ОВД вместо церкви. Как российская армия преследует священнослужителей и разрушает храмы

Более 100 случаев преследования религиозных организаций, их служителей и паствы зафиксировали на оккупированных территориях после начала войны. И это не считая почти 600 разрушенных храмов и религиозных центров во время штурмов украинских городов и сёл. В собственном исследовании «Вёрстка» подсчитала обыски, похищения, допросы с пытками, выселение, захваты и разрушения зданий. Мы проанализировали, каких верующих российские силовики загнали в подполье — и каким образом.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Главные выводы:

1. «Вёрстка» обнаружила как минимум 109 актов давления на храмы и религиозных деятелей против пяти религиозных конфессий.
2. Чаще всего репрессиям подвергались православные христиане и протестанты.
3. Как минимум 43 священнослужителя столкнулись с репрессиями: восьмерых из них пленили, а пятерых — убили.
4. В не менее чем 66 случаях конфисковывали, грабили и уничтожали здания церквей, мечетей, религиозных центров и связанных с ними организаций. На их месте военные размещали склады с оружием, а пророссийские власти открывали отделы полиции, Росгвардии, офисы «Единой России».
5. Причиной репрессий в том числе становился украинский язык, отказ поддерживать пророссийкие власти и РПЦ.

Пять конфессий

В сентябре 2022 года в Мелитополе российские солдаты вошли в баптистскую церковь «Благодать», когда там шло богослужение, которое транслировалось в сети. Сотни зрителей онлайн наблюдали, как вооружённые люди прервали службу, обвинили членов церкви в связях с США, переписали паспортные данные всех присутствующих и запретили им ходить на митинги против оккупации. Всё в том же прямом эфире военные задержали нескольких членов церкви, а её пастору Михаилу Брицину дали 48 часов, чтобы покинуть город. Позже этот стрим удалили со страниц церкви в соцсетях. «Благодать» стала третьей крупнейшей закрытой церковью в Мелитополе за полгода оккупации.

После анализа открытых источников — сообщений СМИ и докладов правозащитников — за полтора года войны «Вёрстка» обнаружила как минимум 109 актов давления на храмы и религиозных деятелей. Людей похищали, арестовывали, брали в плен, пытали и убивали. А здания, где располагались храмы, мечети, связанные с ними благотворительные фонды и религиозные библиотеки, обыскивали, грабили, конфисковывали под нужды властей и прицельно разрушали. В сохранившихся открывали отделы полиции, Росгвардии и офисы «Единой России».

Под преследованием российских войск и оккупационных властей оказались не менее пяти религиозных конфессий: православные христиане, католики, протестанты, мусульмане и иеговисты. О буддистах и иудеях информации нет.

Причём в случае с православными христианами давление оказывалось как на служителей Православной церкви Украины (ПЦУ), получившей независимость от Константинопольского патриархата в 2019 году, так и на служителей Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП). Последнюю в Украине часто обвиняют в связях с российскими властями во время войны, несмотря на то, что в мае прошлого года УПЦ выразила недоверие Московскому патриархату, а также заявила о своей «полной самостоятельности и независимости» от него.

Тем не менее, если сравнивать масштабы давления на православных христиан в оккупированных частях Украины, в отношении УПЦ это давление в разы ниже. Судя по исследованию «Вёрстки», оккупационные силы преследовали священнослужителей и объекты УПЦ не меньше 9 раз, а в ПЦУ приходили в 23 случаях.

Как минимум в 39 случаях репрессиям подвергались протестанты — пятидесятники, баптисты, лютеране, меннониты, харизматы. Не менее 18 актов религиозных репрессий были совершены против членов запрещённого в России движения «Свидетелей Иеговы». Как минимум 14 — против католиков. Минимум в четырёх случаях жертвами репрессий становились мусульмане. Ещё в четырёх случаях конфессиональная принадлежность пострадавших не уточнялась.

О таких преследованиях, как показал анализ «Вёрстки», сообщали жители восьми украинских областей: Запорожской (47 случаев), Херсонской (20 случаев), Луганской (13 случаев), Донецкой (11 случаев), Киевской (9 случаев), Харьковской (5 случаев), Черниговской (3 случая) и Одесской (1 случай).

