«Я бы хотела, чтобы Зеленского казнили»
Как детей, живущих в российских прифронтовых городах, изменила война
Дети — самые уязвимые жертвы войны. К августу 2023 года в Украине, по данным ювенальных прокуроров страны, погибли 500 детей, по меньшей мере 1097 получили ранения. По данным ЮНИСЕФ, через месяц после начала войны больше половины украинских детей (4,3 миллиона) были вынуждены покинуть свои дома. Из них примерно 1,8 миллиона стали беженцами в других странах.
Российским детям не пришлось проходить через ужасы войны. Тем не менее некоторые дети, живущие в приграничных с Украиной городах и сёлах, сталкивались с обстрелами, переживали атаки ДРГ и эвакуацию. Автор отправился в Брянскую область и узнал, как дети, живущие рядом с войной, воспринимают её и как боевые действия изменили их жизнь.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«От укропов защищать страну»
Утром в понедельник ученики общеобразовательной школы города Сураж Брянской области кучками стягиваются к школьному двору — на еженедельную линейку, посвящённую поднятию флага. Церемонию проводят во всех школах России с сентября 2022 года. Идею ввести такую церемонию ещё в 2021 году поддержал Владимир Путин, потом обсуждение заглохло, но после начала войны возобновилось. В июне 2022 года глава Минпросвещения Сергей Кравцов подписал стандарт по проведению церемонии поднятия государственного флага и исполнения гимна в школах по понедельникам.
Директор школы торжественно читает в микрофон стихотворение:
«России гордый флаг
На пламенном ветру,
Его мы каждый раз
Встречаем поутру,
И символы его
Для нас всегда ценны,
Мы любим свет и жизнь
И не хотим войны!»
— От укропов защищать страну, — говорит крупный 16-летний парень в ответ на мой вопрос о том, что для него значит патриотизм. Я стою среди учеников 10 класса и пытаюсь поговорить с ними, пока директор вместе с ведущей рассказывают о предстоящих школьных мероприятиях и вручают грамоты. — Я готов страну защищать.
Лучи сентябрьского солнца озаряют двор. Бетонная двухэтажная школа возвышается на фоне блёклых пристроек: ветхое одноэтажное здание позади неё — столовая, рядом спортивная площадка со ржавыми турниками.
«Внимание! Смирно!» — кричит ведущая, и ученик 11 класса начинает поднимать триколор вверх. Играет гимн России. Школьники беззвучно открывают рты, учитель требует петь громче. Позже ребята признаются мне, что слова гимна они не знают. Юноша в шерстяной безрукавке и ядовито-зелёных носках украдкой затягивается одноразовой электронной сигаретой — ашкьюдишкой.
— 13 сентября пройдёт День единых действий, посвящённых столетию первой женщины, удостоенной звания Героя Советского Союза — Зои Космодемьянской, — гордо восклицает ведущая. На самом деле первыми женщинами, которым присвоили звание Героя Советского Союза, стали лётчицы Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова — звёзды они получили 2 ноября 1938 года. Зоя Космодемьянская получила звезду посмертно в 1942 году.
День единых действий — акция, которая, согласно сайту Российского исторического общества, проводится «в память о геноциде советского народа нацистами и их пособниками» ежегодно «во всех образовательных организациях России». Правда, проводится она не 13 сентября, а 19 апреля.
Пока ведущая рассказывает о годовщине освобождения Брянщины от фашистских захватчиков, ребята переминаются с ноги на ногу, залипают в телефоны и что-то бормочут.
— Хватит меня трогать, — хохочет 16-летняя десятиклассница в бежевом худи, отталкивая одноклассника.
Линейка подходит к концу, и школьники строем идут на первый урок — «Разговоры о важном».
«Каждый понедельник собираться и поднимать флаг — бессмысленно. Это у некоторых учеников вызывает ненависть»
Сураж — небольшой райцентр на западе Брянской области с населением 11 тысяч человек. Типичная российская провинция: в центре города возвышается памятник Ленину, в свободное от учёбы время подростки гуляют по недостройкам и кидают камни в стеклянные бутылки.
До границы с Украиной отсюда сто километров. На первый взгляд, война здесь ощущается не сильнее, чем на Патриарших прудах в Москве. В городе не видно ни одного баннера Минобороны с рекламой контрактной службы, не видно никаких Z, V и «СВОих не бросаем». О фронте напоминают только российские военные самолёты, изредка пролетающие над городом. Да вот школьные «Разговоры о важном».
