«С моей страной беда, тут не говорить надо, а кричать и в колокола бить»

Как семейную пару из Тверской области осудили на многие годы колоний за антивоенные граффити

Худож­ни­ца из Твер­ской обла­сти Люд­ми­ла Раз­умо­ва почти год нахо­ди­лась в оди­ноч­ной каме­ре по обви­не­нию в «фей­ках» и ван­да­лиз­ме, а теперь осуж­де­на на семь лет. Её муж Алек­сандр Мар­ты­нов за те же анти­во­ен­ные над­пи­си полу­чил шесть с поло­ви­ной лет коло­нии. Судеб­ный про­цесс дра­ма­ти­че­ски рас­ко­лол супру­гов. Он решил «не митин­го­вать» в суде, а она регу­ляр­но про­дол­жа­ет высту­пать с анти­во­ен­ны­ми выска­зы­ва­ни­я­ми. «Вёрст­ка» рас­ска­зы­ва­ет исто­рию пары, став­шей актив­ны­ми участ­ни­ка­ми анти­во­ен­но­го сопро­тив­ле­ния.

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

Закан­чи­вал­ся пер­вый месяц вой­ны Рос­сии с Укра­и­ной. 23 мар­та 2022 года в Твер­ской обла­сти 64-лет­ний Алек­сандр Мар­ты­нов, отра­ба­ты­вая сме­ну в так­си, заехал на бен­зо­ко­лон­ку в посёл­ке Ново­за­ви­дов­ский. Там к нему подо­шли поли­цей­ские и пред­ло­жи­ли поехать с ними в бли­жай­шее отде­ле­ние. В это же вре­мя к его 55-лет­ней жене Люд­ми­ле Раз­умо­вой тоже при­е­хал пат­руль: сотруд­ни­ки позво­ни­ли в дверь их неболь­шо­го част­но­го дома, жен­щи­на откры­ла — и через пол­ча­са была в том же ОВД, что и Мар­ты­нов.

Алек­сандр Мар­ты­нов и Люд­ми­ла Раз­умо­ва

Пару обви­ни­ли в рас­про­стра­не­нии «фей­ков» об армии и ван­да­лиз­ме. В спис­ке дово­дов обви­не­ния — рас­ска­зы вла­дель­цев зда­ний, на кото­рых ока­за­лись анти­во­ен­ные граф­фи­ти, нари­со­ван­ные супру­га­ми. Отве­чая на пер­вые вопро­сы сле­до­ва­те­лей, задер­жан­ные пока не зна­ли, что не вер­нут­ся в свой дом ещё мно­го лет. Мар­ты­но­ва с Раз­умо­вой аре­сто­ва­ли и отпра­ви­ли в изо­ля­то­ры.

«Стало обидно за державу»

В пись­мах из СИЗО кор­ре­спон­ден­ту «Вёрст­ки» Алек­сандр гово­рит, что все­гда имел либе­раль­ные взгля­ды: с радо­стью при­нял пере­строй­ку, 90‑е ощу­тил как шанс на обнов­ле­ние и надеж­ду. Вза­хлёб читал став­шую доступ­ной лите­ра­ту­ру: Сол­же­ни­цы­на, Гросс­ма­на, Вой­но­ви­ча и Пла­то­но­ва. Боль­ше 30 лет назад он пере­ехал из Аст­ра­ха­ни в Ново­за­ви­до­во, где на дол­гие годы стал пред­при­ни­ма­те­лем по изго­тов­ле­нию сто­ляр­ных изде­лий. Мно­гие люди в посёл­ке до сих пор при встре­че бла­го­да­рят его за рабо­ту, пишет он. С наступ­ле­ни­ем 10‑х годов зака­зы рез­ко пошли на убыль, Мар­ты­но­ву при­шлось пой­ти в так­си­сты.

За про­ис­хо­дя­щим в стране Алек­сандр сле­дил все­гда, но лишь наблю­дал, а с участ­ни­ка­ми про­тестных акций был рядом «душой». Он гово­рит, что «пол­зу­чее раз­ру­ше­ние демо­кра­тии» для него во мно­гом нача­лось с раз­го­на НТВ, а даль­ше — «пошло-поеха­ло».

