«Мы как звёзды были — все визжали, в экстазе падали». Вагнеровцы вспоминают «Марш справедливости»

24 июня 2023 года наём­ни­ки ЧВК «Ваг­нер» Миха­ил, Сер­гей, Ники­та и Мак­сим* сто­я­ли в оцеп­ле­нии в цен­тре Росто­ва-на-Дону, куда при­е­ха­ли на тан­ках и на бое­вых кама­зах. Они почти сут­ки про­ве­ли в горо­де, кото­рый при­нял воору­жён­ных бой­цов «как звёзд», пока вла­сти назы­ва­ли мятеж При­го­жи­на «пре­да­тель­ством». Спу­стя год наём­ни­ки рас­ска­за­ли «Вёрст­ке», что с ними про­ис­хо­ди­ло в тот день — с пер­вых минут сбо­ров на «марш спра­вед­ли­во­сти» и до пред­ло­же­ния разо­рвать кон­тракт.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

*Име­на геро­ев изме­не­ны

«Командир говорил: „Будем творить историю“». Подготовка

Миха­ил: Мы выеха­ли из Бахму­та при­мер­но 29 мая и где-то уже в пер­вых чис­лах ока­за­лись под Луган­ском в поле­вом лаге­ре. Там мы нахо­ди­лись при­мер­но месяц. Тре­ни­ро­ва­лись и обу­ча­ли новых сотруд­ни­ков. По этим тре­ни­ров­кам было понят­но, что что-то наме­ча­ет­ся, но что имен­но, никто не знал. Потом 23 июня посту­па­ет коман­да взво­ду: 10 минут бое­вая готов­ность.

Сер­гей: Нака­нуне мар­ша я при­е­хал в час ночи на базу. Нас поме­ня­ли, пото­му что нам надо было отдох­нуть [после штур­ма]. Ночью нас загру­зи­ли в фуры, и мы поеха­ли. Куда — мы даже знать не зна­ли.

Ники­та: Я ехал с осо­зна­ни­ем того, что нам не хва­та­ет бое­при­па­сов. Решил тем самым помочь штур­мо­ви­кам, кото­рые пач­ка­ми ложи­лись под обстре­ла­ми. Для нас этот марш был обыч­ной зада­чей, но без напа­де­ний… Вооб­ще, как гово­рил коман­дир, будем тво­рить исто­рию.

Мак­сим: Насколь­ко я знаю, за три дня до наше­го мар­ша ребя­та при­бы­ли в Ростов по граж­дан­ке, обо­шли все эти объ­ек­ты, пофо­т­ка­ли, посни­ма­ли… Рабо­та была настоль­ко сек­рет­ная, что них­ре­на не пони­ма­ли, что будет про­ис­хо­дить.

И в один пре­крас­ный день утром всех собра­ли и ска­за­ли: при­шёл день выпол­не­ния зада­чи. И все собра­лись, пере­оде­лись и поеха­ли.

«Ни в кого не стрелять, никого не мародёрить». Дорога в Ростов

Миха­ил: Колон­на была доволь­но боль­шая. Как по мне, про­цен­тов 80–90 не пред­став­ля­ли, что мы едем на Ростов. Про­сто бое­вое зада­ние, нет ника­ко­го удив­ле­ния. Пла­ны ком­па­нии мы не зна­ли, и весь этот кон­фликт с мини­стер­ством… Пой­ми­те, что когда мы там нахо­ди­лись, у нас не было интер­не­та. Вся инфор­ма­ция до нас посту­па­ла урыв­ка­ми.

