«Положение такое, что возвращаться пока некуда и нельзя»

Житель­ни­ца Бел­го­ро­да Юлия Нем­чи­но­ва с нача­ла пол­но­мас­штаб­но­го втор­же­ния Рос­сии в Укра­и­ну помо­га­ет бежен­цам из зоны бое­вых дей­ствий. 1 июня она вме­сте с дру­ги­ми волон­тё­ра­ми выво­зи­ла жите­лей из охва­чен­но­го огнём Шебе­ки­но. По прось­бе «Вёрст­ки» Нем­чи­но­ва рас­ска­за­ла, как про­дол­жа­ет­ся эва­ку­а­ция, поче­му людей нель­зя было цен­тра­ли­зо­ван­но вывез­ти пря­мо из горо­да и поче­му уез­жать из-под обстре­лов согла­ша­лись не все.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

— 1 июня приграничный город Шебекино Белгородской области подвергся самому массированному обстрелу с начала войны. Как вы провели этот день?

— Мно­гие люди уже зна­ют наш Центр помо­щи бежен­цам, пото­му что мы боль­ше года рабо­та­ем. Поэто­му, когда в Шебе­ки­но нача­лись ужас­ные обстре­лы, люди сна­ча­ла сиде­ли по под­ва­лам. А потом те, у кого не было сво­их авто­мо­би­лей, нача­ли обра­щать­ся к нам.

Пер­вые звон­ки мне нача­ли посту­пать где-то в пять утра 1 июня. При­чём зво­ни­ли бежен­цы из Харь­ков­ской обла­сти, кото­рые неда­ле­ко от Шебе­ки­но жили. Позво­ни­ли, ска­за­ли: «Нас три семьи. Нахо­дить­ся здесь про­сто невоз­мож­но. Страш­ней­шие обстре­лы. Мы про­сто погиб­нем. Мы не зна­ем, что нам делать». Я ска­за­ла: «При­ез­жай­те в Бел­го­род, мы тут орга­ни­зу­ем, где ноче­вать, где поесть».

Сле­ду­ю­щие позво­ни­ли бук­валь­но через 15–20 минут, потом ещё одни и ещё. К вось­ми утра я поня­ла, что ситу­а­ция там тяжё­лая. Чест­но, у меня были пла­ны здесь в Бел­го­ро­де при­ни­мать людей и помо­гать с рас­се­ле­ни­ем, с лекар­ства­ми, с веща­ми пер­вой необ­хо­ди­мо­сти. Но один мой това­рищ из теробо­ро­ны кинул клич по город­ским чатам и ска­зал, что он выво­зит людей из само­го Шебе­ки­но на трас­су. А вот с трас­сы нуж­но кому-то их заби­рать и вез­ти в город или ещё куда-то даль­ше. Он назна­чил место за горо­дом, куда при­гла­сил дру­гих жела­ю­щих на маши­нах. Мы при­е­ха­ли туда опе­ра­тив­но, и в тече­ние дня ещё мно­го людей при­ез­жа­ли помочь.

— Но ведь город закрыли на въезд? Как удавалось туда проникнуть, чтобы забрать людей?

— В город запус­ка­ли исклю­чи­тель­но в бро­не­жи­ле­те и в кас­ке! Воз­ле въез­да выста­ви­ли блок­пост, и поли­ция без защи­ты в Шебе­ки­но не про­пус­ка­ла. Но в нашем цен­тре этих вещей не было. Зато у того мое­го това­ри­ща из теробо­ро­ны бро­ни­ки были — поэто­му он заез­жал в город, заби­рал людей на сво­ей машине и выво­зил их за пре­де­лы блок­по­ста. А мы уже их под­би­ра­ли и раз­во­зи­ли в ПВР в Бел­го­ро­де.

Часов в 11–12 мы заста­ли очень силь­ный обстрел: виде­ли, как дым идёт, слы­ша­ли при­лё­ты. Обстре­лы были бук­валь­но каж­дые 5–10 минут, с интер­ва­лом в пол­ча­са. К эва­ку­а­ции под­клю­чи­лись дев­чон­ки-волон­тёр­ки, кото­рые помо­га­ют тем, кто на фрон­те. У них как раз были бро­не­жи­ле­ты и кас­ки. Они их наде­ва­ли, бес­страш­но сади­лись за руль какой-нибудь «газе­ли» и нескон­ча­е­мо еха­ли-заби­ра­ли-выво­зи­ли, еха­ли-заби­ра­ли-выво­зи­ли. Сколь­ко вле­за­ло в маши­ну, столь­ко и вез­ли, пол­ные маши­ны. Были и лежа­чие, и на инва­лид­ных коляс­ках, и сле­пые, очень мно­го детей было.

