«Няня до рождения»

Как устроено суррогатное материнство, кто им пользуется и почему споры об этичности этого бизнеса ведутся до сих пор

В июле в России вынесли приговор женщине, ставшей суррогатной матерью для родителей-иностранцев. Её обвинили в торговле людьми и приговорили к трём годам лишения свободы. Это не первый раз, когда правоохранительные органы обращают внимание на суррогатных матерей и агентства, с которыми те сотрудничают. Например, в 2020 году СК РФ завёл «дело репродуктологов» после смерти младенца, рождённого таким способом. Семерых человек арестовали, одному из них назначили шесть лет колонии строгого режима.

И тем не менее суррогатное материнство в России — по-прежнему легальный способ заработка, несмотря на юридические прецеденты и этические вопросы. Журналистка, фемактивистка и ярая противница суррогатного материнства Дарья Шипачева разбирается, зачем женщины идут на такой риск, с какими проблемами сталкиваются сурмамы и как устроен этот бизнес.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Счастливое материнство

«Здравствуйте! Меня зовут Дарья, мне 30 лет, живу в Москве. Есть ребёнок, два года. У меня хорошее здоровье, не курю и не пью, резус положительный. Хочу стать сурмамой. Что ещё вы хотели бы обо мне узнать?» — написала я в личные сообщения во «ВКонтакте» женщине по имени Анастасия Давыдова.

Анастасия — представительница одного из российских агентств суррогатного материнства. В таких агентствах занимаются подбором суррогатных матерей, сводят их с потенциальными биологическими родителями (часто их называют просто «био») и сопровождают в клинике от момента зачатия до родов.

Профиль Анастасии похож на рекламный. На стене — призывы становиться сурмамами в «лучшем агентстве суррогатного материнства Москвы „Счастливое материнство“», фотографии с анализами клиенток и их беременными животами. На аватаре — молодая улыбающаяся девушка среди кочанов капусты, в которых «спрятаны» младенцы.

В сообщении, которое я написала представительнице агентства, я соврала. На самом деле у меня нет детей. Но по российскому законодательству стать сурмамой может только та женщина, которая родила хотя бы одного ребёнка.

Чтобы проверить, всегда ли это правило соблюдается и есть ли способы обойти ограничение, я писала другим агентам и спрашивала, можно ли стать сурмамой, если я ещё ни разу не рожала. Но они твёрдо отказывали. В беседе с одной из представительниц агентств я сказала, что у меня нет детей, но я очень хочу заработать денег и помочь кому-то стать родителями. «Неужели это совсем никак невозможно?» — спросила я. «Я вам не скажу», — написала агентесса и закончила диалог.

Иллюстрация Лизы Перельман

«Покупают иностранцы и вывозят за границу»

Суррогатное материнство — неоднозначная практика. По всему миру вопрос её этичности вызывает споры, и во многих странах она запрещена (например, во Франции, Германии, Австрии, Норвегии, Швеции и в части штатов США).

Некоторые государства допускают некоммерческое суррогатное материнство: например, если женщина хочет бесплатно выносить ребёнка для своей сестры или подруги. Это разрешено в Великобритании, Дании, Канаде, Израиле и в Нидерландах.

В России коммерческое суррогатное материнство легально и относится к вспомогательным репродуктивным технологиям. По оценкам экспертов, в 2018 году страна была на первом месте в мире по количеству детей, рождённых от суррогатных матерей. Точной статистики не существует, но, по оценке Европейского центра суррогатного материнства, проведённой в 2018 году, в России ежегодно рождается не менее 22 тысяч таких младенцев.

Из-за того, что во многих странах процедура запрещена, иностранные родители часто прибегают к услугам российских сурмам. В том же 2018 году 5 % детей, рождённых таким методом, были от иностранных родителей.

Впрочем, такое положение дел может измениться. В мае 2022 года Госдума в первом чтении приняла законопроект о запрете суррогатного материнства для иностранцев. Авторы документа заявили, что он необходим, поскольку происходят случаи гибели младенцев. «Этот законопроект запрещает торговлю детьми. Потому что иначе назвать процесс, когда рождённого русской суррогатной мамой ребёнка покупают за деньги иностранцы и вывозят за границу, нельзя», — сказал вице-спикер Госдумы Пётр Толстой.