Перед самим Росто­вом, види­мо, бар­ри­ка­ды были серьёз­нее, и колон­на оста­но­ви­лась. Насколь­ко мы поня­ли, коман­ди­ры вышли дого­ва­ри­вать­ся, что­бы мы про­еха­ли нор­маль­но, без шума. Коман­да — спе­шить­ся с тех­ни­ки. Вышли, рас­пре­де­ли­лись по обо­чи­нам доро­ги. Видим, что над нами захо­дит вер­то­лёт на низ­кой высо­те, пря­мо над колон­ной про­ле­та­ет. По эфи­ру вопро­сы: чё дела­ем? «Рабо­та­ем» или не «рабо­та­ем» по нему? Как и преж­де, толь­ко ответ­ный огонь. Дру­гие, более опыт­ные коман­ди­ры, гово­рят, что обыч­но такой знак пило­та — это пре­ду­пре­жде­ние.

Три или четы­ре раза этот вер­то­лёт зашёл вхо­ло­стую над колон­ной. А потом дал из пуле­мё­та оче­редь — от меня мет­рах в трёх от асфаль­та отска­ки­ва­ло. Гово­рят, все­го дво­их рани­ло. Спра­ва была вет­ро­за­щи­та мет­ров пять, её никак не пере­прыг­нуть и не под­ко­пать. Вот это было самое слож­ное: сто­ять на открыт­ке и ждать, при­ле­тит или не при­ле­тит. Мёрт­вым ты уже точ­но нико­му не помо­жешь.

Мак­сим: Нам сде­ла­ли затор искус­ствен­ный из фур, кило­мет­ра пол­то­ра машин выстро­и­ли в одной поло­се, но встреч­ная поло­са была сво­бод­на. Мы про­ло­ми­ли ограж­де­ние тан­ком и про­сто объ­е­ха­ли эту искус­ствен­ную проб­ку. И уже когда въез­жа­ли в Ростов на Шоло­хо­ва, там сто­я­ли маши­ны ассе­ни­за­то­ров — всё, что они мог­ли стя­нуть: бидо­ны, бал­ло­ны… Ну и мы про­сто тан­ком их раз­дви­ну­ли и про­еха­ли.

Был при­каз ни в кого не стре­лять, нико­го не маро­дё­рить. Улы­ба­ем­ся и машем. Ну и всё, мы спо­кой­но про­еха­ли, про­шли.

«Ответить им нечем — звезду героя посмертно никто не хочет». Захват объектов

Сер­гей: Мы вдво­ём с това­ри­щем зашли в отдел поли­ции, гряз­ные, немы­тые, боро­да­тые. Тем более — воору­жён­ные. Была коман­да оста­но­вить их. Они нам гово­рят: «Вот тут у нас клю­чи от сей­фа с ору­жи­ем, а вон там у нас сейф». Я гово­рю: «Вас здесь сидит 10–15 чело­век, вы не може­те с дву­мя спра­вить­ся что ли?» А они: «Мы вам не пре­пят­ству­ем». Мы ору­жие не бра­ли. Мы с пар­нем про­сто засме­я­лись — них­ре­на, два чело­ве­ка при­шли и отдел поли­ции взя­ли.

Мы выхо­ди­ли курить, нико­го не тро­га­ли, они там зани­ма­лись сво­и­ми дела­ми. Минут 20–30 мы там про­ве­ли, пока наша колон­на про­хо­ди­ла.

Думаю, мно­гие выше­сто­я­щие зна­ли, что будет так [марш]. В иной ситу­а­ции пред­став­ля­е­те, что бы было? Воору­жён­ные люди захо­дят в отдел поли­ции… Это мы ни о чём не зна­ли, это мы лопу­хи.

Мак­сим: Из окна зда­ния ОМО­На крик­ну­ли: «Вы свои хоть? Не хох­лы?» Да свои, свои. Они гля­ну­ли в окно, уви­де­ли, что на них тяжё­лое ору­жие наве­де­но. А отве­тить им осо­бо нечем. И звез­ду героя посмерт­но никто не хочет.

