Почему именно женщины стали главными героинями антивоенного сопротивления в России

1 мая в России прошли антивоенные акции вокруг традиционного международного праздника, в котором активистки Феминистского антивоенного сопротивления обыгрывают слово «мир» — призывая кормить голубей, а не войну, и распространяя листовки, выполненные в классическом стиле первомайских открыток, но с измененным содержанием.

С самого начала полномасштабных военных действий в Украине мы всё чаще слышим об акциях, действиях, высказываниях женщин против войны. Только на прошлой неделе стала известна история женщины, которая сорвала буквы Z в детском саду, выступая против агитации и втягивания детей в политику. Некоторые из этих женщин называют себя феминистками, другие — нет, для части из них, например, для художницы Елены Осиповой, активисток Александры Скочиленко, Евгении Исаевой, участниц Феминистского Антивоенного Сопротивления, это не первые акции, для других же — как, например, для Марии Овсянниковой, бывшей редакторки Первого канала, выступившей против пропаганды и вторжения России на территорию Украины, сейчас время первых политических высказываний.

Женщины вообще всё активнее выходят на демонстрации, а госпатриархат всё чаще видит в них угрозу (например, вот интересные цифры — статистика ОВД-ИНФО задержаний женщин на митингах: 31 января 2021 — вторая акция «Свободу Навальному» — 24,68%, 21 апреля 2021 — четвертая акция «Свободу Навальному» — 30,65%, 24 февраля — 17 марта 2022 — антивоенные акции — 44,38% — возможно, здесь мы имеем дело с тем, что женщины чаще ходят именно на антивоенные демонстрации, возможно, с тем, что полиция стала чаще задерживать женщин, а возможно, и с тем, и с другим). Кстати, вспомним недавнюю речь Владимира Путина, где он ставит в один ряд избыточное потребление и идеи феминизма и указывает на то, что такие люди могут быть «национал-предателями»: «Я совсем не осуждаю тех, у кого вилла в Майами или на Французской Ривьере, кто не может обойтись без фуа-гра, устриц или так называемых гендерных свобод. Но проблема абсолютно не в этом, а в том, что многие из таких людей, по своей сути, ментально находятся именно там, а не здесь, не с нашим народом, не с Россией».

Женщины и война

Часто в медиа можно услышать вопрос: почему именно феминистки сейчас на виду? Почему так много женщин выступают против войны? Это хорошие вопросы, но они показывают, что задающие их часто не очень хорошо понимают феномен женского антивоенного движения и вообще роль женщин в войне.
Напомним, что женское движение за мир не было изобретено в XXI веке, мы помним и антивоенные выступления суфражисток, и речи Александры Коллонтай, и комедию «Лисистрата», в которой жёны воинов враждующих городов, договорившись, устраивают сексуальную забастовку, требуя, чтобы их мужья перестали воевать. Эта комедия была написана до нашей эры, что говорит о том, что уже тогда существовала идея о том, что у женщин и мужчин разные представления о войне и, хотя женщины не владеют ресурсами для развязывания и окончания войн, общество ожидает от них ответственности и мудрости, чтобы войну закончить. Именно потому, что знает, что считает, что в этих вопросах женщины более ответственны и договороспособны (сравним с призывами к матерям, а не отцам, забирать своих пленных и убитых сыновей-солдат с территории Украины).

Некоторые исследовательницы полагают, что именно война — явная и скрытая — является главным инструментом построения патриархатного общества, удержания женщин и мужчин в рамках предписываемых им социальных ролей. И даже в то время, когда война не идёт, патриархат напоминает о ней: песнями, текстами, военной модой, героизацией военного времени, традиционными играми (мальчикам — оружие, девочкам — посуда и пупсы). Всё это должно закреплять основную идею: мальчики — воины, они сильные, они защищают, девочки — матери, жёны, те, кто заботятся, те, кого надо защищать.

Почему эти традиционные роли не нравятся феминисткам?
Феминистски, гендерные исследовательницы уверены, что экономический прогресс связан с эмансипацией женщин, и чем больше в обществе свободных, образованных, зарабатывающих женщин, тем выше его благосостояние. Статистика по уровню жизни также подтверждает: люди в целом здоровее, богаче, а насилия меньше в тех странах, где выше уровень гендерных свобод, просто потому, что общество, где половина взрослого населения не имеет возможности реализовать свои способности, умения, знания вне дома, сделать вклад в развитие социума, — такие общества развиваются медленнее. А если сравнить продолжительность жизни (среди мужчин и женщин) в разных странах, то тоже нельзя не заметить: в регионах, где выше уровень равенства, мужчины живут дольше, потому что внимательнее следят за своим здоровьем, менее склонны к опасному поведению, больше занимаются детьми и пожилыми родственниками, следовательно, лучше понимают ценность человеческой жизни, и да — меньше воюют.

