се.

«Недав­но встре­тил свою вто­рую поло­вин­ку и захо­тел заре­ги­стри­ро­вать наши отно­ше­ния, — рас­ска­зы­ва­ет Артём. — Мне ска­за­ли, что с 1 янва­ря 2024 года ДНРов­ские доку­мен­ты недей­стви­тель­ны — уже даже сим­ку на них не купишь (прим. 19 фев­ра­ля 2024 года срок дей­ствия таких доку­мен­тов всё-таки про­дли­ли до 31 декаб­ря 2024 года). Я подал­ся на граж­дан­ство РФ в мигра­ци­он­ный пункт. Сдал отпе­чат­ки паль­цев и через четы­ре дня дол­жен был уже всё полу­чить».

Пока Артём повтор­но пере­пи­сы­вал свои дан­ные по образ­цу по прось­бе сотруд­ни­цы, она нажа­ла на тре­вож­ную кноп­ку. В поме­ще­нии появи­лись «два амба­ла» и ска­за­ли: «Пой­дём­те в поли­цию».

Там Артё­му сооб­щи­ли, что он объ­яв­лен в розыск. Айтиш­ни­ка, у кото­ро­го нико­гда не было кон­трак­та с арми­ей РФ и воен­но­го биле­та, иска­ли, что­бы вер­нуть на фронт.

«Я не сделал ничего, чтобы считаться предателем»

Артём выхо­дит в «зум» из квар­ти­ры в Под­мос­ко­вье — в послед­нее вре­мя он ста­ра­ет­ся её не поки­дать из-за стра­ха, что его забе­рут в воен­ную часть пря­мо из подъ­ез­да. Я смот­рю на фото­гра­фию пас­пор­та «ДНР», куда дан­ные впе­ча­та­ны немно­го кри­во, поверх лине­ек, и спра­ши­ваю Артё­ма, как у него скла­ды­ва­лись отно­ше­ния с дву­мя вою­ю­щи­ми стра­на­ми.

«Я родил­ся и рос рядом с Донец­ком, но вооб­ще объ­ез­дил всю Укра­и­ну, когда был сту­ден­том, — рас­ска­зы­ва­ет он. — Даже в запад­ной Укра­ине жил несколь­ко лет — встре­тил там девуш­ку и стал кор­ни пус­кать. Когда мы рас­ста­лись [после 2014 года], я вер­нул­ся домой в город, кото­рый про­сто не узнал и в кото­ром уже не хоте­лось жить».

Контракт на “СВО”

Тогда Артём стал пла­ни­ро­вать пере­езд в Киев и нашёл «пре­крас­ную рабо­ту». Но и там не смог остать­ся: соб­ствен­ни­ца съём­ной квар­ти­ры уви­де­ла в его пас­пор­те донец­кую про­пис­ку и, по его сло­вам, отка­за­ла в арен­де, обо­звав «то ли пас­ку­дой, то ли как-то похо­же».

«Я понял, что не хотел бы жить в стране, кото­рая так отно­сит­ся к сво­им граж­да­нам. К тому момен­ту я не сде­лал ниче­го, что­бы счи­тать­ся пре­да­те­лем: не ходил на рефе­рен­дум, напри­мер. Но было доста­точ­но про­сто пока­зать свой адрес», — рас­суж­да­ет он.

Ока­зав­шись опять в Донец­ке, Артём заду­мал­ся уже о дру­гой сто­ли­це. Он съез­дил в Моск­ву и уви­дел там «циви­ли­зо­ван­ное обще­ство, в кото­ром хоте­лось бы жить». Сна­ча­ла его пуга­ли цены, но потом он заме­тил высо­кий спрос на айти-услу­ги в горо­де.

«Сего­дня я на собе­се­до­ва­нии, а зав­тра уже при­сту­паю, — опи­сы­ва­ет он нача­ло сво­ей карье­ры в Москве. — Я уви­дел, что там мож­но и жить, и зара­ба­ты­вать. И остал­ся. За восемь лет я очень полю­бил этот город, все стан­ции мет­ро объ­ез­дил, все пар­ки отс­мот­рел, часто ходил в кино. Вот эти удоб­ства — когда ты можешь прий­ти на оста­нов­ку и, подо­ждав две мину­ты, дое­хать куда тебе нуж­но… Такой кайф».