Этот классный час с прошлого учебного года каждый понедельник проводят первым уроком во всех школах страны среди учеников 1 – 11 классов. Оценки за «Разговоры» не ставят, домашку не задают, но ходить на них обязательно — как объясняли в Минпросвещения, беспричинный пропуск классного часа будет приравнен к прогулу обычного урока. По официальным заявлениям, главные цели занятий — «укрепление традиционных российских духовно-нравственных ценностей» и «принятие идеи о действенной любви к Родине». Сначала одной из тем в методичках была «спецоперация» — учителя рассказывали школьникам об украинских «националистах» и о том, что нужно быть готовыми умереть за Родину, но уже к середине сентября 2022 года упоминания «спецоперации» из методичек убрали. Судя по сайту проекта, сейчас там остались такие темы, как «Традиционные семейные ценности» — с видеообращением Ивана Охлобыстина, «Светлый праздник Рождества», «Про счастье» — с видеообращением Николая Цискаридзе, «Россия в мире» — с видеообращением министра иностранных дел Сергея Лаврова и другие.
На «Разговоры о важном» я иду вместе с девятым классом в сопровождении их классной руководительницы Натальи Ивановны.
Захожу в кабинет: жалюзи, шкаф с книгами, рядом с ними — портрет Владимира Путина в рамке. Наталья Ивановна бежит в учебную часть, чтобы разобраться, почему нет интернета, а я в это время разговариваю с учениками.
— А вам «Разговоры о важном» нравятся? — спрашиваю девятиклассников.
— Нет! — хором отвечает класс с громким смехом.
— Если бы мы разговаривали реально о важном, то ещё ладно, — объясняет мне школьница в полосатом пиджаке. — А так нам про патриотизм говорят. А что такое патриотизм, зачем он нужен?
— Мы на прошлом занятии смотрели, как Путин с детьми общаетсяi, — выкрикивает светловолосая девочка. — Мы всегда спим на этих занятиях, никто не слушает.
Заходит Наталья Ивановна, и шум голосов обрывается. Учительница призывает детей к дисциплине и здоровается.
— Здравствуйте, — монотонно и тягуче вторит ей класс.
— Мы продолжаем с вами цикл «Разговоров о важном», и сегодня мы поговорим о величии нашей страны. Ведь действительно наша страна очень большая, если мы посмотрим на глобус, то мы можем увидеть, что Россия, в отличие от других стран, намного больше, — громко, как по писаному произносит учительница, пока идёт в другой конец класса за глобусом. — Если вы любите путешествовать и захотели бы обойти нашу страну пешком, то, следуя 8 часов в день с запада на восток, вы бы прошли нашу страну за 250 тысяч днейi.
— А в годах это сколько? — грустно спрашивает парень с предпоследней парты, устало облокотив голову на руку.
— В годах не знаю, вы математику учите, вот и посчитайте, — смеётся Наталья Ивановна.
— Однако величие страны не только в размерах, но и в том, какие люди россияне, — уверенно продолжает она. — В том, как мы общаемся друг с другом и относимся друг к другу.
И вновь проблемы с интернетом. Нужно включить видеоролик от Русского географического общества с кадрами пейзажей из разных концов России. Наталья Ивановна, расстроенная неудачей с интернетом, отводит меня в коридор и отправляет в начальные классы, где сейчас тоже проходят «Разговоры о важном».
Учительница начальных классов Елена Александровна, женщина в круглых очках и с короткой стрижкой, рассказывает третьеклассникам о природе России и задаёт им задачки.
— Давайте ещё одну задачку отгадаем, нам надо заполнить наши листы, — указывает учительница на распечатанные листочки из методических материалов с надписью «Там, где Россия», которые лежат на партах. — Слушайте: «Как хорошо в лесу в июне. Зелёной листвой одеты деревья, пахнет грибами, спелой душистой земляникой, красные ягоды в сосновом лесу — это брусника, её кисловатый горький вкус бесподобен». Какая здесь ошибка?
— Грибов летом нету! — с торжеством выкрикивает мальчик в лёгкой осенней ветровке, поглядывая на меня.