Люд­ми­ла пишет, что про­ве­ла счаст­ли­вое дет­ство в неболь­шом таёж­ном посёл­ке Хаба­ров­ско­го края. Хаба­ров­ском она до сих пор очень доро­жит, в пись­мах пере­да­ёт зем­ля­кам при­вет: назы­ва­ет их «луч­ши­ми, сме­лы­ми, бла­го­род­ны­ми роман­ти­ка­ми» и про­сит «не бро­сать свою роди­ну до послед­не­го». Меч­та­ла стать худож­ни­цей по костю­мам — её рабо­ты оце­нил сотруд­ник МХАТ, но не сло­жи­лось. Люд­ми­ла роди­ла пер­во­го сына и поеха­ла с мужем по воен­ным гар­ни­зо­нам. Потом при­шлось пере­ехать в Поль­шу — и там Раз­умо­ва ста­ла всё чаще заду­мы­вать­ся о поли­ти­ке.

Алек­сандр Мар­ты­нов и Люд­ми­ла Раз­умо­ва

Перей­дя гра­ни­цу, семья буд­то попа­ла в рай: «всё как буд­то выли­за­но, и спо­кой­но, и свет­ло». Люд­ми­ла гово­рит, что ей тогда «ста­ло обид­но за род­ную дер­жа­ву и боль­нее все­го — за тему рос­си­ян как поль­ских осво­бо­ди­те­лей, рас­кру­чи­ва­е­мую про­па­ган­дой». В реаль­но­сти жите­ли воен­но­го гар­ни­зо­на запом­ни­лись Люд­ми­ле тем, что «остав­ля­ли вокруг себя мусор, не ува­жа­ли мест­ных жите­лей и всё вре­мя пили алко­голь».

«Путлер капут»

С Мар­ты­но­вым Раз­умо­ва позна­ко­ми­лась в 2018 году в соц­се­тях. Нача­ли вме­сте путе­ше­ство­вать, ходить в похо­ды, когда съе­ха­лись — обу­стра­и­ва­ли дом.

После аре­ста губер­на­то­ра Хаба­ров­ско­го края Сер­гея Фур­га­ла и нача­ла про­те­стов на Даль­нем Восто­ке в семье ста­ли часто обсуж­дать поли­ти­ку. Люд­ми­ла нача­ла смот­реть на собы­тия в стране ради­каль­нее.

Вме­сто фото­гра­фий и рисун­ков, кото­рые Люд­ми­ла обыч­но пуб­ли­ко­ва­ла в сво­их соц­се­тях, жен­щи­на всё чаще ста­ла делить­ся рас­сле­до­ва­ни­я­ми Наваль­но­го о кор­руп­ции и интер­вью с оппо­зи­ци­о­не­ра­ми на стра­ни­цах в «Одно­класс­ни­ках» и во «ВКон­так­те». Она откры­то кри­ти­ко­ва­ла рос­сий­скую власть: за «отсут­ствие инте­ре­са к соб­ствен­ным граж­да­нам», за «уни­что­же­ние граж­дан­ско­го обще­ства», за аннек­сию Кры­ма и вой­ну с Гру­зи­ей. Более спо­кой­ный и сдер­жан­ный Алек­сандр начал делать это толь­ко после нача­ла пол­но­мас­штаб­но­го втор­же­ния в Укра­и­ну.

Пер­вый день вой­ны супру­ги про­ве­ли в ужа­се и рас­те­рян­но­сти, но всё рав­но реши­ли ехать на анти­во­ен­ный митинг в Моск­ву. Они дума­ли, что ника­кой поли­ции не хва­тит на коли­че­ство про­те­сту­ю­щих. Ошиб­лись. Люд­ми­ла назы­ва­ет кар­ти­ну, кото­рую уви­де­ла в цен­тре сто­ли­цы, «одной из самых страш­ных в жиз­ни». Под пес­ню «Кон­фет­ки, бара­ноч­ки, слов­но лебе­ди, саноч­ки…» на Крас­ной пло­ща­ди кру­жи­лись пустые кару­се­ли, а рядом тол­па поли­ции наби­ва­ла авто­за­ки теми немно­ги­ми, кто не побо­ял­ся вый­ти на ули­цу.

