«Солнышко, доводим до вас: раньше кормили один раз в день, теперь перестали»

О том, что мобилизованных, отказавшихся воевать после обстрела и больших потерь под Сватово, удерживают в подвалах в Зайцево, стало известно 4 ноября. С тех пор эти военнослужащие изредка отправляют родственникам короткие смс-сообщения. Они пишут, что в подвалах их плохо кормят, «мурыжат» и каждый день принуждают вернуться на фронт. Жена одного из военнослужащих, которого удерживают в Зайцево, утверждает, что 21 ноября 100 человек вывели из подвала, приставив им автоматы к голове. По информации другой родственницы, которая вышла на связь с «Вёрсткой», на прошлой неделе около десяти мобилизованных из Воронежа забрали на передовую.

«Вёрстка» публикует монологи двух женщин из Орловской и Московской областей, чьи близкие вместе вышли из-под обстрела в Сватовском районе, пять дней скрывались в лесополосе, а потом оказались в подвалах в Зайцево, откуда отказников принудительно отправляют назад на передовую.

Имена героев изменены из соображений безопасности.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Приставляли автомат к голове и выводили принудительно из подвала»

Наталья, жена мобилизованного из Орловской области

Мой муж пошёл на войну добровольцем. Я долго его отговаривала, но Николай такой человек, что это бесполезно. 13 октября он приехал в Белгородскую область, в Валуйки, вместе с мобилизованными, которых призывал Орловский военкомат.

14 октября были расстреляны 13 брянских ребят — это случилось как раз в 138‑м полку, где был мой муж. Ему повезло, что его в тот момент отправили на стрельбище на другой полигон. Когда я узнала о расстреле из новостей, я очень испугалась. Потом уже муж со мной связался и сказал: «Так и думал, что ты подумала обо мне. Но я живой, всё нормально».

21 октября я приезжала к мужу, довозила ему одежду и еду. А 22 октября их отвезли в Лисичанск. Накануне он предупредил, что может пропасть связь. И действительно, связи долго не было, и я переживала. Ведь если бы их отправили на третью линию, как обещали, то связь у них там была бы. Только 6 ноября муж позвонил, рано утром. Голос был простуженный, какой-то запыхавшийся, он кашлял. Я даже сначала его не узнала.

Говорю: «Коль, это ты?». Он отвечает: «Да. Наташ, ты только не пугайся, мы только что вышли из окружения, идём к нашим позициям в Сватово». Я спросила его, о каком ещё окружении может идти речь, если он должен был быть на третьей линии. Он объяснил, что их сразу бросили на передовую. Сначала они стояли под Кузёмовкой, потом, перед наступлением ВСУ, которое началось 5 ноября, перешли к Новосёловскому. Второй батальон Коли к этому моменту прикомандировали к 27‑й мотострелковой бригаде.

Когда началось наступление Украины, со слов мужа, там были танки, авиация, и ещё наёмники шли на них. У батальона моего мужа ничего не было — даже старшее командование не присутствовало, только ротные, и им пришлось взять на себя всю ответственность за приказы. Их просто бросили как приманку. Обычно ведь наступают танки, а пехота — в последнюю очередь. У наших было в точности до наоборот. Ребята сидели в окопах, их никто не прикрывал. «На нас пёрли танки, а у нас в руках только автоматы и гранаты», — говорил мне муж. По два рожка выдали для автоматов. Он рассказывал, что они легли в окопы и даже не могли головы поднять — так сильно стреляли. Он лежал и молился, думая, что это последний день его жизни. Хотя он у меня не из боязливых.

Поле было заминировано, и несколько украинских танков подорвались. В этот момент начали стрелять наши, но ротный Кудым не выдержал — стал связываться с кем-то по рации и говорил отступать. Выходили каждый как мог. В Сватово находится железнодорожный узел, важный стратегический объект, который охранялся нашими позициями. Муж и мобилизованные, которые были вместе с ним, пошли по железной дороге, потому что всё остальное было заминировано. По пути они встретили разведчиков, и те тоже сказали им идти только по железке, иначе взорвутся. Пока шли, им приходилось ещё укрываться от фосфорных бомб, как рассказал муж.

К утру они подошли к нашим позициям, на КПП Сватово. Дежурные не поняли, зачем они пришли с передовой, и тогда ребята сказали о приказе на отступление. Их заставили сдать оружие без каких-либо документов, а потом отправили их в лесополосу — ждать там своего командира, который должен был разобраться, что с ними делать. Развели костёр, сидели на ящиках от снарядов, чтобы было не так холодно. Кто-то из ребят ходил в деревню, чтобы достать хотя бы чаю и хлеба — есть-то хочется.

На следующий день к ним приехал замполит Яровой и ещё какой-то генерал, который не называл свою фамилию. Они сказали им идти туда, откуда пришли. Один из мобилизованных с юридическим образованием объяснил всем ребятам, что их не имеют права гнать на передовую с такой слабой подготовкой и без оружия, которое забрали незаконно. Некоторые ребята буквально не понимали, как держать автомат в руках. «Представляешь, бой начался, а мальчишка чуть старше 20 лет стоит, и руки у него трясутся. Мне пришлось показывать, как рожок менять», — рассказывал мне муж. Ребята говорили, что после боя поле было усеяно трупами. Перед возвращением на передовую они хотели, чтобы их хотя бы накормили и отогрели. В лесополосе они просидели с 6 ноября по 10 ноября — пять дней.