В заключении к законопроекту думский Комитет по вопросам семьи, женщин и детей пишет, что впереди — проработка «вопроса о полном запрете использования суррогатного материнства на территории Российской Федерации». Тем не менее запрет на использование суррогатного материнства пока не введён ни для иностранцев, ни для граждан РФ.

При этом сегодня воспользоваться суррогатным материнством может далеко не каждый россиянин. Порядок доступа к процедуре определяется разделом V приказа Минздрава РФ от 31 июля 2020 года.

По нему потенциальными родителями могут стать пары или незамужняя женщина, для которых вынашивание и рождение ребёнка невозможно по медицинским показаниям (например, отсутствие или деформация матки, не поддающаяся лечению). Также показаниями считаются больше трёх неудачных попыток ЭКО (экстракорпорального оплодотворения — вспомогательной репродуктивной технологии) или «привычный выкидыш, не связанный с генетической патологией».

Получается, что в теории нельзя «нанять» суррогатную мать, если на это нет серьёзных медицинских причин. Но на практике, как намекали опытные сурмамы, с которыми я общалась в интернете, этот закон можно обойти. Для этого нужно найти врача, который впишет в медкарту «био» нужный диагноз.

Известны и случаи, когда к услугам сурмам прибегали одинокие мужчины или пары геев. Они признавали своё право на отцовство через суд, апеллируя к тому, что права у мужчин и женщин по российской конституции равны — а значит, если одинокая женщина может стать «био» при отсутствии матки, значит, то же самое нужно позволить и мужчине.

Иллюстрация Лизы Перельман

«Биородители не хотят особенно общаться с девочками»

Анастасия Давыдова из «Счастливого материнства» поверила, что у меня есть двухлетний ребёнок и что я хочу стать сурмамой, и я решила задать ей несколько вопросов. В первую очередь я поинтересовалась, удастся ли мне познакомиться с клиентами — биологическими родителями.

«Биородители обычно не хотят особенно общаться с девочками, — ответила Анастасия. — Вы увидитесь с ними два раза. Первый раз — на подписании договора, а потом уже в роддоме, когда будете оформлять отказ и передавать ребёнка».

Я уточняю: получается, сурмама не может сама выбрать «био», для которых она будет вынашивать ребёнка? Анастасия подтверждает: никакого знакомства и времени «на подумать» не предусмотрено. Договор подписывается в день переноса эмбриона.

Судя по рассказам сурмам, которые можно найти в интернете, некоторые биородители и вовсе пытаются избежать общения с ними. Например, суррогатная мама из Украины анонимно рассказала YouTube-каналу Startmedia, что «био», для которых она вынашивала ребёнка, не стали с ней знакомиться и ни разу не вышли на связь за время её беременности. Её это обидело и расстроило. От других сурмам она знала, что те регулярно общаются по «Скайпу» с биологическими родителями детей.

В итоге «заказчики» всё-таки вышли на связь уже после рождения младенца. Но, как предполагает сурмама, сделали это только потому, что процедура передачи ребёнка затормозилась и они стали волноваться.

«Тут как повезёт»

Общаясь с Анастасией Давыдовой, я параллельно изучаю группы во «ВКонтакте», посвящённые суррогатному материнству. Самая крупная из них насчитывает почти 43 тысячи участников, вторая за ней — 18 тысяч.

Сурмамы, «био» и представители агентств общаются в этих пабликах сухо, по-деловому. В сообщениях они обозначают свои условия и цены на услуги. Всё остальное обсуждают в личной переписке.

Диапазон цен на услуги сурмамы — примерно от 800 тысяч до полутора миллионов рублей. Это основной гонорар, который выплачивается по факту рождения ребёнка.

Также суррогатные мамы получают ежемесячное содержание порядка 30 – 40 тысяч рублей, единовременную выплату на одежду для беременных (около 30 тысяч), доплату за кесарево сечение по медицинским показаниям (150 – 200 тысяч) и за двойню (200 – 850 тысяч).

«Ни сурмама, ни биородители не решают, будет двойня или нет. Мы переносим обычно два эмбриона, а приживается чаще всего один. Но даже один может уже в матке раздвоиться, и будет двойня. Так что тут как повезёт», — объясняет Анастасия Давыдова из «Счастливого материнства». Если у суррогатной мамы рождается двойня, обоих детей забирают биологические родители.