По данным Института религиозной свободы, за год войны (к февралю 2023 года) в результате обстрелов пострадали или оказались полностью разрушенными более 500 религиозных объектов. «Вёрстка» в своём анализе не учитывала случаи, когда религиозные объекты попадали под массовый обстрел: невозможно оценить, были ли атаки на конкретные объекты или людей преднамеренными.

Что происходило со священнослужителями

«Вёрстка» обнаружила на сайтах СМИ, а также в докладах правозащитников 43 акта адресных преследований священнослужителей. В результате в 18 случаях они были вынуждены бежать из города, уходить в подполье или вовсе прекращать деятельность. В 12 случаях — их принудительно выдворяли. Ещё в восьми — священнослужителей брали в плен, а в пяти — убивали.

Допросы, похищения и выдворения

По словам Виктора Сергеева, пастора Мелитопольской христианской церкви, в марте 2022 года, ночью, военные окружили его дом, а его самого, других священнослужителей и прихожан, живших по-соседству, повели на допрос в здание их церкви. Позже Сергеев рассказал журналистам, что военные требовали, чтобы он написал на здании слово «Россия» и призывал прихожан не участвовать в митингах против оккупации. Ещё «спрашивали, „любите ли вы Россию“, „насколько конченый у вас президент-наркоман“ и так далее».

В ту же ночь допросили и молодёжного пастора церкви Марка Сергеева. Позже он рассказал, что когда военные ночью ворвались в его дом, его старший сын проснулся от луча лазерного прицела, который навели на него. На следующий день после ночных обысков и допросов служащие церкви и часть прихожан, опасаясь дальнейших преследований, выехали из города.

В марте 2022 года во время атак на Мариуполь российские военные задержали пастора баптистской церкви Михаила Резникова и её служителя Андрея Фоменко, когда они вышли за продуктами для людей, спрятавшихся от обстрелов в церкви. В сентябре 2022 в том же Мариуполе силовики похитили пастора другой баптистской церкви и его жену за отказ предоставить храм для проведения референдума.

Священника греко-католического храма из Мелитополя Александра Богомаза допрашивали перед выдворением семь раз, в каждый из которых требовали оформить российский паспорт, говорил он журналистам.

«Они разговаривали со мной так, как будто я был чем-то низшим от мира сего, а они были хозяевами в моём доме, в церкви и в приходе, — вспоминал он. — Очевидно, меня осудили и донесли: явно кто-то жаловался. Каждый день мы кормили до 30 бомжей, и кто-то доносил на меня. На допросах я слышал цитаты, по которым было понятно: кто-то передаёт информацию обо мне. Я даже не хочу узнавать, кто это был».

Пытки

Жители оккупированных территорий рассказывали, что, помимо оскорблений, угроз расправой, во время таких допросов и задержаний их также избивали и содержали без воды, еды, доступа к туалету.

Рустем Асанов, имам крымско-татарской религиозной общины «Бирлик» из села Счастливцево Херсонской области, рассказал правозащитникам, как военные несколько суток пытали его в одном из подвалов села, заподозрив в связях с ВСУ.

«Били ногами по рёбрам и позвоночнику, а также по пояснице чем-то твёрдым — видимо, прикладом автомата. Сбивали с ног, чтобы я падал, а наручники при этом ещё больше затягивались — это мне причиняло невыносимую боль, — вспоминал имам в разговоре с правозащитниками. — Они говорили: „Не будет никакой Украины, забудьте о ней, вскоре мы уничтожим всю Украину“».

Про избиения говорил и священник греко-католической церкви из Мелитополя Пётр Кривицкий. Его задержали во дворе церкви в конце ноября, после чего депортировали из города. Он прожил в оккупации больше 9 месяцев.

«Во двор залетела машина. Их было шестеро. Люди в чёрной форме закрыли ворота и моментально начали бить, поставили на колени. Болело колено, справа стопа очень болела, на спине остались потом синяки, — говорил священник позже в интервью. — Рабочих вывели на улицу. Один из них что-то сказал, и его ударили головой о стену, разбили в кровь».