10 ноября, в 14:10 мне позвонил муж и быстро сказал, что их забирают — увозят непонятно куда. Он пообещал спрятать телефон, чтобы выйти на связь, и ему удалось это сделать.

На следующий день, когда он мне снова позвонил, рассказал, что их держали в странном полуподвальном помещении, похожем на вытрезвитель, без воды и еды первые сутки. Они составили и подписали обращение с просьбой вывезти их в безопасное место и предоставить медицинскую помощь, потому что они там все кашляли, все были больными.

17 ноября их вывезли в Зайцево, и с тех пор мне приходят только смски. Звонки не проходят. Иногда сообщения приходили с незнакомого мне номера, но я понимала, что пишет мне мой муж — по ласковым словам, которыми он обычно меня называет. Жаловался на то, что редко кормят, присылал целый список продуктов.

А 21 ноября в обеденное время мне позвонил муж и сказал, что он сильно рискует, решаясь на звонок, но ему важно мне быстро сообщить, что людей из Зайцево начали выводить на передовую. Им угрожали расправой, приставляли автомат к голове и принудительно выводили из подвала. Он сказал, что забрали примерно сто человек из 250i  (в распоряжении редакции есть два списка мобилизованных, которые оказались в Зайцево, суммарно в них 61 человек, однако 9 из них, как сообщили родственники, уже вернулись на передовую. — Прим. «Вёрстки»)×. Они предполагают, что действительно везут на передовую, но проверить это невозможно.

Муж сказал: «Если можете, вытаскивайте нас отсюда. Если нас отправят на поле боя, вы нас уже не найдёте». При этом в подвале есть мобилизованные, которые сильно ослабли банально из-за голода, а не только заболевшие.

Мы писали запрос в Министерство обороны, и я думаю: может быть, движение какое-то началось потому, что власти видят жалобы? Может, какая-то проверка приедет в Зайцево? Но сегодня, когда муж снова вышел на связь, он сказал, что условия не изменились: их унижают, запугивают, кормят раз в день, а на выходных не кормили вообще.

Я переживаю за своего мужа, потому что они все там больные. У Коли две трети желудка отсутствует, и он это скрыл перед отправкой на войну. Когда в Сватово он рассказал, что у него болит желудок и попросился в госпиталь, никто его на лечение не отправил.

Из 13 человек, которые были всё это время вместе с моим мужем в Зайцево, двоих уже забрали. Я понимаю, что там происходят страшные вещи, и я хотела бы как-то ему помочь. В последнем нашем разговоре я успела ему сказать, что мы попробуем приехать в Луганск и вытащить их. Надеюсь, он это услышал.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Здесь можно выжить, если только меня научат, как с одним автоматом против танка выходить»

Марина, сестра мобилизованного из Московской области

Мы из Москвы. Моего брата 22 сентября пригласили в военкомат для уточнения данных, и он пошёл туда сам. Он к этому очень спокойно отнёсся. Сказал: «Чего я буду бегать? Если не сейчас призовут, так через две недели». Так-то у нас была бы возможность его куда-то отправить, чтобы за ним не пришли. Но в военкомат он ушёл сам.

Там ему дали буквально два-три часа на то, чтобы он принёс необходимые документы, и в тот же день увезли в Наро-Фоминск. На учениях он пробыл, наверное, около недели. Мы успели ему вещи привезти, и после этого их увезли в Белгородскую область. Мы тогда точно не знали, куда именно, но сейчас я уже выяснила, он был в Валуйках, и там они ночевали в палатках. На учениях брату дали два рожка и сказали идти на полигон и стрелять. Вот и всё обучение. По военной профессии он связист, но профильно его никто не обучал сейчас.

Пока жил в палатке, брат выходил на связь, а потом перестал звонить. Иногда мне писали его товарищи и говорили, что видели брата, что он жив и здоров. 6 ноября брат позвонил сам и рассказал, что они вышли из боя — он был накануне, 5 ноября, в Новосёловском, это Сватовский район. У него был один автомат и всё. Он рассказывал: «Наши пропустили танк, потом пошла бронетехника, потом пошли наёмники». Связи не было со штабом. У ротного, под чьим командованием был мой брат, позывной Кудым, 27‑я бригада, второй батальон. Так как мой брат — связист, он был рядом со штабом и слышал и видел, как тот запрашивал помощи. Связи не было. И в итоге он отдал команду на отступление по связи. И многие слышали это, в том числе по линии.

О потерях брат успел только сообщить, что их очень много. Он сказал, что в Новосёловском изначально было всего 38 человек на всех позициях и в селе. Потом стали частями подвозить мобилизованных, и в общей сложности стало где-то 500 человек. Говорит, дай бог чтобы сто из них вышли. Была ещё группа ребят, которые во время боя попали в окружение и долгое время не могли выйти оттуда. Он говорил родственнице, что пять дней они молились, чтобы их не нашли. Говорили: «Там столько тел, просто лежат, никто не может их забрать».