Всё это вре­мя Артём бывал в Донец­ке «наез­да­ми» — наве­щал мать. Несколь­ко лет назад она пере­нес­ла инсульт и реши­ла, что нику­да не уедет из дома, «уми­рать будет там». Сын ста­рал­ся при­ез­жать каж­дые три меся­ца: помо­гал по хозяй­ству, при­во­зил день­ги и про­дук­ты.

Послед­няя такая поезд­ка слу­чи­лась в фев­ра­ле 2022 года. Артём как раз толь­ко вер­нул­ся из отпус­ка, в Москве у него пока не было сроч­ных задач — и он решил лич­но поздра­вить маму с днём рож­де­ния, при­е­хал с день­га­ми и с суве­ни­ра­ми из Егип­та: сла­до­стя­ми и и рез­ны­ми часа­ми с фара­о­на­ми.

23 фев­ра­ля, через 10 дней после встре­чи с мате­рью, Артё­ма вме­сте с дру­ги­ми мест­ны­ми муж­чи­на­ми вез­ли на авто­бу­се в пункт при­ё­ма на служ­бу — его бук­валь­но нака­нуне откры­ли в зда­нии амвро­си­ев­ско­го кино­те­ат­ра «Побе­да».

«Я айтишник, стрелять и убивать не умею, уж простите»

«Не пере­жи­вай­те, вас на вой­ну никто отпра­вит, буде­те про­сто помо­гать — патро­ны гру­зить, напри­мер. Зай­мёт 15–20 дней. Это Рос­сия, сей­час мы всё пода­вим, и буде­те жить как нор­маль­ные люди», — Артём пере­ска­зы­ва­ет сло­ва воен­ных в том ДК.

Он вспо­ми­на­ет девуш­ку, кото­рая про­ве­ря­ла пас­пор­та при­быв­ших и заод­но спра­ши­ва­ла: «Хоти­те вы вое­вать?» Артё­му всё это каза­лось недо­ра­зу­ме­ни­ем, и он до послед­не­го пытал­ся убе­дить сотруд­ни­ков воен­ко­ма­та, что они опро­мет­чи­во заби­ра­ют на вой­ну «чело­ве­ка не воен­но­го». Даже пытал­ся дого­во­рить­ся о «помо­щи» на каких-нибудь дру­гих усло­ви­ях — пока Донец­кую область сно­ва не откро­ют на выезд и он не уедет в свою съём­ную квар­ти­ру на ВДНХ.

«Гово­рю, я айтиш­ник и в сво­ей сфе­ре спе­ци­а­лист. Могу быть полез­ным, если нуж­на моя помощь, пока я не могу выехать из ДНР, — вспо­ми­на­ет Артём. — Они согла­си­лись, что такие, как я, им при­го­дят­ся — у них есть те, кто рабо­та­ет за ком­пью­те­ра­ми, и базы нуж­но уметь заво­дить». Несмот­ря на это, муж­чи­ну вме­сте со все­ми опять погру­зи­ли в авто­бус и отвез­ли в Ново­азовск. Там им пред­ста­ви­ли коман­ди­ров и объ­яви­ли, что зав­тра раз­да­дут ору­жие.

«Вот на этом момен­те я попы­тал­ся всё оста­но­вить, пото­му что не соби­рал­ся ни на какую вой­ну, — повто­ря­ет Артём. — Начал объ­яс­нять, что здесь какая-то ошиб­ка. Я айтиш­ник, стре­лять и уби­вать я не умею, тут уж про­сти­те».

Тогда айтиш­ни­ку, кото­рый не хотел иметь дела с ору­жи­ем, пред­ло­жи­ли заклю­чить кон­тракт на три года с ЗГТ — служ­бой защи­ты госу­дар­ствен­ной тай­ны. Артём отка­зал­ся под­пи­сы­вать какие-либо бума­ги и про­дол­жил наста­и­вать на том, что он «чело­век сво­бод­ный, при­е­хал все­го лишь мать про­ве­дать». И его как буд­то были гото­вы отпу­стить домой.

Но Артём узнал, что к тому вре­ме­ни в Донец­ке ста­ли заби­рать на фронт уже насиль­но, пря­мо из квар­тир. И когда ему посту­пи­ло ещё одно пред­ло­же­ние, он решил, что пока воз­вра­щать­ся домой может быть ещё опас­нее — и согла­сил­ся.