Биородители также оплачивают сурмаме ведение беременности в частной клинике и медицинские анализы (в том числе те, что были сделаны по просьбе агентства до попадания в программу). Если женщина живёт не в том городе, где проходит программа, ей также оплачивают проезд и проживание в нужном городе на поздних этапах беременности.

В пабликах я заметила нескольких суррогатных матерей, которые говорили, что уже участвовали в программе и хотели бы попасть в неё второй раз. Я попыталась под видом неопытной сурмамы задать им несколько вопросов, но ответили мне немногие. Одна девушка по имени Инна лаконично посоветовала не работать с «био» напрямую, а идти в агентство, чтобы меня «не кинули всякие пидоры». Также она предупредила, что, если я оставлю заявку в группе, меня могут начать беспокоить мужчины, желающие стать «осеменителями». Другие сурмамы, наоборот, говорили, что с агентствами работать не стоит. Но почему, так и не ответили.

«Мы не сможем вас даже рассмотреть»

Общаясь с Анастасией Давыдовой, я надеялась, что переговоры продлятся до того момента, пока меня не запишут на осмотр к врачу. Тогда у меня попросят паспорт и увидят, что на самом деле у меня нет детей. Но наш диалог прерывается раньше: после того, когда я сообщаю Анастасии, что у меня в матке стоит противозачаточная спираль.

«Спираль надо будет вытащить, — говорит она. — Потом сделаете УЗИ. Если всё в порядке, в следующем цикле приходите на приём к врачу. Сохраните чек. Если вас примут в программу, мы вам всё возместим».

Я возражаю: «Но спираль ставить было дорого. А если я не попаду в программу? Может, моё прошлогоднее УЗИ пока сойдёт?» Но Анастасия объясняет, что снимок непременно должен быть свежим. «Уже столько времени прошло, всё могло измениться, — говорит она. — Да, действительно, не всех девушек отбирают на программу. Бывают такие проблемы, как эндометриоз, когда перенос невозможен. Но если вы не вытащите спираль, мы не сможем вас даже рассмотреть».

Я делаю вид, что согласна вытащить спираль, и интересуюсь, какими должны быть мои дальнейшие действия. Анастасия перечисляет: «Напишете нам, запишем вас к врачу на приём. Если всё в порядке, сдадите дополнительные анализы, дадим вам специальные препараты для подготовки к беременности. Потом уже придёте на перенос».

На этом я решаю закончить «эксперимент». Я не готова вытаскивать спираль, чтобы продвинуться ещё на шаг дальше. Я задумываюсь о том, что меня удивило в общении с Анастасией, — та деловитость и лёгкость, с которой она обсуждала со мной судьбоносное решение.

До того, как обратиться в агентство, я думала, что со мной проведут настоящее собеседование на предмет того, готова ли я стать сурмамой. Приготовилась рассказывать, зачем я иду в программу, на что мне нужны деньги, почему я уверена, что смогу выносить ребёнка и потом с ним расстаться. Но никто не спросил меня об этом. Все переговоры касались только медицинских вопросов.

Кстати, многие агентства суррогатного материнства в рекламе обещают сурмамам приём и сопровождение психолога. В постах «Счастливого материнства» об этом ничего не говорится, но упоминается «бережное и трепетное отношение».

При этом Анастасия Давыдова ничего не говорила о том, что меня будут тестировать на психологическую готовность стать матерью, и не упоминала возможность консультации с психологом. Некоторые суррогатные мамы в своих интервью также упоминают, что им обещали поддержку специалиста, но в итоге им самим пришлось справляться с психологической подготовкой к процедуре. Например, об этом говорила Наталья Косарова. «У них написано: „Психологическая поддержка“. Ничего этого не было, — рассказывала она об агентстве, с которым работала. — Я не представляю, если бы я не на сто процентов была готова к этому, как бы мне сложно было».

Иллюстрация Лизы Перельман

«Лучше совсем не давать комментарии, чем так рисковать»

Когда я обращаюсь в агентства, притворяясь сурмамой, мне отвечают на вопросы. Но когда я пытаюсь взять у них интервью как журналист, они отказываются. Даже те, кто активно ведёт соцсети и рекламирует себя.