Мой друг при­ни­мал у себя на кана­ле заяв­ки от людей, кото­рые про­си­ли их вывез­ти, и волон­тё­ры еха­ли на кон­крет­ный адрес. Нель­зя было мас­со­во соби­рать людей в одном месте на эва­ку­а­цию, пото­му что шли обстре­лы. Поэто­му заби­ра­ли из домов либо пря­мо с доро­ги, если виде­ли, что кто-то по обо­чине идёт.

Было две доро­ги на выезд из Шебе­ки­но. На одной мы сто­я­ли и под­би­ра­ли людей. А на вто­ром выез­де, на доро­ге, кото­рая шла на Мас­ло­ву При­станьi (посё­лок в Шебе­кин­ском рай­оне — прим. «Вёрст­ки»)×, всё орга­ни­зо­ва­ла адми­ни­стра­ция. Туда воен­ные под­во­зи­ли людей на БТРах и на воен­ных маши­нах, а уже отту­да авто­бу­сы раз­во­зи­ли по ПВР.

— В белгородских ПВР достаточно места, чтобы принять шебекинцев?

— В наших ПВР нет бежен­цев из Укра­и­ны, пото­му что они задер­жи­ва­лись в них лишь на несколь­ко дней, а потом еха­ли даль­ше вглубь стра­ны. То есть бел­го­род­ские ПВР — они фак­ти­че­ски и были для мест­ных. Напри­мер, для жите­лей из Журав­лёв­ки i (село Бел­го­род­ско­го рай­о­на прак­ти­че­ски на гра­ни­це с Укра­и­ной — прим. Вёрст­ки)× и дру­гих сёл, кото­рые нахо­дят­ся совсем воз­ле гра­ни­цы и обстре­ли­ва­ют­ся — их ещё летом эва­ку­и­ро­ва­ли.

В самом Шебе­ки­но живёт око­ло 40 тысяч чело­век, но в Шебе­кин­ском рай­оне ещё мно­го насе­лён­ных пунк­тов, кото­рым тоже доста­лось. Сколь­ко тысяч чело­век вче­ра было эва­ку­и­ро­ва­но, мне труд­но ска­зать, но облад­ми­ни­стра­ция быст­ро раз­вер­ну­ла три огром­ней­ших ПВР. Опе­ра­тив­но под­клю­чи­ли сту­ден­тов к волон­тёр­ству, «Моло­дую гвар­дию», волон­тё­ров побе­ды. Они соби­ра­ли рас­кла­душ­ки, сте­ли­ли постель­ное бельё.

— Сколько людей может оставаться в Шебекино?

— Было очень мно­го людей, кото­рые про­сто не хоте­ли выез­жать. Гово­ри­ли: «Мы нику­да не поедем, пусть нас тут убьют, но мы нику­да не поедем». Волон­тё­ры их уго­ва­ри­ва­ли, но ты же насиль­но не можешь скру­тить и повез­ти взрос­ло­го чело­ве­ка, пра­виль­но? И таких мно­го. Ста­ри­ки, в основ­ном, кате­го­ри­че­ски отка­зы­ва­ют­ся выез­жать.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

— Если говорить о пострадавших, вы видели раненых? И какие в городе разрушения?

— Лич­но у меня не было за 1 июня ни одно­го чело­ве­ка после ране­ния. Даже уди­ви­тель­но, что за шесть дней мас­си­ро­ван­ных обстре­лов было так мало жертв. Види­мо, пото­му что боль­шая часть шебе­кин­цев сиде­ли в под­ва­лах, укры­ва­лись и пря­та­лись. Конеч­но, их дав­но обстре­ли­ва­ли, но 1 июня была вооб­ще жесть. Про­сто люди там дав­но живут в таком режи­ме и научи­лись пря­тать­ся.

Я мно­гих спра­ши­ва­ла: «Ваш дом постра­дал, ваше жильё целое?» Кто-то гово­рил: «Наш целый, но в сосед­нем доме пожар или пол­но­стью окна выби­ты». Все гово­ри­ли, что при­лё­ты были если не в их домах, то рядом — на сосед­ней ули­це, в сосед­нем подъ­ез­де. Раз­ру­ше­ний очень мно­го.

— Какое у людей настроение? Шок, растерянность или уже какие-то планы?

— Мы тоже сего­дня это обсуж­да­ли. Это у меня уже фак­ти­че­ски тре­тья вол­на экс­трен­ной эва­ку­а­ции. Пер­вая была, когда из Харь­ков­ской обла­сти в мар­те-апре­ле еха­ли люди. Потом сен­тябрь, когда из Харь­ков­ской обла­сти выхо­ди­ли вой­ска.