«Я не хотел стать тем, кому руки зало­ма­ли, — объ­яс­ня­ет он. — И вот мне под­хо­дит чело­век от ЗНШ (прим. — заме­сти­тель началь­ни­ка шта­ба), пред­ла­га­ет пере­го­во­рить с капи­та­ном. Обща­ет­ся со мной по-про­сто­му, без какой-либо там воен­ной дипло­ма­тии. Гово­рит, что его рабо­та — писать бое­вые рас­по­ря­же­ния, делать кар­ты. И нужен кто-то, кто уме­ет обра­щать­ся с ком­пью­те­ра­ми, настра­и­вать прин­те­ры и дру­гую тех­ни­ку. Гово­рят, давай ты у нас оста­нешь­ся чело­ве­ком на под­хва­те, без кон­трак­та. На этом мы и оста­но­ви­лись».

«Сейчас мы эту Украину за три дня, неделю, 15 дней…»

Артём начал служ­бу без воен­но­го биле­та, ору­жия и номе­ра рас­чё­та. Он дол­жен был носить воен­ную фор­му, что­бы не выде­лять­ся, но в осталь­ном его обя­зан­но­сти под­дер­жи­ва­ли иллю­зию вре­мен­ной и чуть ли не граж­дан­ской доб­ро­воль­ной помо­щи: в «бое­вых зада­чах» он не участ­во­вал и делал то, «чему учил­ся в инсти­ту­те».

— Напри­мер, что?

— Допу­стим, в Яндек­се и в Гуг­ле уже нель­зя было опре­де­лён­ные тер­ри­то­рии най­ти, спут­ни­ки скры­ли неко­то­рые участ­ки. Я нашёл про­грам­му, в кото­рой сохра­ни­лись эти ска­ны, и предо­ста­вил коман­до­ва­нию их в раз­вер­ну­том виде. Ещё я умел нала­жи­вать спут­ни­ко­вую и радио­связь.

Карта СВО
Кар­та с нане­се­ни­ем воен­ных коор­ди­нат. Фото: предо­став­ле­но геро­ем.

Отсут­ствие кон­трак­та дава­ло Артё­му надеж­ду, что он смо­жет уехать при пер­вой воз­мож­но­сти и ни у кого не будет закон­ных осно­ва­ний его удер­жи­вать. Ещё он верил, что его дей­ствия помо­га­ют Донец­ку изба­вить­ся от обстре­лов в бли­жай­шее вре­мя.

«Думал: вот-вот люди нач­нут нор­маль­но жить. Эта надеж­да жила во мне. У нас это всё так про­па­ган­ди­ро­ва­лось: при­дёт Рос­сия, всё будет хоро­шо, сей­час мы эту Укра­и­ну за три дня, неде­лю, 15 дней… А потом про­сто вер­нё­тесь по сво­им рабо­там. Но это рас­тя­ну­лось сна­ча­ла на два, потом на три меся­ца, а потом уже каза­лось, что до бес­ко­неч­но­сти».

Через месяц служ­бы, в кон­це мар­та 2022 года, Артё­ма отпра­ви­ли в первую «коман­ди­ров­ку» — в Мари­у­поль. В несколь­ких кило­мет­рах от горо­да, где он мно­го раз бывал под­рост­ком и где рань­ше жили его дру­зья, он теперь зани­мал­ся кар­та­ми и раз­во­ра­чи­вал пункт при­ё­ма свя­зи, пото­му что во всём Мари­у­по­ле не было интер­не­та.

«Я вос­при­ни­мал эту поезд­ку очень тяже­ло, — при­зна­ёт­ся Артём. — Я знал Мари­у­поль совсем дру­гим, а теперь, когда я видел мас­си­ро­ван­ный обстрел горо­да, я был про­сто в шоке. Почти не было момен­тов, когда было бы не слыш­но раз­ры­вов и сбро­сов. Но я рабо­тал в шта­бе и, есте­ствен­но, сво­их эмо­ций нико­му пока­зать не мог».

Спу­стя два меся­ца жиз­ни в Мари­у­по­ле Артём рас­счи­ты­вал вер­нуть­ся домой — он дер­жал в голо­ве обе­ща­ние коман­ди­ров, что «помощь фрон­ту» будет вре­мен­ной. Но его жда­ли сле­ду­ю­щие «коман­ди­ров­ки» — сна­ча­ла в Запо­рож­скую область, где он «печа­тал вся­кую маку­ла­ту­ру», а затем на Авде­ев­ское направ­ле­ние.