И тогда пара реши­ла пере­убеж­дать людей, выкла­ды­вая прав­ду о войне на сво­их стра­ни­цах. Поми­мо при­выч­ных видео о репрес­си­ях рос­сий­ско­го госу­дар­ства, там появи­лись кад­ры раз­ру­шен­ных горо­дов, рас­пра­вы над мир­ны­ми жите­ля­ми, интер­вью плен­ных рос­сий­ских сол­дат, назы­вав­ших циф­ры потерь, отлич­ные от офи­ци­аль­ных.

Решив открыть гла­за и сво­им сосе­дям, супру­ги нача­ли остав­лять граф­фи­ти на зда­ни­ях. Писать анти­во­ен­ные лозун­ги выхо­ди­ли ночью, воору­жив­шись бал­лон­чи­ка­ми с чёр­ной крас­кой. Зда­ния выби­ра­ли «самые замет­ные»: авто­бус­ные оста­нов­ки и попу­ляр­ные сре­ди жите­лей мага­зи­ны. В неко­то­рых местах над­пись «Пут­лер капут» сопро­вож­дал тра­фа­рет­ный рису­нок, сов­ме­ща­ю­щий порт­ре­ты Пути­на и Гит­ле­ра. Пара оста­ви­ла такие над­пи­си в род­ном Ново­за­ви­до­во, а ещё в сосед­них сёлах — Мок­си­но, Варак­ши­но, Теши­ло­во и Мир­ном. Послед­ним перед задер­жа­ни­ем граф­фи­ти ста­ла над­пись «Укра­и­на, про­сти нас». 22 мар­та пара нанес­ла её на поста­мент памят­ни­ка воин­ской сла­вы «Реак­тив­ная уста­нов­ка „Катю­ша“ на пье­де­ста­ле на 115 км шос­се Москва-Кали­нин». Жите­ли Твер­ской обла­сти назы­ва­ют его про­сто памят­ни­ком «Катю­ше». На сле­ду­ю­щий день их задер­жа­ли.

Люд­ми­ла в пись­мах «Вёрст­ке» объ­яс­ня­ет свой посту­пок тем, что «не мог­ла есть и спать, думая о том, что сол­да­ты с обе­их сто­рон — рож­дён­ные в муках и люби­мые кем-то дети». Нена­висть к войне ей при­ви­ли ещё в дет­стве. Дед Иосиф Алек­се­е­вич Орлов рас­ска­зы­вал, что участ­во­вал в бит­ве за Днепр в сере­дине Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны и сде­лал всё воз­мож­ное, что­бы не поте­рять ни одно­го из сво­их бой­цов. За это полу­чил орден и самое для него цен­ное — бла­го­дар­ность мате­рей и жён спа­сён­ных сол­дат из Гру­зии, Таджи­ки­ста­на и Укра­и­ны. До кон­ца жиз­ни они писа­ли семье Орло­ва пись­ма.

Люд­ми­ла счи­та­ет, что дед не про­стил бы ей под­держ­ки втор­же­ния в Укра­и­ну. Она гово­рит, что фра­за «Укра­и­на, про­сти нас» — не осквер­не­ние зда­ний, как счи­та­ет сле­до­ва­тель, а пока­я­ние перед наро­дом, кото­рый тоже когда-то побе­дил фашизм. Граф­фи­ти, нари­со­ван­ные ею и её мужем на зда­ни­ях в сосед­них дерев­нях, — «крик сты­да и отча­я­ния, кото­рое не полу­ча­лось выра­зить ина­че». Люд­ми­ла дума­ет, что, «если бы все рос­си­яне осо­зна­ли, какое буду­щее может ждать госу­дар­ство-агрес­со­ра, они без стра­ха тюрь­мы запол­ни­ли бы ули­цы и пло­ща­ди боль­ших и малых горо­дов».