«Тем, кто был негативно настроен, жители сразу леща давали». Местные

Мак­сим: Насколь­ко я знаю, день у мест­ных начал­ся с того, что по всем теле­грам-кана­лам про­шла инфор­ма­ция, что идут уче­ния. Люди вышли на ули­цу и поня­ли, что это какое-то изде­ва­тель­ство: ну какие это уче­ния? Ста­ли под­хо­дить к нам и спра­ши­вать, а мож­но ли прой­ти? Пом­ню, как мы зашли в один двор и объ­яс­ни­ли жите­лям, что мы им вооб­ще никак не поме­ша­ем, пото­му что мы забло­ки­ро­ва­ли объ­ек­ты, кото­рые и чёр­ту не сда­лись. Поли­ция, про­ку­ра­ту­ра… город­ской жиз­не­де­я­тель­но­сти это не меша­ет. И все пошли на рабо­ту, куда им там надо. Абсо­лют­но при­вет­ли­во.

Ники­та: Я вол­но­вал­ся в то утро — было непо­нят­но, как отне­сёт­ся к это­му [мар­шу] мир­ный народ. Ну, мы зна­ли, что к нам есть какая-то любовь со сто­ро­ны жите­лей, но есть и те, кто не любит ваг­не­ров. Даже было такое, что к нам подъ­ез­жа­ли мужи­ки и гово­ри­ли: «дай­те нам ору­жие, мы будем с вами сто­ять про­тив кады­ров­цев». Из KFC нам короб­ка­ми при­во­зи­ли поку­шать. Под­хо­ди­ли к нам, фота­лись, бла­го­да­ри­ли. Про­ез­жа­ли мимо и сиг­на­ли­ли. Обще­ствен­ное мне­ние такое было, хоро­шее.

Лич­но я пере­дви­гал­ся по горо­ду на тан­ке. Мест­ные пыта­лись, конеч­но, на него залезть, но мне наш коман­дир ска­зал имен­но на наш байк нико­го не пус­кать. Пото­му что у нас там навер­ху лежа­ли ство­лы, было бы небез­опас­но.

Когда мы раз­во­ра­чи­ва­лись, повре­ди­ли рель­сы трам­вай­ные в цен­тре и бетон. Но я думаю, некри­тич­но. Был там дедуш­ка на вело­си­пе­де, кото­рый ругал­ся на нас: мол, кто это всё будет чинить после нас. Но, как гово­рит­ся, все­гда най­дёт­ся и хей­тер.

Миха­ил: Навер­ное, такой эйфо­рии я нико­гда не испы­ты­вал — от той энер­ге­ти­ки, с кото­рой люди к нам под­хо­ди­ли, бла­го­да­ри­ли, радо­ва­лись. Тем еди­ни­цам, кто был нега­тив­но настро­ен, мест­ные жите­ли сра­зу «леща» дава­ли, успо­ка­и­ва­ли их.

«Сейчас приедут такие же парни, и нам друг в друга стрелять». Ожидание «Ахмата»

Ники­та: [В сере­дине дня] нас отпра­ви­ли на въезд в город, где какой-то ДПСов­ский пост. Нам ДПС отда­ли этот пост. На посту мы сто­я­ли, пото­му что не долж­ны были про­пу­стить ахма­тов­цев, они же на нас еха­ли с недоб­ры­ми наме­ре­ни­я­ми. Нам ска­за­ли: «Будь­те наго­то­ве, встре­чать их».

А рядом сто­я­ли рос­гвар­дей­цы. Они ска­за­ли нашим коман­ди­рам, что через нас про­ры­вать­ся им не хочет­ся. И они же нас пре­ду­пре­жда­ли, где ахва­тов­цы дви­га­ют­ся, через сколь­ко они долж­ны были при­быть. Отно­си­лись к нам нор­маль­но, гру­бо гово­ря, на нашей сто­роне были. Когда ахма­тов­цы не при­е­ха­ли, нас раз­вер­ну­ли.

Миха­ил: Был такой слу­чай: при­е­ха­ла «при­о­ра» сереб­ри­стая с бук­вой Z, пар­ни оста­но­ви­ли её и спра­ши­ва­ют: куда еде­те? Ответ: «Ваг­не­ров уби­вать едем». Двух чело­век из маши­ны доста­ют, сра­зу прес­су­ют, нахо­дят авто­мат. Ору­жие и маши­ну у них заби­ра­ют. Два ахма­тов­ца в граж­дан­ском. Немнож­ко их помя­ли. Навер­ное, они не поня­ли: дума­ли, что обща­ют­ся с мини­стер­ски­ми.