«Я так же рабо­тал в шта­бе, а уже шёл август», — гово­рит Артём. — Я не хотел там оста­вать­ся. У меня же успеш­ная вро­де жизнь была, была рабо­та, кото­рая мне нра­ви­лась, я ни в чём не нуж­дал­ся».

Когда уда­ва­лось созво­нить­ся с донец­ки­ми род­ствен­ни­ка­ми и мате­рью, они сове­то­ва­ли оста­вать­ся на сво­ём месте: «в шта­бе тебе ниче­го не будет, вдруг это в жиз­ни потом при­го­дит­ся».

Соб­ствен­ни­ца съём­ной квар­ти­ры на ВДНХ, узнав, что Артём на войне, раз­ре­ши­ла ему не пла­тить за пусту­ю­щее жильё.

«Я в жизни не жил никогда богаче»

Артём оста­вал­ся при шта­бе, где ему дей­стви­тель­но «ниче­го не было». Там при­ни­ма­ли реше­ния и печа­та­ли доку­мен­ты. И толь­ко когда бума­ги отправ­ля­ли в роты, начи­на­лись «тело­дви­же­ния» — сол­да­ты шли в штур­мы.

Усло­вия, в кото­рых жили высо­ко­по­став­лен­ные воен­ные, пока рядо­вые рыли око­пы, ино­гда были бук­валь­но курорт­ны­ми. Штаб какое-то вре­мя бази­ро­вал­ся в пре­стиж­ном кот­те­дж­ном посёл­ке на бере­гу. До вой­ны Артём при­ез­жал сюда на море, смот­рел на кра­си­вые дома и удив­лял­ся: «как людям уда­лось в жиз­ни полу­чить такую рос­кошь?»

Теперь, когда хозя­е­ва этих кот­те­джей поки­ну­ли дома, убе­гая от вой­ны, он побы­вал внут­ри «такой рос­ко­ши». Артём отправ­ля­ет мне фото, сде­лан­ное в мар­те 2022 года, в раз­гар захва­та Мари­у­по­ля. Рез­ные дере­вян­ные сту­лья, такие же пери­ла у лест­ни­цы, кото­рая ведёт на вто­рой и на тре­тий эта­жи, а слу­жеб­ный ком­пью­тер сто­ит на сто­ле, покры­той белой ска­тер­тью.

Бои за Мариуполь
Особ­няк в Мари­у­по­ле, где бази­ро­вал­ся штаб Артё­ма. Фото: предо­став­ле­но геро­ем.

«Наш штаб рас­по­ла­гал­ся в доме, где было три эта­жа — а навер­ху турец­кая баня, бас­сейн, — вспо­ми­на­ет он. — На тре­тьем эта­же был бильярд, на весь этаж. На вто­ром — спаль­ни, каж­дая со сво­им сан­уз­лом. Джа­ку­зи-маку­зи, ну то есть шикар­но. Пара­док­саль­но, я в жиз­ни не жил нико­гда бога­че, чем в тот пери­од, если учесть, что мне не нуж­но было пла­тить за такие усло­вия. Но мне было тяже­ло нахо­дить­ся там, в Мари­у­по­ле, и видеть, как гиб­нут люди моей же куль­ту­ры. Я не пони­мал, как мож­но было всё это устро­ить».

— О чём дума­ли эти меся­цы? Жда­ли кон­ца вой­ны?

— Пом­ню, что смот­рел теле­ви­зор и ждал ново­стей, что всё закон­чи­лось и мы сво­бод­ны. Гип­но­ти­че­ски ждал. Нифи­га.

Спу­стя пол­го­да служ­бы айтиш­ни­ку, кото­рый добы­вал кар­ты мест­но­сти, быст­ро чинил ком­пью­те­ры и разо­брал­ся в квад­ро­ко­пте­рах, ста­ли пред­ла­гать повы­ше­ние: по сло­вам Артё­ма, от зва­ния лей­те­нан­та и места в служ­бе защи­ты гостай­ны до «доро­ги в ФСБ». Он при­зна­ёт­ся, что в какой-то момент об этом заду­мал­ся — тогда меся­цы на войне ста­ли бы не ошиб­кой, а жерт­вой: «Думал: может быть, и прав­да мне нуж­но было этот путь прой­ти, что­бы устро­ить свою жизнь даль­ше?»