Одна из самых публичных российских агентесс по вопросам суррогатного материнства — Елена Литвишко. Она руководит Ассоциацией суррогатных мам и доноров ооцитов (ASMED) на юге России — в Краснодаре, Сочи и Ростове-на-Дону. В «Инстаграме» у Елены множество прямых эфиров с женщинами, которые стали суррогатными матерями при помощи её агентства, интервью с юристом, психологом, врачами. Кажется, что одна из её целей — популяризировать услугу в России.

Я прошу Елену об интервью. На следующий день мне перезванивает её продюсер — Юлия. Она ставит условие: комментарии Литвишко можно будет использовать в материале, только если я готова согласовать с ними весь текст. Такое требование противоречит журналистской этике. Кроме того, я не имею права показывать одной героине материала цитаты других героев. Я пытаюсь объяснить это Юлии, но она непреклонна.

«Вы же понимаете, тема суррогатного материнства очень трудная, — говорит она. — Мы не раз сталкивались с тем, что у нас брали интервью, а потом выворачивали все слова наизнанку. И называли сурматеринство чуть ли не торговлей детьми! Поэтому мы решили, что лучше совсем не давать комментарии, чем так рисковать».

Я отвечаю, что понимаю все сложности, и признаюсь, что и сама раньше относилась к суррогатному материнству негативно, но сейчас вижу, что всё гораздо сложнее и мир не делится на чёрное и белое. Юлия не успевает меня дослушать.

Она говорит: «Вот видите, вы тоже негативно относитесь! Это, видимо, потому, что вы никогда не общались с бедными отчаявшимися родителями, для которых привлечение сурмамы — единственная возможность иметь собственного биологического ребёнка. А Лена этим занимается десять лет! Она очень болеет своим делом, заботится и о девочках, и о биородителях. У нас за всё время работы не было ни одной негативной ситуации!»

Я понимаю, что большого интервью Елена мне не даст, и прошу хотя бы дать небольшой комментарий. Юлия отвечает невпопад: «Мы вообще сейчас хотим создать и запустить обучающий курс о суррогатном материнстве, который развеивал бы популярные мифы, помогал убрать стигму. Об этом мы могли бы поговорить. Пришлите вопросы и ссылки на ваши статьи».

На этом наше общение закончилось. Я прислала вопросы и ссылки на материалы, где с разных сторон разбираются сложные темы. Юлия мне больше не ответила.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Подарить счастье материнства»

Такая же ситуация складывается и с суррогатными мамами. Они категорически отказываются общаться, если узнают, что я журналистка. Кроме того, многие из них скрывают свою личность: ведут переговоры с фейковых аккаунтов и закрашивают лицо на фотографиях. Есть и другие — такие, как Наталья Косарова, которая несколько раз давала интервью разным СМИ от собственного имени. Но когда я отправляю ей сообщение, она тоже не отвечает.

Мне не удаётся взять интервью ни у одной суррогатной мамы, и я собираю информацию из открытых источников, чтобы понять, какими целями они руководствуются, когда соглашаются на процедуру, и что ощущают.

Если верить блогам и анонимным интервью, ситуация совсем не такая, как я представляла себе раньше. Сурмамы, которые делятся своим опытом, не находятся на грани нищеты и отчаяния. Скорее это среднестатистические российские женщины, которые хотят улучшить финансовое положение или заработать денег на какую-то конкретную цель. Впрочем, могут быть и другие — те, что находятся в бедственном положении и не рассказывают о своём опыте.

Стереотип о том, что биородители — непременно очень богатые люди, тоже, скорее всего, не соответствует действительности. Наталья Косарова в одном из интервью описывает своих «био» как обычных людей среднего достатка. Она даже пошла им навстречу и немного снизила стоимость услуги, которую им предоставляла.

Наталья не отрицает, что в первую очередь решилась стать сурмамой из финансовых соображений. Она была в декрете с двумя детьми, нужны были дополнительные деньги. Но в то же время ей по-настоящему хотелось помочь людям, у которых не получается завести ребёнка. Она очень обрадовалась, когда познакомилась с биородителями и увидела, что они приятные люди.

«Когда у меня произошёл конфликт с агентством, биомама меня очень поддержала, — рассказывает Косарова. — Показала, что она на моей стороне. В тот момент я поняла, что хочу подарить людям счастье в этой жизни и не из-за денег. А просто поняла, что эти люди заслуживают этого. И деньги тут не главное».