Для меня него­до­ва­ние было пол­ное, что сей­час при­едут такие же пар­ни, как мы, и нам друг в дру­га надо стре­лять. Я ехал на СВО с дру­гой целью. В ком­па­нии очень жёст­кие пра­ви­ла. Ты не можешь ска­зать: «Я не буду, я не поеду». Ты не можешь уйти, убе­жать, но у меня была мысль, что если реаль­но при­е­дет Рос­гвар­дия и будет при­каз «рабо­тать», то по ним я «рабо­тать» не буду. Я ехал защи­щать Рос­сию, и вот эта исто­рия для меня была непо­нят­ной. Опять же: мы нахо­ди­лись в инфор­ма­ци­он­ном ваку­у­ме, и я поня­тия не имел, в чём там истин­ная суть кон­флик­та с мини­стер­ством.

«Все эти дни я считался террористом. Я охренел!» Финал марша

Миха­ил: В Росто­ве я сто­ял там и молил­ся, что­бы всё в поряд­ке было, что­бы всё мир­но раз­ре­ши­лось. А потом [когда раз­ре­ши­лось] пар­ни в шут­ку гово­ри­ли: «Запом­ни­те этот день, это кар­то­фель­ный спас».

Ники­та: Когда уез­жа­ли, в проб­ку посре­ди Росто­ва вста­ли — пото­му что мест­ные пере­кры­ва­ли доро­гу сво­и­ми маши­на­ми, что­бы с нами сфо­то­гра­фи­ро­вать­ся. Это при том, что нас сопро­вож­дал наряд ДПС. Люди радо­ва­лись поче­му-то… Навер­ное, пони­ма­ли, что мы едем туда жизнь отда­вать, что­бы закон­чить эту вой­ну.

Мак­сим: Когда мы выхо­ди­ли уже из горо­да, мы как какие-то звёз­ды были! С апло­дис­мен­та­ми. Все виз­жа­ли, в экс­та­зе пада­ли. При­коль­но, что непод­дель­ные эмо­ции такие у людей. Захо­чешь — так не сыг­ра­ешь. Все гово­ри­ли: «Спа­си­бо, что взбод­ри­ли чинов­ни­ков».

Сер­гей: Когда мы при­е­ха­ли обрат­но на базу, на Укра­и­ну, за лен­точ­ку, толь­ко тогда я узнал, что все эти дни я счи­тал­ся тер­ро­ри­стом и что мне све­тит пожиз­нен­ное заклю­че­ние. Я охре­нел. Позво­нил сест­ре, жене и ска­зал: «Я домой боль­ше не при­еду».

Мак­сим: Трое суток я ехал до Бела­ру­си. Нам озву­чи­ли: хоти­те, прям сей­час сда­вай­те жето­ны, полу­чай­те зар­пла­ту и отправ­ляй­тесь домой. Кто хочет, под­пи­сы­вай­те кон­тракт с Мино­бо­ро­ны. Но чест­ные люди уеха­ли в Бела­русь, так­же как и я.

Там мест­ный ОМОН и дру­гие их сило­вые струк­ту­ры жаж­да­ли, что­бы мы их чему-то научи­ли. Ну, ребя­та там ста­ра­тель­ные очень. Я выхо­дил с одной груп­пой в лес зани­мать­ся так­ти­че­ски­ми замет­ка­ми. Побе­га­ли, попры­га­ли, при­се­ли — сидим курим. А они сто­ят над душой: «Учи­те нас, побе­жа­ли, ещё есть вре­мя». Блин, да давай­те поси­дим, я уже напры­гал­ся. В общем, мы натас­ки­ва­ли их сило­ви­ков. Но часть наше­го соста­ва ушла слу­жить в бело­рус­ские под­раз­де­ле­ния.