Но из-за неже­ла­ния под­пи­сы­вать кон­тракт и холод­ных отно­ше­ний с новым коман­ди­ром пол­ка Артём остал­ся тем же «вне­штат­ным» доб­ро­воль­цем. Прав­да, к тому момен­ту его труд уже опла­чи­вал­ся. По сло­вам Артё­ма, финан­со­вый отдел поста­вил его на доволь­ствие по звон­ку свер­ху, и уже на сле­ду­ю­щий день он полу­чил свои пер­вые 70 тысяч руб­лей, «гру­бо гово­ря, в кон­вер­ти­ке».

За пол­го­да на войне Артём не смог при­вык­нуть к армей­ским поряд­кам — и имен­но это, а не ново­сти по теле­ви­зо­ру, пре­рва­ли его служ­бу одним днём. Чем луч­ше коман­ди­ры справ­ля­лись с айти-вопро­са­ми сами, тем силь­нее бро­са­лось в гла­за, что непью­щий и неку­ря­щий айтиш­ник в коман­де — чужой. Такое объ­яс­не­ние нашёл для себя Артём.

«Когда вы соби­ра­е­те буш­ла­ты свои и мат­ра­сы, на кото­рых спи­те, скру­чи­ва­е­те всё в угол и ждё­те, когда при­е­дет „Урал“, мож­но накрыть стол в рас­по­ло­же­нии — пообе­дать, поужи­нать и нажрать­ся, — муж­чи­на опи­сы­ва­ет воен­ный риту­ал. — Чем нажрать­ся? Смот­ря кто пьёт. Если пьёт кто-то из офи­це­ров, то коньяк или вис­ки. Вод­ку не видел ни разу, если чест­но. Куль­тур­но, как они гово­рят, завер­шать рабо­чий день. Ино­гда меня пря­мо застав­ля­ли пить, а мне от это­го ста­но­ви­лось пло­хо».

Артём гово­рит, что оби­дел коман­ди­ра, когда во вре­мя одно­го из таких пере­ез­дов отка­зал­ся с ним выпить.

Дезертирство с “СВО”

«И на этой поч­ве воз­ник скан­дал, вро­де как я кры­са. Он ска­зал мне, что на этом моя служ­ба закон­чи­лась и я ему боль­ше не нужен, мол, уез­жай. А я толь­ко и ждал это­го — собрал вещи и уехал».

Артём вер­нул­ся к мате­ри, у кото­рой из-за инсуль­та отня­лась поло­ви­на тела. Он два меся­ца уха­жи­вал за ней и пытал­ся орга­ни­зо­вать лече­ние, пока к ним в дом не посту­ча­лись два воен­ных с авто­ма­та­ми. Артё­ма отвез­ли в комен­да­ту­ру — там айтиш­ник узнал, что он объ­яв­лен в СОЧ (само­воль­ное остав­ле­ние части — прим.) и теперь обя­зан вер­нуть­ся на фронт.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Насколько я докатился»

«Вы хоте­ли в Рос­сию? Вот иди­те и уми­рай­те за неё», — Артём гово­рит, что дослов­но запом­нил сло­ва коман­ди­ра девя­той мото­стрел­ко­вой бри­га­ды. Те, кто «хотел в Рос­сию», долж­ны были зано­во при­кре­пить­ся к вой­ско­вой части 08819, кото­рую в кон­це 2022 года, после аннек­сии укра­ин­ских тер­ри­то­рий, пере­фор­ма­ти­ро­ва­ли из донец­кой в рос­сий­скую.

От Артё­ма сно­ва потре­бо­ва­ли заклю­чить кон­тракт, но он отка­зал­ся и пообе­щал подать в суд, если доку­мент под­де­ла­ют. Тем не менее айтиш­ни­ка всё рав­но оста­ви­ли в вой­ско­вой части — толь­ко неофи­ци­аль­но. И теперь Артём слу­жил уже в шта­бе не пол­ка, а в неболь­шой роте, где сол­да­ты регу­ляр­но ухо­ди­ли на штур­мы, — и уви­дел вой­ну вбли­зи.

«Люди воз­вра­ща­лись иска­ле­чен­ные и пере­ло­ман­ные. Это ужас, про­сто ужас, — рас­ска­зы­ва­ет он. — Неко­то­рые бро­не­жи­ле­ты были без пла­стин. А кас­ки настоль­ко тон­кие, что их насквозь про­ши­ва­ет. Я видел людей с про­стре­лен­ны­ми икра­ми, с пере­ло­ман­ны­ми рука­ми, паль­ца­ми, с оскол­ка­ми, на косты­лях. По сво­е­му физи­че­ско­му состо­я­нию они вооб­ще не долж­ны были быть на войне».