— Почему? Есть! — удивленно отвечает учительница. — Давайте я вам ещё раз прочту. Июнь — это какой месяц?
Тишина. Девочка в толстовке с иероглифами неуверенно шелестит тетрадкой с розовым пони. Владимир Путин — с такого же, как в предыдущем классе, портрета — наблюдает за учениками. Несколько секунд тишины.
— То, что деревья одеты зелёной листвой в июне — это правильно? — спрашивает Елена Александровна.
— Нет! — вновь с азартом выкрикивает мальчик в синей куртке.
— Ой-ой-ой… Дети, как вы плохо знаете свою природу, природу нашей страны, — досадует учительница. — Уже в мае они одеты листвой.
Проходит ещё 10 минут, класс наконец выясняет, что брусника созревает осенью. К концу урока, выяснив, когда ласточки улетают на юг и где живут пчёлы, попутно выслушав горькие восклицания Елены Александровны о том, что дети «не знают природу», третьеклассники приступают к рисованию. Нарисовать нужно место в России, в которое они хотят поехать.
Кто-то закрашивает место для рисунка на листке «Там, где Россия» в зелёный цвет, кто-то рисует жабу, а кто-то — пальмы возле воды. Елена Александровна тщетно пытается объяснить, что нужно рисовать не жаб, а место в России, но «Разговоры о важном» подходят к концу.
В коридоре я встречаю Наталью Ивановну, она с улыбкой объясняет мне, что «рассказала всё на пальцах» и успешно провела классный час — интернет так и не заработал. После «Разговоров о важном» страшеклассники отдыхают на школьном дворе.
— Каждый понедельник собираться и поднимать флаг — бессмысленно. Это у некоторых учеников вызывает ненависть, — уверенно отвечает Алина, ученица 11-го класса, на мой вопрос о том, как она относится к тому, что их в школе учат патриотизму. — «Разговоры о важном» тоже как бы полезная тема, но когда это входит в учебный процесс, когда ставят дополнительные уроки и вводят ещё новый предмет «Россия — мои горизонты»i, то это уже слишком. Но, безусловно, «Разговоры о важном» бывают интересными. Нам про Лаврова рассказывали, как он свой путь начинал. Мне он понравился как человек.
— Тот же самый Владимир Владимирович Путин, — начинает Ксения, одноклассница Алины, будто отвечая у доски. — Благодаря ему держится наша страна. В экономическом уровне мы поднялись намного выше, чем были. Мы стали практически одним целым, мы все сплотились.
— Сейчас всё встало на свои места, если мы раньше не понимали, кто друг, а кто враг, то сейчас всё понятно, — соглашается Алина.
Ребятам не рассказывали о целях войны на «Разговорах о важном» — по их словам, политику в рамках этих классных часов они практически не обсуждают. Я спрашиваю Никиту, 17-летнего щуплого парня, о причинах начала «спецоперации» — и он, глядя в угол, помешкав, рассказывает о нацизме и фашизме в Украине, о необходимости его искоренения и защиты России «от НАТО и Америки». Девочки с ним соглашаются, но Никита поправляется, что к украинцам как нации он хорошо относится.
— А я — нет, — неожиданно перебивает его Ксения. — У меня были родственники на Украине, дедушка с ними общался. Как СВО началась, мы им помощь предлагали — и материальную, и предлагали к нам в Россию приехать, но они нас куда подальше послали, обматерили. Мы перестали общаться. У меня и друзья там были, тоже всё общение прекратилось после начала СВО.
У Алины такая же ситуация: когда началась война, украинские родственники перестали общаться с её семьей.
— Я терпимо отношусь к людям другой позиции, — вдруг говорит Никита. — Везде есть плюсы и минусы. С одной стороны — стоило начинать СВО, с другой стороны — нет. Люди ведь страдают от этого. Помню, когда вертолёты полетели в первые дни, я испугался — думал, что ракета летит.
— Я не за себя переживаю, а за других людей, за близких, — продолжает Никита с дрожью в голосе, неустанно поправляя воротник. — За себя мне всё равно. А вот за девушку, за родителей, за брата… Мне очень жалко своих близких. Я готов себя отдать, чтобы им лучше было. Мне не страшно на войну пойти. Я бы даже горд был, если бы на войну отправился, ведь пойду за свою страну, за людей, которым там нужна помощь. Конечно, жалко будет тех, кто меня потеряет… Ну а как иначе.