Плен

В отдельных случаях такие допросы заканчивались для священнослужителей пленом. Священник Одесской епархии, капелланi (Священник в составе армии)× Василий Вирозуб провёл в колонии в Белгородской области 70 дней. Его задержали в составе экипажа спасательного судна «Сапфир», который должен был вывезти с острова Змеиный тела украинских военнослужащих.

Настоятеля греко-католического храма из Бердянска Ивана Левицкого задержали 16 ноября после обыска в церкви и увезли в неизвестном направлении. Через неделю в российских провластных СМИ появились новости о том, что якобы у Левицкого и ещё одного служителя церкви обнаружили боеприпасы. Подтверждения этому нет. Местоположение пастора и служителя храма всё ещё неизвестно.

Пастора Владислава Шабанца из Мариуполя задержали 21 марта, когда он эвакуировал из города местных жителей, и отправили в колонию в Еленовке. Он провёл в плену 105 дней.

Убийства

Прицельные убийства священнослужителей были зафиксированы как минимум в трёх областях — Донецкой, Киевской и Херсонской. В СМИ и докладах правозащитников сообщалось как минимум о пяти подобных случаях.

В Ясногорке Киевской области расстреляли священника ПЦУ Ростислава Дударенко, когда он вышел к военным из укрытия с крестом в руках. В Буче по дороге за гуманитарной помощью убили священника ПЦУ Мирона Зварычука.

В Новой Каховке расстреляли дьякона евангелической церкви Анатолия Прокопчукова и его 19-летнего сына Александра. Их нашли в лесу у города через пять дней после задержания.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

Что происходило с церквями

Анализ «Вёрстки» показал, что военные и пророссийские власти атаковали здания церквей, мечетей, религиозных центров и связанных с ними организаций не менее чем в 66 случаях. В результате 45 зданий захватили или конфисковали, ещё восемь — разграбили и обыскали без конфискации. В трёх случаях — уничтожили.

Конфискация

Чаще всего — в 45 зафиксированных актах — речь шла именно о захвате и конфискации зданий религиозных организаций. Во всех случаях этому предшествовал обыск. Как правило, на месте церквей, храмов, домов молитв и связанных с ними организаций военные оборудовали собственные штабы или передавали здания местной пророссийской администрации. Те, в свою очередь, открывали на их месте полицейские пункты, отделения «Единой России», а в некоторых случаях отдавали объекты Русской православной церкви (РПЦ).

Так, служителям РПЦ после конфискации передали храм Покрова Пресвятой Богородицы в селе Строгановка Запорожской области. В селе Чкалово, в получасе езды от Строгановки, военные, судя по сообщениям в СМИ, объявляя о закрытии баптистского дома молитвы, добавили, что после «референдума ни одной секты в селе не будет, а останется только Православная Церковь».

В Молочанске в захваченных зданиях меннонитской церкви и благотворительного фонда открыли офисы «Единой России». В Мелитополе помещение церкви «Слово жизни» отдали под пункт полиции. А в некогда знаковой для города Мелитопольской христианской церкви после оккупации расположились министерство молодежи, культурно-спортивный развлекательный комплекс и отделение Росгвардии.

«Вокруг церкви было 200 солдат, — рассказывал позже в интервью пастор Мелитопольской христианской церкви Виктор Сергеев. — Заехали, разломав шлагбаум и ворота. Начался позорный штурм, обыск здания».

Храм Вознесения Господня в Лукашовке Черниговской области, который принадлежал Московскому патриархату, военные использовали в качестве своего штаба. После освобождения села в здании церкви обнаружили тела погибших и замученных местных жителей. Храм Почаевской иконы Божией Матери в Буче российские войска приспособили под склад для боеприпасов. В Таврическом христианском институте в Херсонской области, помимо собственных позиций и складов, военные открыли крематорий.