Ростов­ские поли­цей­ские тем вре­ме­нем полу­чи­ли меда­ли за то, что отра­зи­ли наше «напа­де­ние». Шапи­то. Кста­ти, про цирк, где танк встал. До сих пор там не отре­мон­ти­ро­ва­ли колон­ну, кото­рую мы немно­го повре­ди­ли. Мне дове­лось как-то про­ез­жать мимо это­го места, я мило это­му улыб­нул­ся.

---

Миха­ил, кото­рый в Росто­ве, «молил­ся, что­бы всё мир­но раз­ре­ши­лось», закон­чил кон­тракт с ЧВК после мар­ша и вер­нул­ся домой. Сей­час он рабо­та­ет в мона­сты­ре.

Ники­та, кото­рый пере­дви­гал­ся по горо­ду на тан­ке, тоже разо­рвал кон­тракт. Он рабо­та­ет в авто­ма­стер­ской, но мыс­ли о воз­вра­ще­нии в Укра­и­ну у него «и были, и есть». Он назы­ва­ет себя адре­на­ли­но­вым нар­ко­ма­ном и вспо­ми­на­ет момен­ты, когда «едешь на тан­ке и исте­ри­че­ски сме­ёшь­ся, уго­ра­ешь с эки­па­жем».

«Пото­му что не зна­ешь, вер­нешь­ся ли домой, — объ­яс­ня­ет он. — Как это назы­ва­ет­ся? Эндор­фи­ны?»

Мак­сим, кото­рый обу­чал в Бела­ру­си сотруд­ни­ков сило­вых струк­тур, рас­ска­зал «Вёрст­ке», что из-за ране­ния не смог боль­ше участ­во­вать в бое­вых дей­стви­ях, поэто­му вер­нул­ся домой и устро­ил­ся рабо­тать так­си­стом. Но через несколь­ко дней после это­го раз­го­во­ра наём­ник отпра­вил жур­на­лист­ку «Вёрст­ки» видео в бала­кла­ве в лес­ной мест­но­сти и при­знал­ся, что о сво­ей рабо­те в так­си «слу­ка­вил».

Сер­гей, кото­рый на сле­ду­ю­щий день после мар­ша зво­нил мате­ри и гово­рил, что боль­ше не вер­нёт­ся, всё-таки при­е­хал назад в Санкт-Петер­бург. Он послу­шал послед­ние заяв­ле­ния Пути­на и убе­дил­ся, что про­тив него не воз­бу­дят ника­ких дел за уча­стие в «мяте­же».

— Я решил­ся вер­нуть­ся, когда ска­за­ли, что не будет суди­мо­сти. Но я кля­нусь, что это был дей­стви­тель­но марш спра­вед­ли­во­сти — он [При­го­жин] был прав. Даже если сей­час Евге­ний Вик­то­ро­вич даст нам коман­ду, мы сде­ла­ем то же самое.

— Вы счи­та­е­те, что он жив?

— Род­ная, я с ним обща­юсь.

— Ниче­го себе.

— Ниче­го себе! Он коман­ду­ет одной стра­ной, а сын его коман­ду­ет дру­гой стра­ной. Я тебе могу ска­зать, что он отды­ха­ет на Мали. Но это меж­ду нами, не запи­сы­вай. После воз­вра­ще­ния домой я думал ухо­дить в Афри­ку, но в ито­ге остал­ся в Пите­ре. Сей­час я ста­жи­рую моло­дых, инструк­то­ром рабо­таю.

— Что хоро­ше­го в вашей жиз­ни про­ис­хо­ди­ло после воз­вра­ще­ния?

— Да ничё.

Облож­ка: Дмит­рий Осин­ни­ков

Под­дер­жать «Вёрст­ку» мож­но из любой стра­ны мира — это всё ещё без­опас­но и очень важ­но. Нам очень нуж­на ваша под­держ­ка сей­час. Как нам помочь →