Казалось бы, очевидно, что войны и токсичная мачистская маскулинность связаны друг с другом, а, следовательно, феминизм предлагает именно ту повестку, что постепенно, через просвещение и образование, изменит ситуацию в мире: будет меньше войн, крепче связи, меньше неравенства, в конце концов мужчины будут дольше жить, разве это не то, чего хотят все правители?

К сожалению, проблема патриархатной власти именно в том, что она может идти на компромиссы только там, где не видит для себя угроз. Вспомним, как, например, женщины получили в СССР годы Второй мировой войны доступ к традиционно мужским профессиям из-за того, что все мужчины были на фронте: стали машинистками метро, водительницами и т. д., но уже в семидесятые годы укрепившаяся власть вновь ввела ограничения на эти профессии для женщин. То есть там, где женщины кооперируются, становятся сильнее и активнее, патриархат беспокоится о своих ресурсах, он не готов делиться ими.

Современная Россия вообще не возможна без женщин, лишь небольшая часть совершеннолетних женщин не занята оплачиваемой работой, женщины — абсолютное большинство в образовании, сфере сервиса, пищевой промышленности, а если учесть и тот объём труда, что традиционно не оплачивается: помощь бабушек, тёть, других родственниц по хозяйству, с детьми и если вспомнить, что в волонтёрской деятельности, связанной с заботой (зоозащитная, экологическая, помощь больным детям и т. д.), мужчины участвуют довольно редко, то можно представить, что без женского труда современная Россия не справится. Однако очень часто это — именно социально одобряемый труд, который крайне неохотно выполняют и предпочитают не замечать мужчины.

Матери — иноагенты

Неслучайно крупнейшая женская организация в России — «Комитет солдатских матерей», то есть самую широкую общественную работу женщины в России готовы делать не для себя, а для своих сыновей, потому что прекрасно понимают, что такое армия и как государство обращается с солдатами-срочниками. И тогда, когда «Солдатские матери» занимаются помощью призывникам: размещением, питанием, одеждой — государство их терпит, но когда матери ставят вопрос радикально: «Нужна ли армия в том виде, что она есть сейчас? Можем ли мы такому государству доверять наших детей?», — государство объявляет комитет иностранным агентом и всячески старается вытеснить из поля политической работы, усложнить ему жизнь.

Но если женщины так же, как и мужчины страдают от войны, и так же включены в антивоенное движение, зачем отдельно подчёркивать то, что оно женское, феминистское? Почему просто не назвать антивоенным?

Конечно, феминизм — это одно из видов движений за права человека, но называть его именно феминистским необходимо, потому что, к сожалению, ещё слишком сильна привычка не замечать или обесценивать специфические женские проблемы. Например, военные изнасилования на протяжении практически всей мировой истории не относились к военным преступлениям, хотя это именно этим они и являются. И лишь с развитием феминизма, лишь в результате долгой работы активисток, на эту проблему начали обращать должное внимание.

Например, в 2019 году Нобелевскую премию мира получили конголезский доктор гинеколог Дени Муквеге и иракская правозащитница езидского происхождения Надя Мурад: «За их попытку прекратить использование сексуального насилия в качестве оружия в войнах и вооружённых конфликтах». Напомним, доктор Муквеге на протяжении десятилетий проводил тысячи операций женщинам, получившим травмы в результате военных изнасилований, на вручении премии он сказал: «женские тела стали настоящим полем боя, изнасилование используется как инструмент войны». А Надя Мурад сама оказалась в сексуальном рабстве, подверглась пыткам, а после бегства свидетельствовала против своих насильников и занялась правозащитной деятельностью.

Солидаризация женщин

Военные изнасилования — одна из самых замалчиваемых проблем на войне, и часто женщины, пережившие их, не могут найти помощь именно из-за патриархатных, антиженских законов, действующих во многих странах. Например, украинки, подвергшиеся сексуализированному насилию от российских солдат и выехавшие на территорию Польши, не имеют там доступа к абортам или экстренным контрацептивам, поскольку в Польше они запрещены, даже если женщина была изнасилована. И так получается, что получить помощь беженки из Украины могут только у волонтёрок, с риском ввозящих медикаменты в Польшу. Это наглядная иллюстрация того, что без феминистской оптики никакое правительство не может адекватно понимать проблемы и потребности женщин во время войны.

Важно понимать, что мы сейчас живём в мире, где информация распространяется быстрее, где уже невозможно замалчивание о войне, где, благодаря труду феминисток предшествующих поколений, мы имеем доступ к образованию, профессиям, медиа, и для нас, женщин, имеющих, в отличие от наших прабабушек, избирательное право, имеющих, в отличие от наших бабушек, высшее образование, с юности имеющих, в отличие от наших мам, доступ к самым разным источникам информации, для нас война — это то, что мы понимаем как крайнее проявление патриархатной власти, то, с чем мы готовы бороться с помощью просвещения, солидарности и взаимопомощи.

Фото обложки: Илья Мясковский

Дарья Апахончич