Как объясняют правозащитники, международное гуманитарное право запрещает использовать культовые (религиозные) постройки «для поддержки военных усилий». Когда вооружённые силы обустраивают свои позиции, штабы, склады в церквях, они таким образом превращают находящееся под защитой религиозное сооружение в законную военную цель.

Разграбление и разрушение

Нередко храмы и связанные с ними помещения грабили. Во время оккупации города Корюковка в Черниговской области камеры видеонаблюдения зафиксировали, как военные разбили окно в одной из церквей и вынесли оттуда продукты. В пгт Ворзель Киевской области аналогично ограбили местную духовную семинарию, а часовню при ней приспособили под туалет.

В отдельных случаях религиозные объекты и вовсе уничтожали: прицельно обстреливали и сжигали. Так, в селе Русские Тишки Харьковской области, как сообщали СМИ, здание Архангело-Михайловской церкви ПЦУ сначала разграбили, а во время осеннего отступления сожгли. В Северодонецке военные целенаправленно обстреляли зажигательными кассетами исламский центр «Бисмилля».

Причины репрессий

Украинский язык и отказ в поддержке РПЦ

Как показал анализ «Вёрстки», поводами для репрессий в отношении религиозных деятелей становилась как поддержка украинской власти, так и сам украинский язык, используемый во время ведения служб.

В Мелитополе за время оккупации закрыли как минимум две церкви ПЦУ за ведение службы на украинском языке. По той же причине из города выдворили и священника греко-католической церкви Петра Креницкого.

Также в Мелитополе во время митинга против оккупации был задержан пастор баптистской церкви Валентин Журавлёв. Он проводил богослужение на площади, где проходил протест. По данным СМИ, впоследствии пастора отпустили и разрешили остаться в городе при условии, что он не будет проводить служений.

В Бердянске после обыска в евангелистской церкви задержали её пастора Сергея Карпенко. Причиной задержания стала найденная при обыске украинская символика. Кроме того, две местные церкви, по данным СМИ, обязали отказаться от украинской регистрации в пользу российской.

Как минимум в четырёх случаях причинами давлений становился отказ священников упоминать Московский патриархат на службах, молиться «за победу России» и высказываться в поддержку РПЦ. Объектами преследования здесь оказывались служители УПЦ из четырёх храмов Мелитополя: собора Александра Невского, храма великомученника и целителя Пантелеимона, а также — Свято-Татьянинского и Свято-Георгиевского храмов.

Российские законы

Поводами для религиозных преследований на оккупированных территориях становились в том числе и российские законы, которые начали действовать после аннексии.

Деятельность любых религиозных организаций в российском правовом поле регламентирует закон о свободе совести. Статья 14 закона описывает, в каких случаях религиозную организацию могут запретить или ликвидировать. Среди причин указаны, к примеру, применение гипноза, развратные действия, употребление наркотиков во время служений, нанесение ущерба нравственности и здоровью, а также — пропаганда войны, создание вооружённых формирований, насильственное изменение основ конституционного строя, посягательство на личность, права и свободы граждан. Но, помимо этого, деятельность религиозных организаций контролируется антиэкстремистским и антитеррористическим законодательством.

Александр Верховский, правозащитник и директор аналитического центра «Сова», отслеживающий нарушения свободы совести и практику антиэкстремистского законодательства в России, отмечает, что антиэкстремистское законодательство «поглотило тему давления на религиозные организации» с середины нулевых.

«Тогда начали запрещать какие-то религиозные объединения или книжки за экстремизм или терроризм, — вспоминает правозащитник. — В первые годы ещё как-то пытались подогнать практику под антитеррористическую, но впоследствии довольно быстро сюда начали включать всё подряд, особо не разбираясь в деятельности организации».

Сегодня, как отмечает Александр Верховский, преследование религиозных организаций и их членов происходит по двум направлениям. В первом случае причинами запрета становятся всё те же обвинения в террористической или экстремистской деятельности. Так, например, происходило с движением «Свидетели Иеговы».

Во втором случае религиозные организации включают в перечень нежелательных.
Формальной причиной для этого становится связь с иностранными юрлицами, получение от них какого-либо финансирование и «ведение политической деятельности». При этом политической деятельностью признаются как отдельные высказывания членов организаций, так и их общая публичность. Так, к примеру, происходило с евангельской христианской церковью «Новое поколение».