«У меня брат на войне умер»
Между делом ребята мне рассказывают про подготовку к ЕГЭ. Алина сетует, что в ЕГЭ по истории добавили новые вопросы по «спецоперации». По её словам, вопросы могут быть «о причинах начала СВО», в некоторых вопросах нужно расставить события по хронологии. В опубликованной Федеральным институтом педагогических измерений демоверсии ЕГЭ по истории 2024 года есть два вопроса, которые касаются войны, — в одном из них, например, фигурирует замкомандира реактивного артиллерийского дивизиона «Народной милиции ДНР» Ольга Качура, погибшая во время обстрела Горловки 29 июля 2022 года.
Когда я уже ухожу со школьного двора, меня догоняет высокий крепкий парень и просит, чтобы я взял интервью и у него. Мы садимся с ним на лавочку, российский флаг позади нас развевается под порывами студёного ветра, а школьник уже со спокойной душой курит ашкьюдишку.
Парень представляется Тиграном, говорит, что ему 14 лет. Тигран не то с печальной, не то с сердитой серьёзностью рассказывает мне о патриотизме.
— Нужно помнить поступки своих предков, но «Разговоры о важном» очень скучный предмет, я его почти не слушаю, — говорит восьмиклассник. — У меня есть такое мнение, что Путин мог давно закончить эту войну, просто он хочет забрать оружие у Америки, а потом напасть на неё. Вообще, конечно же, лучше бы войны не было нигде. В Армении сейчас война идёт, здесь идёт — это ужасно. У меня брат на войне умер 25 августа, его украинцы убили, всего пару месяцев отвоевал, — опустив взгляд, делится со мной Тигран тихим голосом.
Он рассказывает, что смерть брата не вызывает у него злости, он не знает, как к этому относиться. Погрустнев, он протягивает мне руку и прощается.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Не буду даже эту тему поднимать, что я думаю о тех, у кого эта война вызывает гордость»
После школы я иду к моим знакомым из Суража — семье Никитиныхi. У матери семейства Ольги небольшой бизнес — парикмахерская, расположенная прямо в пристройке к дому. У Никитиных двое дочерей — младшей Софии десять, старшей Алине двадцать, она учится в Москве и в родной Сураж возвращается всё реже.
С четвероклассницей Софией мы разговариваем в её комнате в присутствии её старшей сестры. На стене поверх цветастых обоев висит выполненный карандашом автопортрет школьницы. Рядом стоит мольберт с холстом — на нём острые бивни тёмно-синих гор, омываемых волнами, вонзаются в белое небо. София рисует несколько лет, учится самостоятельно, но в будущем хочет стать не художницей, а журналисткой. «Хочу про политику писать», — застенчиво делится со мной София.
Пока мы разговариваем, она время от времени достаёт свой смартфон и проверяет новости в «Телеграме». «Читаю „Базу“», — говорит она.
Алина смеётся — говорит, что обычно София так часто не читает новости.
Я спрашиваю четвероклассницу, что она думает о войне.
— Я 24 февраля узнала, что война началась, по новостям передали, — вспоминает девочка, отворачивая голову и упираясь взглядом в сестру, будто ища там ответы на мои вопросы. — Сначала даже не поверила. Я надеюсь, что у нас не начнётся война. Она у меня вызывает волнение. Тех, кто гордится войной, я, конечно, могу понять, но не буду даже эту тему поднимать, что я думаю о тех, у кого эта война вызывает гордость. Потому что много умирает солдат и людей из Украины. Но сейчас стараюсь не обращать на это внимания, лучше думать о чём-то хорошем, — краснея, резюмирует девочка.
По словам Софии, учителя в школе о войне ничего не говорят, лишь предупреждают, чтобы школьники соблюдали правила безопасности: не выходили поздно из дома, не ездили к границе, ничего не подбирали на улице.
— Когда про патриотизм нам рассказывают, я вообще не обращаю внимания, просто сижу и рисую, — продолжает София. — Я не погружаюсь в это всё, мне не очень интересно. Но наша учительница говорит, что она против войны и за мир, — неожиданно признаётся девочка.