При этом Наталья подчёркивает, что она «не инкубатор». Сама себя она называет «няней до рождения». «Мы же отдаём детей в садик, няням, а вечером забираем. И воспитатели не страдают от этого расставания, — говорит она. — Вот и я была такой няней, только на девять месяцев до рождения. От расставания с малышкой я не страдала. Многие думают, что я вру, а на самом деле плачу по ночам в подушку, но это не так. Может, я спокойна, потому что знаю: она в надёжных руках, с ней её родители, которые её очень хотели и любят».

Иллюстрация Лизы Перельман

«Отвернись, не смотри»

Существует очень мало научных исследований о том, как суррогатное материнство и последующее расставание с ребёнком влияет на психическое здоровье сурмам. Но те, что есть, показывают: и во время беременности, и сразу после неё уровень депрессии у сурмам выше, чем у обычных матерей.

Впрочем, возможно, главная причина — не расставание с младенцем, как может показаться на первый взгляд. Учёные определили, что главные факторы депрессии у сурмам — это необходимость скрывать участие в программе, осуждение со стороны близких и низкий уровень социальной поддержки. Исследователи также заметили, что суррогатные мамы меньше привязываются к плоду, чем обычные матери. Возможно, это облегчает момент передачи ребёнка биородителям.

Об этом говорят и Наталья Косарова, и анонимная мама из Украины, которая общалась с каналом Starmedia. «Это же не мой ребёнок. Я сразу это знала и не привязывалась», — рассуждает она. О таких же ощущениях сообщили все восемь участниц иранского исследования суррогатного материнства. «Это же не мой ребёнок. Я просто предоставила подходящую среду в моей утробе для рождения ребёнка и доставила его родителям. Это — самый простой этап выращивания младенца», — сказала учёным одна из них.

Меня удивило, что порой и медики, которые принимают роды, стараются оградить сурмам от привязанности к младенцам. Анонимная суррогатная мама из Украины рассказывала, что акушерки не давали ей даже посмотреть на новорождённого. «„Отвернись, не смотри“, — говорили мне они. А так хотелось подглядеть!» — вспоминает она.

Когда я услышала эту историю, она показалась мне бесчеловечной. Как будто сурмаму воспринимают как функцию, и она даже не имеет права познакомиться с ребёнком. Но Елизавета Суханова, куратор социально-психологической службы благотворительного фонда «Свет в руках» (он помогает женщинам, пережившим потерю новорождённого) говорит, что это на самом деле правильно.

«В тех медучреждениях, с которыми мы сотрудничаем, суррогатным матерям при родах тоже не дают смотреть на ребёнка, — рассказывает она. — Это хорошо для самих женщин: так не успевает сформироваться привязанность, и ей проще будет отдать младенца. Единственное, что сурмаме стоит знать — это рост и вес ребёнка, оценка его по шкале Апгар. Важно понять, что она справилась, выполнила свою задачу».

Психолог также говорит, что суррогатной маме лучше не общаться с биородителями после родов, не просить прислать фотографии. Так процесс сепарации пройдёт легче. Хорошо, если в агентстве, с помощью которого женщина участвовала в программе, есть психолог. Тогда он может узнать у «био», как дела у младенца, рассказать об этом сурмаме спустя несколько месяцев и заодно проверить её психологическое состояние, поддержать при необходимости.

«Я сталкивалась с одним агентством, не хочу говорить его название. Так вот, там сурмам воспринимали как инкубаторов, — вспоминает Суханова. — Психолог у них был, но только для того, чтобы убедиться, что суррогатные матери не будут пить и курить, смогут поддерживать нормальный образ жизни во время беременности. Руководители агентства считали, что у сурмам нет чувств к детям, что они идут на программу только ради денег. Такую практику я, конечно, не одобряю».

При этом, как говорит Суханова, на самом деле не все сурмамы участвуют в программе в первую очередь ради денег. У некоторых может быть «очень сильный альтруистический мотив» — помочь другим людям познать счастье родительства и создать новую жизнь. «Конечно, нужно оценивать психологическую стабильность этих женщин и поддерживать их в течение всего процесса», — говорит психолог.