В специальном перечне Минюста РФ из 102 организаций, признанных экстремистскими, не менее 29 — церкви, религиозные группы и объединения. В реестре нежелательных — из 91 организации религиозными являются не менее 15. Большая часть упомянутых в исследовании «Вёрстки» храмов и религиозных движений, за исключением лишь УПЦ, подчиняющейся Московскому патриархату, официально запрещены в России как «угрожающие конституционному строю» и включены в реестр нежелательных. За участие в деятельности таких организаций в России предусмотрено как уголовное, как и административное наказание.

При этом, по словам Александра Верховского, война в 2022 году неожиданно повлияла на количество новых уголовных дел против членов религиозных организаций внутри России.

«В 2022 году число новых дел, связанных с религиозным экстремизмом, резко снизилось, — отмечает правозащитник. — „Свидетели Иеговы“ по-прежнему масштабно преследуются, но в 2022 году против них возбудили, например, в два раза меньше дел, чем в 2021. 77 уголовных дел против 142. Даже по „Хизб-ут-Тахрир“ стало гораздо меньше дел, хотя большая их часть с 2014 года возбуждалась в Крыму. Я думаю, что война на этом поле сказалась, потому что просто руки не доходят, все заняты».

Опыт гонений

Как отмечают опрошенные «Вёрсткой» эксперты, религиозные репрессии не стали особенностью полномасштабного вторжения России — подобные гонения происходили с 2014 года как на территории сепаратистских «ЛДНР», так и на территории аннексированного Крыма. По словам правозащитников, гонениям подвергались все те, кто отказывался от сотрудничества с новой властью.

Так, на территории «ЛДНР» одним из самых жестоких было убийство четырёх пятидесятников — служителей церкви Преображения Господня в Славянске. В мае 2014 года их автомобиль остановили для досмотра, после чего самих дьяконов убили, а тела сожгли. В Крыму давление на крымских татар и украинцев вылилось в сотни уголовных дел по обвинению людей в участии в террористических и экстремистских организациях.

«Мы пришли к выводу, что Российская Федерация рассматривает свободу религии как коллективную категорию, — говорит глава центра гражданских свобод Украины, правозащитница Александра Матвийчук. — То есть, если она [Россия] контролирует ту или иную церковь, религиозную организацию или конфессию и ты к ней принадлежишь, тогда у тебя есть возможность отправлять свои религиозные потребности. Если же нет, то тогда это автоматически оказывается за рамками дозволенного и люди могут быть подвергнуты преследованиям».

Преступление и наказание

Адвокат Сергей Голубок, допущенный к практике в Международном уголовном суде (МУС), отмечает, что религиозные репрессии могут преследоваться в рамках МУС и квалифицируются по двум статьям Римского статута.

«Умышленное нанесение ударов по зданиям, предназначенным для целей религии, если они не являются военными целями, в условиях вооружённого конфликта может представлять собой военное преступление, — говорит Голубок. — Преследование группы или общности по религиозным мотивам, в условиях широкомасштабного или систематического нападения на гражданских лиц, если оно осуществляется в рамках государственной политики, может образовывать признаки преступлений против человечности».

Кроме того, адвокат добавил, что Комитет по правам человека ещё в 2022 году «выражал обеспокоенность» действиями России по преследованию религиозных общин и ущемлению свободы религии. В частности, речь шла о законах об «экстремистской деятельности» и преследовании «Свидетелей Иеговы».

В течение полутора лет войны репрессии против религиозных групп и организаций стали фактически частью кампании по систематическому искоренению «нежелательных» религиозных организаций в Украине, отмечают правозащитники.

Обнаруженные 108 актов репрессий лишь часть этой кампании, где пострадавшие или их представители смогли задокументировать ущерб, связаться с правозащитниками или журналистами. Сколько подобных кейсов есть ещё — неизвестно.

Обложка: Дмитрий Осинников

Регина Гималова