В школе Софии ученикам запрещают пользоваться социальными сетями. «Ни „YouTube“, ни „ВКонтакте“, ни „Telegram“ нельзя, — рассказывает девочка. — Если заметят, то исключат — так нам говорят. Но я всё равно там сижу. Записываю иногда видео в TikTok, веду свой телеграм-канал. Я там ничего плохого не публикую. Говорю, что наркотики — это плохо, что надо здоровый образ жизни вести. А меня за это могут исключить, бесит. Но я не удалю свой канал».
Софию явно радует, что меня интересуют её социальные сети. Она с охотой показывает мне свою группу в VK, в которой она выставляла на продажу изделия из бисера собственного производства.
Разговорившись, мы снова возвращаемся к войне. Теперь София говорит гораздо увереннее: улыбаясь, она смотрит мне прямо в глаза и рассказывает, как понимает войну.
— Если страны ругаются, то появляется война, — говорит девочка. — Война ни для чего вообще не нужна. Эта война вообще появилась из-за того, что правители поругались.
— Да не страны ругаются, а политика у нас долбанутая, — перебивает Алина.
— С этим я согласна, — задумчиво соглашается четвероклассница. — Но вообще я не понимаю тех, кто воюет. Я бы не стала воевать — я не хочу умереть. Иногда я смотрю новости и вижу, что кому-то плохо, тогда я думаю — зато мне хорошо. Но если прямо вдуматься, то страшно за людей, которые там, в Украине.
«Я бы хотела спросить украинцев: зачем вам этот Крым?»
Попрощавшись с Никитиными, я выхожу на одну из центральных улиц Суража и встречаю там компанию из трёх детей. Две девочки и парень возвращаются из школы, попутно кидая друг в друга мешками со сменной обувью. Я подхожу к ним и спрашиваю, что они думают о войне.
— Я ненавижу войны, — уверенно говорит 10-летний Егор. — Я хочу, чтобы всегда был мир. Просто люди не понимают, что такое мир. Если они что-то не поделили, они сразу начинают войну. Президенты не могут договориться словами. Самое плохое из-за этой войны, что разные животные из-за военных действий приходят к нам в лес. У нас в лесу встречаются медведи и даже рыси. Они убегают от выстрелов и приходят к нам. В городе иногда лисы на дорогу выбегают, я сам видел. Я в будущем хочу стать ветеринаром, поэтому меня это очень волнует. У животных многое сбивается из-за всех сражений, это им мешает жить, — резюмирует школьник.
Затем поправляется: ветеринаром Егор хочет стать только в том случае, если не получится стать блогером.
С позицией Егора соглашаются и его девятилетние подруги — Полина и Марина. Полина уверяет, что она тоже за мир, а Марина говорит, что хуже войны «ничего представить вообще нельзя». Но тут я спрашиваю у них, как они относятся к Украине.
— Ужасно, это самая плохая страна, — неожиданно выкрикивает Полина тонким голосом, глядя на меня из-под розовой панамы.
— Я ненавижу Зеленского, это самый худший на свете человек, — подключается Марина.
— Но к самой стране хорошо отношусь. Моя бабушка сама украинка, и она хорошая — она за Россию.
— Если бы у Украины был хороший президент, то было бы всё иначе, — соглашается с подругами Егор. — У них президент захотел больше власти, если бы был другой, добрый президент, то война бы не началась.
— Он сидит и отдаёт приказы, а сам жопу свою где-то прикрывает, — уже не сдерживается Полина.
— Не понимаю, как его можно любить. Он просто на всех набрасывается и кричит: «Крым наш!». Я извиняюсь за такие слова, но он даже голым в камеру танцевалi.
— Он не хотел сам нападать на Россию, он просто сказал американцам и немцам: «Дайте мне оружие», — продолжает Марина с убеждённостью в голосе. — Но на самом деле он взял у них армию и воинов, а сам вместо того, чтобы воевать, сидит у американцев.
И Полина, и Марина, и Егор уверяют, что они не обсуждают войну с родителями. Но позже становится понятно, откуда у них такие представления.
— Мне бабушка показывала по телевизору, как Байден со сцены упал, — смеётся Полина.
— Показывали по телевидению: когда Байден говорил свою речь, он начал здороваться с невидимками, чисто в пустоту руку протягивал, — рассказывает Егор, едва сдерживая смех.
Происходящее начинает напоминать ток-шоу на «Первом канале».