По словам Сухановой, в некоммерческом сурматеринстве (когда женщина вынашивает ребёнка для родственников или друзей) может быть даже больше проблем, чем в коммерческом. В таких ситуациях сурмама чаще всего продолжает общаться с ребёнком и его родителями после родов. Это затрудняет сепарацию и может вызвать трудности.

Иллюстрация Лизы Перельман

«Никто не должен выполнять их прихоти»

Вероника Антимоник — соосновательница и координаторка программ фонда «Безопасный дом», который борется с торговлей людьми и поддерживает тех, кто от неё пострадал. Она считает, что сурматеринство — в какой-то мере тоже разновидность такой торговли.

«Наша организация выступает против сурматеринства, как коммерческого, так и некоммерческого, — говорит она. — Это, безусловно, эксплуатация тел женщин, инструмент их объективации и продукт патриархата. Более богатые и привилегированные люди почему-то считают, что могут использовать чужое тело для удовлетворения своих „потребностей“. Откуда вообще эти люди взяли мысль, что имеют право получить своих биологических детей? Это может быть желанием, возможностью, но если у них это не получается самостоятельно, никто не должен выполнять их прихоти с использованием своих ресурсов».

Вероника Антимоник считает, что в таком подходе биородителей есть много собственничества: им не подходит вариант с усыновлением или удочерением, они хотят иметь ребёнка, который им «принадлежит», а это уже не очень психологически здорово.

Она также отмечает, что в дискуссиях о сурматеринстве мало кто упоминает о чувствах и правах детей. Смогут ли они в будущем узнать историю своего появления на свет? Будет ли в семье оказываться психологическое давление на ребёнка, в рождение которого вложено столько ресурсов?

По мнению правозащитницы, суррогатное материнство стоило бы запретить в любом виде. Вместо него можно было бы продвигать программу приёмного родительства. Детдома в России переполнены, и бездетные люди, которые не могут выносить и родить ребёнка, могли бы помочь уже существующим детям, нуждающимся в родителях.

Иллюстрация Лизы Перельман

Психолог Елизавета Суханова придерживается более мягкой позиции: она считает, что запрет сурматеринства уведёт его в подполье и лишит женщин тех небольших аспектов психологической поддержки, которые они имеют сейчас. «Я за выбор», — говорит она.

В канадском исследовании 2010 года учёные рассматривают аргументы противников суррогатного материнства: будто бы такой вид услуг сравним с проституцией, и суррогатные мамы выбирают такой способ заработка от безысходности, а значит, их согласие нельзя назвать осознанным.

Таких позиций часто придерживаются сторонницы феминизма и участники социальных и правительственных институтов, которые выступают за запрет суррогатного материнства.

В том же исследовании авторы рассматривают существующие научные работы о суррогатном материнстве, основанные на реальном опыте сурмам из Америки и Великобритании. Оказывается, некоторые из этих исследований опровергают теорию, будто бы суррогатное материнство сравнимо с проституцией.

Например, работы разных лет показывают, что сурмамами вовсе не обязательно становятся молодые девушки без образования в отчаянном положении. В большинстве случаев это женщины за 30, а уровень образования у них бывает разный, вплоть до нескольких магистерских степеней.

Что касается дохода, то многие респондентки рассмотренных исследований действительно живут скромно и принадлежат к рабочему классу. Но всё же обычно они не пребывают в состоянии острой нужды. Британское исследование 1993 года показало, что опрошенные респондентки могут обеспечить себя и не относятся к категориям женщин, которые получают государственные выплаты для малоимущих. Кроме того, большинство агентств не сотрудничают с женщинами, которые такие выплаты получают.

Также есть работы, которые показывают, что большинство суррогатных мам мало подвержены влиянию стереотипов и общественного давления, мыслят независимо и осознают собственные желания и границы. Это мало вяжется с образом девушки, которая не способна дать осознанное согласие и не понимает, на что идёт.

Также многие респондентки рассказали, что для них деньги были не главным или не единственным мотивом. Некоторые утверждают, что, когда впервые задумались о суррогатном материнстве, изначально даже не знали, что на этом можно заработать.

Выяснилось, что куда чаще у сурмам есть целый комплекс ключевых мотивов. Они хотят помочь бездетным парам и при этом заработать. Часто они делают это, пока ухаживают за собственными маленькими детьми. Для них это оказывается удобным способом заработать, находясь дома.