Сам Артём по-преж­не­му не участ­во­вал в боях, но был шоки­ро­ван тем, как все­го за год в его жиз­ни «всё пере­вер­ну­лось». Абсурд­ным ему каза­лось и то, что вою­ю­щие в Укра­ине сол­да­ты и мос­ков­ские айтиш­ни­ки полу­ча­ли сопо­ста­ви­мую зар­пла­ту. Толь­ко на окку­пи­ро­ван­ной тер­ри­то­рии эти сум­мы обес­це­ни­ва­лись.

«Про­ехать на так­си до мамы, что­бы помыть­ся — 10 тысяч руб­лей, — пере­чис­ля­ет он. — Влаж­ные сал­фет­ки сна­ча­ла сто­и­ли 100 руб­лей, а потом их ста­ли пред­ла­гать по 500. Пач­ка рас­хо­ду­ет­ся дня за три, пото­му что помыть­ся не было воз­мож­но­сти ино­гда меся­ца­ми».

Ситуация в ДНР
Марш­рут­ный авто­бус в Донец­кой обла­сти. Фото: предо­став­ле­но геро­ем.

Осо­бен­но Артё­му запом­нил­ся день, когда он ноче­вал на полу в ком­на­те, где замёрз­ла бата­рея, и пытал­ся согреть­ся чужи­ми веща­ми — одеж­дой, кото­рую раз­бро­са­ли хозя­е­ва дома, когда в спеш­ке поки­да­ли город и пыта­лись собрать самое цен­ное.

Зимой в роту, где теперь слу­жил Артём, при­вез­ли завер­бо­ван­ных на вой­ну заклю­чён­ных и пору­чи­ли ему зани­мать­ся их пере­счё­том. Айтиш­ник, кото­ро­го совсем недав­но увез­ли на фронт силой, стал испол­нять обя­зан­но­сти зам­по­ли­та. Теперь Артём дол­жен был состав­лять так назы­ва­е­мые «раз­би­ра­тель­ства» о тех, кто бежал с вой­ны, но вер­нул­ся в вой­ско­вую часть.

«Как и.о. зам­по­ли­та, таких раз­би­ра­тель­ства стра­ниц на десять я делал по пять-семь штук в день, — рас­ска­зы­ва­ет он. — И видел, что если чело­век донец­кий, то для него побег с фрон­та — без­вы­ход­ная ситу­а­ция. Без денег жить невоз­мож­но, дома тебя будут искать посто­ян­но, пред­ла­гать сосе­дям сдать тебя. В луч­шем слу­чае тебя най­дут, закру­тят и отве­зут назад. В худ­шем — сна­ча­ла мор­ду разо­бьют, а потом сра­зу пове­зут в часть. Были ситу­а­ции, когда у людей мате­ри были при смер­ти, когда по зако­ну воен­но­слу­жа­ще­му было поло­же­но уволь­не­ние. По бума­гам их уволь­ня­ли, но люди про­дол­жа­ли сто­ять на бое­вых пози­ци­ях, мак­си­маль­но близ­ко к про­тив­ни­ку».

Я спра­ши­ваю Артё­ма, уго­ва­ри­вал ли он доб­ро­воль­цев заклю­чать кон­трак­ты с арми­ей. Он отве­ча­ет, что сажал жела­ю­щих в «Урал» и отво­зил в штаб под­пи­сы­вать доку­мен­ты.

«Десять чело­век таких у меня было в послед­ней пар­тии, кто сам это­го хотел, — гово­рит он. — И из этих деся­ти толь­ко двое уме­ли писать… Вот такие люди туда при­хо­дят. По доро­ге они раз­го­ва­ри­ва­ли со мной, но я пло­хо пони­мал их речь. Было похо­же, что они всю свою созна­тель­ную жизнь либо сиде­ли, либо буха­ли».

Артём при­сы­ла­ет мне видео. На нём, по его сло­вам, доб­ро­во­лец за несколь­ко часов до заклю­че­ния кон­трак­та. Муж­чи­на, пока­чи­ва­ясь, сидит на бетон­ном ограж­де­нии и опус­ка­ет голо­ву к зем­ле. С шеи сви­са­ет сереб­ря­ный кре­стик, он мед­лен­но шеве­лит паль­ца­ми и пока­зы­ва­ет фигу, пока сослу­жи­вец пыта­ет­ся удер­жать его под руку.