— Я бы хотела спросить украинцев: зачем вам этот Крым? Зачем? Зачем, если это наша российская земля, — чуть ли не кричит своим тонким голосом Полина.
— Я бы хотела, чтобы Зеленского казнили, — тихо проговаривает Марина, будто сама удивляясь своему резкому высказыванию.
— Если бы Зеленский сюда припёрся, я бы ему пинка дала, — продолжает Полина.
— А вы встречали людей, которые считают, что Россия виновата в войне? — уточняю я.
— Нет, — хором отвечают дети.
— Я только в интернете встречала, что кто-то пишет «Слава Украине». Я такая: «Что? Что не так с этими людьми?»
Я пытаюсь свернуть разговор в другую сторону — спрашиваю, ощущают ли ребята, что рядом идёт война.
— Вообще нет, но иногда могут напугать вертолёты. Но когда это всё началось, для некоторых вообще это была радость. «Ух ты, вертолёт, ура!» — многие так кричали. Некоторые даже руками махали, — смеётся Марина.
— Мои знакомые живут в Клинцах, — громко говорит Егор, раззадоренный бурной политической беседой. — Я ночевал там рядом в деревне. И когда мы ехали, я видел огромный пожар. Там был такой пожар, что по рельсам из Брянска везли пожарные машины.
«Большинство за Украину вообще было»
Егор говорит о пожаре на Клинцовской нефтебазе, которую 11 мая атаковал украинский беспилотник. Спустя два дня после этого в Клинцах упал российский военный вертолёт — погибли по меньшей мере трое пилотов, жительница города получила сильные ожоги.
Город расположен в 40 километрах от Суража и в 50 километрах от границы с Украиной. С декабря 2022 года он по меньшей мере 7 раза подвергался обстрелам и атакам беспилотников.
В Клинцах живёт 63 тысячи человек, для жителей окрестных сёл и городов поменьше Клинцы — почти мегаполис. Подростки из Суража едут сюда в ночной клуб, взрослые — на рынок.
В центре Клинцов — всё тот же вечный Ленин и опять никаких символов войны вокруг. Когда я прохожу мимо Кафедрального Богоявленского собора, вижу, как крупный мужчина в чёрной косухе перебегает дорогу и бьёт другого мужчину с тростью, выкрикивая при этом: «Чего ты тут соришь своими семечками? У себя на родине сорить будешь!». В это время на велосипеде по проезжей части едет бабушка с иконой в руках и крестит ею дерущихся.
При всей этой балабановщине Клинцы — стратегически важный город. За несколько месяцев до войны здесь был разбит военно-полевой лагерь, ставший одним из плацдармов для ввода войск на территорию Украины.
В Клинцах расположено несколько войсковых частей. На одну из них — войсковую часть 12721 — в июле прошлого года напали трое вооружённых мужчин в масках. Возле войсковой части 10876 стоят глушилки, поэтому в некоторых местах Клинцов не ловит интернет. По всему городу снуют военные в форме.
В центре Клинцов я встречаю Максима, 11-летнего парня со спортивной сумкой на плечах, он идёт с футбола домой. Спрашиваю его, ощущается ли в Клинцах война.
— Да, часто здесь что-то происходит, вот недавно над домом моим пролетел беспилотник — родители сказали, что это украинский, — спокойно рассказывает парень. — Вроде как его подорвали. Ещё в школе часто проводят эвакуации, чуть ли не каждый день.
На мой вопрос, обсуждает ли он войну с родителями, парень отрицательно мотает головой.
— Новости мы показываем друг другу, что в Клинцах что-то произошло, да и всё. А что обсуждать можно? — спрашивает Максим.
— Кто виноват в этой войне, к примеру.
— Мне вообще всё равно, — говорит парень, пиная ногой землю. — Равнодушие какое-то.
Я спрашиваю, вызывают ли у него какие-то эмоции обстрелы, и он снова повторяет свое «всё равно вообще». Потом продолжает:
— В начале войны вертолёты здесь летали, а до 24 февраля тут танки ездили, — начинает издалека Максим. — Помню, в декабре прошлого года 6 ракет сюда прилетело. Родители переживали, ночь не спали. Мама проснулась, когда ракета на военную базу прилетелаi. Подскочила — и паника у неё случилась. Я успокаивал её. Ещё вертолёт здесь сбили в центре города почти.