Мобилизованные выходили группами. Мой брат вышел вместе с ещё 16 ребятами. Они пешком пошли до города Сватова. Это примерно 30 километров от Новосёловского, где был бой, они шли 12 часов и где-то 6 – го утром они дошли до КПП в Сватово. Объяснили, кто они. И им сказали возвращаться обратно. Мужчины отказывались. Тогда им дали выбор: «Либо вы идёте обратно на передовую, откуда пришли, либо мы вас везём в Следственный комитет». Мобилизованные согласились на Следственный комитет и сказали, что готовы давать показания. Идти в город с оружием им не разрешили, забрали автоматы без какого-либо акта. Ну, и в СК их, естественно, никто не повёз. Сказали: «Идите в лесополосу и ждите». Ни воды ни еды не дали — ничего, чтобы выжить на улице.

В ночь с 6 на 7 ноября лесополосу обстреляли миномётами. Брат сказал мне, что по звуку это было похоже на польский миномет. На следующий день пришли замполит, полковник Яровой, и еще генералы, которые не представились и стали говорить: «Ребята, вы молодцы, вы герои, мы с вами. Идите обратно». Они снова сказали, что никуда не пойдут, и им предложили просто ждать в лесополосе.

Ночью им просто один хороший человек показал заброшенный дом, где хотя бы стёкла сохранились и крыша почти целая. Там они заночевали, а днём вернулись в лесополосу. На свалке они нашли какие-то старые кастрюли, чтобы хотя бы воду греть. Нашли какие-то картонки, чтобы на них сидеть. Военная полиция пускала их в город по два человека. Там были такие «живые банкоматы» — местные люди на рынке, которые давали свой номер телефона, чтобы мы, родственники, перечисляли на них деньги, а они за минусом своего процента давали ребятам наличные. На эти деньги мобилизованные покупали себе еду и воду, чтобы хоть как-то выжить.

10 ноября мой брат также пошёл на рынок, позвонил с одного из телефонов и всё мне как раз рассказал. В тот же день к ребятам приехала военная полиция вместе с этим генералом Яровым, который на них просто благим матом орал. Погрузили их в грузовик и отвезли куда-то. Ребята говорят, что помещение похоже на вытрезвитель: там был забор, колючая проволока. Посадили их в камеры с нарами, с деревянным полом — благо было тепло. В первый день им даже воды не дали, и в кране вода не текла. Их там было 13 человек. Во второй день принесли пятилитровую баклажку воды, и в кране тоже появилась вода. Когда их забирала военная полиция, их полностью обобрали, телефоны изъяли. Но один удалось спрятать и немного наличных. Вот с этого телефона они тайком с нами выходили на связь. Им удалось договориться с одним из охранников, чтобы он покупал им еду и приносил.

В день, когда ребят отправили в этот вытрезвитель, в Сватово приезжал Турчак вместе с депутатами из Единой России, привозили гуманитарку. Есть даже фотографии в СМИ, как они стоят рядом с военными, чистенькими и аккуратненькими. Наших, видно, перед приездом решили быстренько закрыть, чтобы их там не увидели.

Нам удалось через знакомых выйти на ФСБшников, которые там уже находились, и последние два дня уже они ребятам приносили еду. Также они принесли им бумагу на подпись, в которой уже был текст о том, что они — мобилизованные — просят перевезти их в безопасное место, предоставить им медицинскую и психологическую помощь, дать им нормальные условия для отдыха. Вот такую бумагу ребята подписали на имя коменданта города. А 17-го числа их отвезли в Зайцево Троицкого района. И сейчас их там держат. Моего брата в Зайцево забрали немного раньше, 12 ноября.

Сейчас я на связи с женой одного мобилизованного, с которым мой брат рядом — они вместе выходили из Новосёловского. В подвале плохая связь, и он изредка отправляет смски ей или звонит. А она мне сразу же сообщает и пересказывает. Они пересылают смс, когда их поднимают наверх ненадолго, потому что в этом подвале даже туалета нет. В первой смске текст был такой: «В целом, норм, кормят раз в день, в туалет выводят два раза в день, работают агитаторы, прокуроры, дознаватели, угрожают сроками и возвратом зарплаты». Думаю, там многие и доплатить готовы, только чтобы вернуться.

13 мобилизованных, чьи списки у меня есть, — все из разных регионов. Трое из Москвы, один из Одинцово, Орёл, Воронеж, Томская область, Питер, Тверская область. Их объединили уже именно в Валуйках, как я поняла. В основном все там из 27 мотострелковой бригады, второго батальона. Когда они ещё в Сватово сидели и у нас была связь, мы просили прислать их номера жетонов. Так вот у половины даже жетонов не было. Понимаете, люди брошены без документов и без жетонов.

В последний раз, когда мы с братом общались по телефону, он, конечно, не хотел воевать и был разочарован в армии. Он говорил: «Здесь можно выжить, если только меня научат, как с одним автоматом против танка выходить».

Коллаж на обложке: Рим Сайфутдинов

Анна Рыжкова