«Умуд­рил­ся напить­ся по доро­ге в воен­ко­мат», — ком­мен­ти­ру­ет Артём.

Он гово­рит, что из пер­во­го штур­ма, в кото­рый пошли 56 завер­бо­ван­ных заклю­чён­ных, вер­ну­лись шесть. Одним из выжив­ших ока­зал­ся быв­ший пол­ков­ник по име­ни Евге­ний, кото­рый в 2017 году застре­лил сво­е­го коман­ди­ра и полу­чил срок. Его опыт служ­бы выде­лял­ся — он «пони­мал, куда идти и что делать».

Когда к янва­рю 2023 года роту ста­ли пере­фор­ми­ро­вы­вать, сли­вать с раз­ны­ми частя­ми, сидев­ше­му за убий­ство воен­но­му, по сло­вам Артё­ма, пред­ло­жи­ли стать одним из коман­ди­ров в новом пол­ку. Тот знал, что айтиш­ник уме­ет менять на дро­нах часто­ты и «делать их менее уяз­ви­мы­ми для сби­ва­ния», — и у быв­ше­го пол­ков­ник появи­лась идея создать бата­льон, кото­рый бы зани­мал­ся исклю­чи­тель­но квад­ро­ко­пте­ра­ми.

Погибшие на СВО
Спис­ки необ­хо­ди­мых доку­мен­тов для род­ствен­ни­ков погиб­ших в шта­бе Артё­ма. Фото: предо­став­ле­но геро­ем.

«Сам факт того, что я чело­век без кон­трак­та, что меня даже никто не моби­ли­зо­вал, не давал мне покоя, — гово­рит Артём. — Я поду­мал: насколь­ко я дока­тил­ся, что сей­час мной будет руко­во­дить чело­век, кото­рый до это­го сидел в тюрь­ме за убий­ство? А если я что-то не сде­лаю по его при­ка­зу? Он меня раз­ма­жет. Я осо­знал, какой пиз­дец меня ждёт, и про­сто уехал, когда настал момент под­пи­сы­вать какой-то кон­тракт с новым воен­ным фор­ми­ро­ва­ни­ем».

Артём сна­ча­ла наве­стил мать в Донец­ке, а потом сел в авто­бус, без про­блем, «как граж­дан­ский чело­век», про­шёл пас­порт­ный кон­троль и при­е­хал в Моск­ву.

«Я чело­век без граж­дан­ства и без пас­пор­та»

— Помни­те, что дела­ли в пер­вые часы после воз­вра­ще­ния?

— Сошёл с авто­бу­са, умыл­ся дома и пошёл в свои люби­мые Тану­ки. Я так хотел суши и вот это­го ком­фор­та — про­сто ока­зать­ся в ресто­ране, насла­дить­ся едой. Соску­чил­ся по рол­лам с угрём, взял бам­бу­ко­вое пиво. Потом пошёл гулять по ВДНХ.

Артём рас­ска­зы­ва­ет, что жить в боль­шом горо­де пере­ду­мал. Он забрал вещи из сво­ей съём­ной квар­ти­ры и уже через два дня пере­ехал в Под­мос­ко­вье — в рай­он, кото­рый с трёх сто­рон окру­жа­ет лес.

«Урав­но­ве­шен­ный чело­век, когда воз­вра­ща­ет­ся с вой­ны, немнож­ко голо­ву теря­ет, — гово­рит он. — Стал заме­чать в себе гру­бость, дёр­ган­ность. Если фей­ер­вер­ки или гром, меня накры­ва­ла тре­во­га. Так что сна­ча­ла я про­сто жил в четы­рёх сте­нах и при­хо­дил в себя. Потом мне очень понра­ви­лось гулять по лесу. Потре­бо­ва­лось вре­мя, что­бы стать нор­маль­ным чело­ве­ком. Но всё посте­пен­но ста­би­ли­зи­ро­ва­лось, всё ста­ло опять хоро­шо, я нашёл себе вто­рую поло­вин­ку и вер­нул­ся к рабо­те в айти».

Воен­ная часть Артё­ма никак не тре­во­жи­ла, и он уже не думал, что столк­нёт­ся с послед­стви­я­ми — пока сотруд­ни­ца мигра­ци­он­но­го пунк­та не нажа­ла на тре­вож­ную кноп­ку.