В некоторых работах суррогатное материнство сравнивается не с проституцией, а с работой врачом или пожарным. Это тяжёлый труд с рисками для здоровья и жизни, нацеленный на помощь другим людям. Причём заработок у сурмам бывают выше, чем, например, у учителей.

Канадские исследовательницы пришли к выводу, что идея об эксплуатации женщин посредством этой практики не подтверждается, — по крайней мере, в США и Великобритании, где проводились исследования. Чаще всего сурмамы бывают в состоянии дать информированное согласие на все процедуры и нести ответственность за последствия своего решения.

В России подобных исследований не проводилось, и о материальном положении и психологических характеристиках сурмам известно мало. Те из них, кто открыто говорит о своём опыте, не упоминают серьёзных проблем с деньгами, но говорят, что имеют довольно скромный доход.

При этом нет оснований думать, что в суррогатные матери идут из-за острой нужды. Ведь сурмамы получают свой гонорар не сразу, а лишь после рождения ребёнка. В отчаянной ситуации такой способ заработка не подходит. Да и биологические родители в России вряд ли заключат контракт с женщиной без дохода, живущей в неблагополучной обстановке.

«Не худшая сделка»

Изучая материалы, я всё лояльнее отношусь к идее сурматеринства. Если бы у меня был ребёнок и мне позволяло здоровье, возможно, я и сама задумалась бы о таком способе заработка. Тогда я могла бы заработать больше полутора миллиона рублей за год. Это позволило бы мне получить образование, о котором я мечтаю, и комфортно жить во время учёбы.

Напоследок я прошу о встрече свою подругу Юлю. Она моя ровесница, воспитывает шестилетнюю дочку Алису. Растить ребёнка Юле тяжело. Рожать её было ещё тяжелее: в юности моя подруга перенесла тяжёлое заболевание, и теперь у неё серьёзные проблемы со здоровьем, из-за которых такая нагрузка на организм оборачивается большими рисками. Все девять месяцев беременности она провела с жутчайшим токсикозом, а во время кесарева сечения анестезия не до конца подействовала на неё.

Тем не менее она хотела бы когда-нибудь стать мамой во второй раз, если позволят финансовые и прочие ресурсы. Но рожать сама Юля точно не намерена.

Какое-то время она думала прибегнуть к суррогатному материнству, но потом отказалась от этой идеи, по крайней мере, на ближайшее время. Мне интересно узнать, что чувствует женщина, когда раздумывает, хочет ли она стать биомамой.

«Я рассуждаю так, — говорит Юля. — Вот есть я — со всеми моими заболеваниями и моим ужасным опытом прошлой беременности. Если я попробую родить ещё раз сама, я могу потерять тысячи долларов в упущенном доходе, здоровье на какую-то неисчислимую сумму. А могу и вовсе умереть. С другой стороны, есть женщина с опытом лёгкой беременности и успешных естественных родов. Для неё риск ещё одной беременности минимален. Она, скорее всего, потеряет не так много здоровья, как я, и к тому же получит компенсацию за утраченное здоровье и год жизни. И мне кажется, если честно, что это не худшая сделка в современном мире».

По мнению Юли, практику нельзя назвать насильственной, ведь девушки сами вызываются быть сурмамами и получают за свою деятельность хороший доход. С одной стороны, несправедливо, если для женщины это единственный способ заработать столько денег. С другой, даже те, кто мог бы заниматься другим трудом, не всегда готовы это делать.

Юля согласна: в некоторых случаях процедура оборачивается большим испытанием для сурмам, а иногда и для «био». Например, если они вложили много денег и сил, а ребёнок так и не появился на свет. Также бывают недобросовестные агентства и девушки, которые становятся сурмамами вопреки своему желанию, из-за нужды. Поэтому, как она говорит, «этичность каждой конкретной ситуации стоит рассматривать индивидуально».

Я задаю Юле прямой вопрос: нужно ли запрещать сурматеринство? «Наверное, нет, — говорит она. — А с другой стороны, почему нет? Неужели эта женщина, которая сделала три неудачных попытки ЭКО и уже поняла, что не может родить сама, — неужели она сдохнет без этого ребёнка? Насколько цель оправдывает средства?»

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

Иллюстрация на обложке: Лиза Перельман

Редакция «Вёрстки»