При задер­жа­нии 23 мар­та Люд­ми­ла и Алек­сандр узна­ли, что уго­лов­ное дело на них заве­ли совсем недав­но. В деле фигу­ри­ру­ет 17 мар­та — день, когда они попа­ли на каме­ры сле­же­ния, уста­нов­лен­ные на мага­зи­нах. Опо­знав граф­фит­чи­ков, сотруд­ник мест­но­го ФСБ нашёл их соц­се­ти и сде­лал скрин­шо­ты кри­ти­ку­ю­щих власть репо­стов. В дело доба­ви­ли пись­мен­ные пока­за­ния вла­дель­цев мага­зи­нов о нане­сён­ном им мате­ри­аль­ном ущер­бе. Ни один из пред­при­ни­ма­те­лей не при­сут­ство­вал на суде над Мар­ты­но­вым и Раз­умо­вой. С «Верст­кой» они тоже гово­рить отка­за­лись.

Рису­нок Люди­ми­лы Раз­умо­вой

Что­бы не про­пу­стить новые тек­сты «Вёрст­ки», под­пи­сы­вай­тесь на наш теле­грам-канал

«Обещала устроить условный срок»

В изо­ля­то­рах пара про­ве­ла год. Пер­вые пол­го­да в твер­ском СИЗО № 1 было невы­но­си­мо само заклю­че­ние, пишет Раз­умо­ва, а потом слож­нее все­го ста­ло выдер­жи­вать оди­но­че­ство. Несмот­ря на все прось­бы, Люд­ми­лу дер­жа­ли в оди­ноч­ной каме­ре. Руко­вод­ство изо­ля­то­ра гово­ри­ло ей, что каме­ра-чет­вёр­ка — «непоз­во­ли­тель­ная рос­кошь».

Никто из близ­ких не помог супру­гам най­ти хоро­ших адво­ка­тов, и паре при­шлось дове­рить­ся госу­дар­ствен­ным защит­ни­кам. Адво­кат Раз­умо­вой Ната­лья Горо­жан­ки­на с гоно­ра­ром в 200 тысяч руб­лей за про­цесс пообе­ща­ла «устро­ить ей услов­ный срок». Поз­же Люд­ми­ла обви­ни­ла её во лжи и неком­пе­тент­но­сти: по её сло­вам, Горо­жан­ки­на учи­ла её смот­реть в пол и каять­ся, сме­я­лась над её выска­зы­ва­ни­я­ми и при­нуж­да­ла врать о сво­ём состо­я­нии здо­ро­вья, что­бы вызвать у судьи жалость. Люд­ми­ла пере­ста­ла при­слу­ши­вать­ся к ней перед про­чте­ни­ем сво­е­го пер­во­го послед­не­го сло­ва.

Защит­ни­ца Люд­ми­лы под­го­то­ви­ла для неё пра­виль­ную речь, состо­я­щую из фор­му­ли­ро­вок, пол­ных сожа­ле­ния и рас­ка­я­ния, но обви­ня­е­мая реши­ла гово­рить чест­но:

«Наш Путин гор­дит­ся тем, что у нас есть ору­жие, ана­ло­гов кото­ро­го нет в мире. Не луч­ше ли гор­дить­ся здра­во­охра­не­ни­ем, обра­зо­ва­ни­ем, зар­пла­та­ми, пен­си­я­ми… Нет, нам не надо, что­бы ана­ло­гов им не было в мире, нам хотя бы, что­бы они были достой­ные нас. А пока у нас есть толь­ко „вели­чие“ и море вод­ки. Вели­чие — для гор­до­сти, вод­ка — для под­ня­тия духа. А несо­глас­ных сажа­ют в тюрь­мы и лома­ют жиз­ни и судь­бы людей, у кото­рых ещё есть своё мне­ние».