В день, когда Артём рас­счи­ты­вал полу­чить пас­порт РФ, а попал в поли­цию, он не вер­нул­ся домой. На допро­сах рас­ска­зы­вал, что не заклю­чал кон­трак­тов с арми­ей, а ему отве­ча­ли: «День­ги полу­чал? Зна­чит, воен­но­слу­жа­щий». Его отвез­ли в одну из под­мос­ков­ных воин­ских частей — там он два меся­ца ждал след­ствия по сво­е­му делу и дол­жен был прой­ти ВВК. От воен­но-вра­чеб­ной комис­сии Артём напи­сал отказ, пото­му что не явля­ет­ся воен­но­слу­жа­щим РФ и счи­та­ет, что может не под­чи­нять­ся при­ка­зам Мино­бо­ро­ны.

Тем не менее, на руках у него — пред­пи­са­ние, кото­рое обя­зы­ва­ет вер­нуть­ся в воен­ную часть 71443 (есть в рас­по­ря­же­нии редак­ции). Что­бы про­дик­то­вать её номер, Артём загля­ды­ва­ет в бума­ги, пото­му что нико­гда в этой части не был.

«У меня какой-то сме­шан­ный ста­тус, — рас­суж­да­ет он. — Я не могу себя счи­тать граж­да­ни­ном РФ, пото­му что у меня нет пас­пор­та. А пас­порт не могу полу­чить, пото­му что я в розыс­ке. При этом мой нынеш­ний пас­порт ско­ро пере­ста­нет дей­ство­вать в Рос­сии. По сути я чело­век без граж­дан­ства и без пас­пор­та, кото­ро­го хотят вер­нуть в воин­скую часть, о кото­рой я ниче­го не знаю».

*****

— Вы боль­шую часть жиз­ни в Укра­ине про­ве­ли.

— Ох, не спра­ши­вай­те меня об этом… Это пре­крас­ное место. Я не знаю, как мог­ло допу­стить­ся в этом мире, что мы сде­ла­ли такую ошиб­ку.

— При этом вы были частью этой воен­ной систе­мы, пусть без кон­трак­та. Там же, в Укра­ине. Как себе это объ­яс­ня­е­те?

— Как ска­зать… С одной сто­ро­ны, я её пре­дал. Но и они нас пре­да­ли, бро­си­ли нас. Неваж­но, кто при­шёл на нашу зем­лю, нель­зя было бить по нам, как буд­то мы не люди. С обе­их сто­рон стре­ля­ли, а всё, чего мне хоте­лось, — это что­бы мой город остал­ся в покое. И тут тебе гово­рят, что Рос­сия нас при­ня­ла, при­зна­ла, реши­ла отста­и­вать нашу неза­ви­си­мость…

Сро­ки, в кото­рые Артём дол­жен был вер­нуть­ся на вой­ну, сго­ре­ли месяц назад. Ино­гда у него появ­ля­ют­ся мыс­ли об отъ­ез­де из Рос­сии — что­бы изба­вить­ся от тре­во­ги, «нико­гда боль­ше не стрес­со­вать и знать, что никто тебя не забе­рёт туда, где ты не хочешь быть». Но пока что, как и в пер­вые дни после воз­вра­ще­ния с фрон­та, Артём в основ­ном про­во­дит вре­мя в четы­рёх сте­нах. Вме­сте с адво­ка­том они недав­но отпра­ви­ли запрос в про­ку­ра­ту­ру, что­бы уви­деть офи­ци­аль­ные под­твер­жде­ния розыс­ка и узнать осно­ва­ния.

«Меня не поки­да­ют мыс­ли о том, что в любой момент кто-то может за мной прий­ти, схва­тить меня, — рас­ска­зы­ва­ет Артём. — Из подъ­ез­да порой боюсь вый­ти, пото­му что в дом вло­мить­ся они не име­ют пра­ва, а вот на ули­це могут выце­пить. Ско­ро с ума сой­ду. Ста­ра­юсь жить нор­маль­ной жиз­нью, при этом в пол­ном отча­я­нии».

Каж­дый раз, когда в под­мос­ков­ном рай­оне, окру­жён­ном лесом, начи­на­ют гудеть мигал­ки кор­те­жей, Артём дума­ет: «Это за мной».

Автор: Анна Рыж­ко­ва
Иллю­стра­ции: Лида Кур­но­со­ва

Под­дер­жать «Вёрст­ку» мож­но из любой стра­ны мира — это всё ещё без­опас­но и очень важ­но. Нам очень нуж­на ваша под­держ­ка сей­час. Как нам помочь →