По опы­ту могу ска­зать, что сна­ча­ла чело­век даже не пони­ма­ет, что про­ис­хо­дит. Ника­ких пла­нов у них нет, ниче­го нет. Они выез­жа­ют реаль­но с малень­ки­ми сумоч­ка­ми, в кото­рых толь­ко доку­мен­ты, ред­ко у кого хотя бы сум­ка поболь­ше.

— Были какие-то семьи, которые запали в душу?

— Абсо­лют­но все. Сре­ди тех, кого мы выво­зи­ли, почти не было кого-то более или менее бла­го­по­луч­но­го. Те, у кого была маши­на, сами выеха­ли. А те, кого мы выво­зи­ли, — это фак­ти­че­ски люди, кото­рые не име­ли воз­мож­но­сти поки­нуть город само­сто­я­тель­но: без род­ствен­ни­ков, без авто­мо­би­лей, боль­ные, пожи­лые, сле­пые, инва­ли­ды.

Пом­ню одну жен­щи­ну лежа­чую — её из маши­ны пере­но­си­ли в авто­бус на руках, поло­жи­ли на сиде­нья, она не мог­ла сидеть. Была семья мно­го­дет­ная, я даже не поня­ла, это все их дети или нет. Мама, папа и девять детей было, млад­ше­му несколь­ко меся­цев, и осталь­ные от двух лет до две­на­дца­ти. Мы эту семью на трёх маши­нах выво­зи­ли.

— Они понимают, когда можно будет вернуться?

— Поло­же­ние такое, что воз­вра­щать­ся пока неку­да и нель­зя. Там сей­час нет све­та, нет свя­зи. Это и для нас ста­ло про­бле­мой: мы не мог­ли свя­зать­ся с людь­ми, кото­рые хоте­ли эва­ку­и­ро­вать­ся. Кро­ме того, над местом сбо­ра волон­тё­ров заме­ти­ли бес­пи­лот­ник, а там мно­го машин было — при­шлось менять точ­ку сбо­ра. А вече­ром уже мы при­ня­ли одно­знач­ное реше­ние, что ночью нель­зя эва­ку­и­ро­вать, толь­ко в све­то­вой день.

— Юля, а вам самой не страшно было в непосредственной близости от обстрелов находиться?

— Я виде­ла, как обыч­ные девоч­ки, кото­рые рабо­та­ют вра­ча­ми или в шко­ле, наде­ва­ли бро­не­жи­ле­ты, кас­ки и еха­ли за людь­ми под обстрел. Мне было не страш­но, гля­дя на них.

— То есть в Белгороде эта ситуация всех сплотила?

— Спа­си­бо огром­ное всем тем, кто в чатах под­хва­ты­вал зада­чи. Теперь надо думать, как помочь даль­ше людям, орга­ни­зо­вать им гума­ни­тар­ную и целе­вую помощь. Обид­но толь­ко, что неко­то­рые люди в Бел­го­ро­де взвин­ти­ли арен­ду боль­ше, чем в два раза. Я виде­ла, изви­ни­те, что про­сят с бежен­цев 6000 за ночь. Конеч­но, кто-то пустил пожить к себе бес­плат­но, толь­ко за ком­му­нал­ку пла­ти. А есть те, кто на этом ужа­се решил зара­бо­тать. Это, конеч­но, про­сто очень мерз­ко. Вот их бы надо вылав­ли­вать, наде­вать бро­ни­ки и кас­ки и отправ­лять в Шебе­ки­но.

— На кого больше обиды у местных, на украинцев или на Минобороны РФ?

— Вы зна­е­те, никто не ныл, ни у кого не было исте­ри­ки. То есть, может быть, люди ещё не осо­зна­ли, что с ними про­ис­хо­дит, и до них чуть поз­же дой­дёт, и уже тогда будут какие-то выска­зы­ва­ния, навер­ное, боль­ше в сто­ро­ну укра­ин­цев. Но думаю, не наро­да, а имен­но про­тив воору­жён­ных сил Укра­и­ны.

— Какой у вас план на самые ближайшие дни? Будете возвращаться и забирать тех, кого ещё не забрали, или сосредоточитесь на помощи тем, кто выехал?

— Будем дей­ство­вать по обсто­я­тель­ствам. Если необ­хо­ди­ма эва­ку­а­ция, конеч­но, про­дол­жим выво­зить. А потом будет при­ём и выда­ча гума­ни­тар­ной помо­щи. Мы про­сто очень хотим, что­бы это всё быст­рее закон­чи­лось.

Облож­ка, кар­та: Эль

Рита Логи­но­ва