Рису­нок Люди­ми­лы Раз­умо­вой

«Это Харьков, который разбомбили, и больше ничего»

По сло­вам Алек­сандра, после того, как Люд­ми­ла про­из­нес­ла послед­нее сло­во, с ней «буд­то слу­чи­лась ката­стро­фа», и она пере­ста­ла мол­чать на засе­да­ни­ях о войне, как пред­ла­га­ла делать адво­кат. Мар­ты­нов мог общать­ся с супру­гой толь­ко на судах и пото­му спи­сал её пове­де­ние на помут­не­ние рас­суд­ка из-за дол­го­го оди­но­че­ства в каме­ре. Сам он наде­ял­ся «тихо отси­деть­ся» и о поли­ти­ке с судьёй пред­по­чи­тал не гово­рить.

По сло­вам обви­ня­е­мых, суд затя­ги­вал про­цесс, воз­об­нов­ляя след­ствие из-за новых пись­мен­ных пока­за­ний сви­де­те­лей и застав­ляя пару зано­во про­из­но­сить послед­нее сло­во. Когда это слу­чи­лось в тре­тий раз, Люд­ми­ла пол­но­стью отка­за­лась от при­зна­ния сво­ей вины. Она вспом­ни­ла один из сво­их источ­ни­ков — «Новую газе­ту» — и зада­лась вопро­сом, на кото­рый сама зна­ет ответ: раз­ве может изда­ние с такой исто­ри­ей рас­про­стра­нять фей­ки?

«Я не счи­таю, что эти видео — фей­ки. Я немнож­ко раз­би­ра­юсь в съём­ке. И если я вижу Харь­ков, кото­рый раз­бом­би­ло с высо­ты дро­нов, то для меня это Харь­ков, кото­рый раз­бом­би­ли, и боль­ше ниче­го. Исто­ки этой вой­ны, её послед­ствия — я всё об этом знаю. И да, мне страш­но, как жен­щине, про­сто как чело­ве­ку, сво­бод­но­му и чест­но­му, пото­му что вой­на — это самое худ­шее, что при­ду­мал чело­век», — гово­ри­ла на суде Люд­ми­ла.

В октяб­ре 2022 года меж­ду супру­га­ми слу­чил­ся раз­лад. На каж­дом сво­ём засе­да­нии Люд­ми­ла гово­ри­ла о войне, а Алек­сандр пытал­ся её одёр­ги­вать. Пози­цию люби­мо­го чело­ве­ка Раз­умо­ва назва­ла пре­да­тель­ством. Она пишет, что «самое страш­ное из слу­чив­ше­го­ся — сла­бость муж­чи­ны, кото­ро­го она все­гда виде­ла сво­ей опо­рой». За этот год, про­ве­дён­ный в изо­ля­то­ре, её чув­ства про­шли, «всё пере­го­ре­ло», и она счи­та­ет, что это к луч­ше­му.

Люд­ми­ла назы­ва­ет мужа пре­да­те­лем. А он дума­ет, что её поли­ти­че­ские выступ­ле­ния пор­тят им обо­им жизнь. «Столь­ко гря­зи она на меня выли­ла, вра­гу не поже­ла­ешь», — пишет Алек­сандр об их нынеш­них отно­ше­ни­ях. Жен­щи­на обви­ня­ет его в наме­рен­ном при­зна­нии в том, что они оба зна­ли о ста­тье о «фей­ках» в момент совер­ше­ния сво­их «пре­ступ­ле­ний». Сам Алек­сандр гово­рит, что не счи­тал это важ­ным и не поду­мал о несов­па­де­нии их пози­ций.

На одном из декабрь­ских засе­да­ний суда Мар­ты­нов узнал от при­ста­вов, что умер­ла его мать. Это ста­ло для него ещё одним испы­та­ни­ем: толь­ко она под­дер­жи­ва­ла Алек­сандра и помо­га­ла ему с пере­да­ча­ми. После смер­ти мате­ри у Мар­ты­но­ва род­ных не оста­лось. Пожи­лая мать Люд­ми­лы не при­ня­ла её посту­пок, быв­ший муж и дети под­дер­жи­ва­ют её пись­ма­ми и пере­да­ча­ми, но в суд ни разу не при­шли. Млад­шую, 17-лет­нюю, дочь, кото­рая жила с Раз­умо­вой, забрал к себе отец.