К нам неожиданно подходит друг Максима Арсений. Арсению девять, он вместе с Максимом занимается футболом.
Арсений отвечает на мои вопросы так же, как и Максим — тихо, равнодушно и без интереса. Будто я не первый человек, который задаёт ему эти вопросы — а ответов на них у него нет.
— Помню, как про Украину и про Россию одноклассники спорили на перемене, — нехотя говорит он. — О том, кто победит. Большинство за Украину вообще было. Но я просто сказал, что не знаю. Мне это не очень интересно всё. Вообще я считаю, что война не нужна. Лучше бы просто мир был — и всё.
«Но так моей семье вообще всё равно на это»
40-тысячный Новозыбков расположен ещё ближе к фронту, чем Клинцы. До Чернобыльской АЭС отсюда — 250 километров. В 1986 году город был загрязнён радиоактивным осадками, но зона, признанная непригодной для проживания, начинается в километре за его чертой.
С начала войны город по меньшей мере дважды обстреливали — 31 января этого года ВСУ обстреляли нефтеперекачивающую станцию нефтепровода «Дружба», расположенную в Новозыбковском городском округе, а 18 апреля беспилотник атаковал здание местного военкомата. Несколько раз с начала войны ВСУ обстреливали посёлок Климово, расположенный всего в 26 километрах от Новозыбкова, — последний обстрел произошёл 3 октября.
В Новозыбкове я впервые вижу новый баннер Минобороны с рекламой контрактной службы в центре города. На Людковском кладбище Новозыбкова ряд могил с выцветшими венками от ЧВК «Вагнер».
Небо затягивает тучами, дождь барабанит по разбитым тротуарам, ржавым заборам и старым шиферным крышам. Под дождём, не обращая на него никакого внимания, идёт девятилетний Матвей.
Я спрашиваю Матвея, как изменилась его жизнь после начала войны и что о ней думают его родители и друзья, протягивая ему зонтик. Он, смеясь, отказывается — ему и так хорошо.
— Когда что-то происходит, если, например, истребитель сверхзвуковой пролетел, то мы это обсуждаем, — улыбаясь и чуть удивляясь моему вопросу, рассказывает Матвей. — В школе особо не говорим об этом, только в группах «ВКонтакте» и чатах одноклассников. Что-то бомбануло — и все сразу пишут в чат. Возле меня вот военкомат взорвался — стрёмно было, когда это случилось. Но так моей семье вообще всё равно на это. Только брат мне иногда что-то говорит про политику. Он в армию скоро идёт, и его это прям волнует. Он мне и про Украину всегда говорит. Про то, что там террористы, которые на нашу страну напасть хотят. Но я не особо разбираюсь, мне всё равно.
За спиной у Матвея двое парней бросают пластиковую бутылку об асфальт и смеются. Я прерываю их веселье вопросом о том, как изменилась их жизнь с 24 февраля прошлого года.
— Не особо что-то поменялось. Только несколько раз здесь взрывалось что-то, но так мы не боимся, мне как-то всё равно, — не переставая смеяться, рассказывает мне 11-летний Илья.
Илья уже год занимается в «Центре досуга детей и подростков „Благодать“». Как сказано в соцсетях центра, он создан для подготовки молодых людей к службе в вооружённых силах и патриотического воспитания молодёжи. В паблике «Благодати» VK регулярно постят фотографии с мероприятий, которые проводит центр — от мастер-классов по приготовлению котлет и рыбного супа для девочек до занятий по боксу для мальчиков, от лекций о «Крымской весне» до совместных посещений церкви. Илье вспоминается другое: он рассказывает, что учится в «Благодати» стрелять из укреплённых позиций и оказывать медицинскую помощью, «чтобы, если вдруг что-то случится, быть готовым защищать страну».
— А от кого нужно страну защищать? — спрашиваю.
— От тех, кто нападёт на неё, как немцы когда-то напали, — уверенно отвечает он. — Как сейчас в Украине защищают территории эти, на которые украинцы напали. Я точно не помню, какие территории. Мы с родителями обсуждали это, они мне рассказывали, что Россия сейчас защищает вот эти… территории.
Обложка: Дмитрий Осинников
Поддержать «Вёрстку» можно из любой страны мира — это всё ещё безопасно и очень важно. Нам очень нужна ваша поддержка сейчас. Как нам помочь →