В отли­чие от Люд­ми­лы, на засе­да­ни­ях Мар­ты­нов не отри­цал сво­ей вины, по сове­ту адво­ка­та по назна­че­нию вёл себя скром­но и всё вре­мя ста­рал­ся дока­зать Люд­ми­ле, что в суде не митин­гу­ют. Он счи­та­ет: они не поли­ти­ки, а про­сто люди, кото­рые не гото­вы к боль­шим сро­кам. Алек­сан­дру 64 года — и после года в СИЗО он не верит, что смо­жет пере­жить тюрь­му. В суде меч­тал толь­ко об одном: что­бы всё закон­чи­лось и они с Люд­ми­лой смог­ли уехать из стра­ны вме­сте.

«Вижу поддержку, которую они не могут оказывать словами»

Меч­ты не осу­ще­стви­лись. Несмот­ря на то, что бли­же к кон­цу про­цес­са за дело Раз­умо­вой и Мар­ты­но­ва взя­лись адво­ка­ты от ОВД-инфо Мария Вара­е­ва и Андрей Дон­ской. Пара рас­счи­ты­ва­ла, что помощь хоро­ших защит­ни­ков может повли­ять на при­го­вор, но это­го не слу­чи­лось. Алек­сандра отпра­ви­ли на шесть с поло­ви­ной лет в коло­нию обще­го режи­ма, а Люд­ми­лу — на семь лет. Они не ожи­да­ли таких сро­ков, но, как гово­рят адво­ка­ты, при­ня­ли при­го­вор спо­кой­но — без слёз и пани­ки.

Раз­умо­ва пишет, что в оди­ноч­ной каме­ре, где она до сих пор нахо­дит­ся, ей очень не хва­та­ет обще­ния. После рас­про­стра­не­ния инфор­ма­ции о деле в СМИ осуж­дён­ной ста­ли писать всё боль­ше людей, и она это­му рада. Пишу­щих ей жен­щи­на назы­ва­ет «наши» — с отсыл­кой к цита­те Кип­лин­га: «Мы с тобой одной кро­ви, ты и я».

Люди­ми­ла Раз­умо­ва

У Раз­умо­вой оста­лось двое близ­ких дру­зей. Один из них, Анд­рон Бель­ке­вич, регу­ляр­но пишет Люд­ми­ле пись­ма, хотя и не согла­сен с её поли­ти­че­ски­ми взгля­да­ми. Сто­рон­ник пози­ции «не всё так одно­знач­но» рас­ска­зал «Вёрст­ке», что был удив­лён «тако­му ходу собы­тий» и силь­но опе­ча­лен их ито­гом. Ему Люд­ми­ла запом­ни­лась как «твор­че­ский чело­век с осо­бым виде­ни­ем мира, силь­ная и сме­лая жен­щи­на, отлич­ная мать».

«Не так дав­но мы ста­ли дру­зья­ми, нас преж­де все­го объ­еди­ни­ла любовь к при­ро­де, а имен­но — к тай­ге. И послед­нее вре­мя боль­ше пере­пи­сы­ва­лись и наде­я­лись встре­тить­ся. Мне страш­но горь­ко, что так всё обер­ну­лось», — гово­рит Анд­рон.

Как ни стран­но, пере­жить оди­но­че­ство Люд­ми­ле, по её сло­вам, во мно­гом помо­га­ют сотруд­ни­ки коло­нии. Она счи­та­ет, что боль­шин­ство из них рабо­та­ет там толь­ко пото­му, что им нечем кор­мить семью. В гла­зах, лицах и отно­ше­нии к ней жен­щи­на видит «соли­дар­ность и под­держ­ку, кото­рую они не могут ока­зы­вать сло­ва­ми».

Люд­ми­ла пишет, что не отча­я­лась и не сда­лась, «по-преж­не­му верит в саму себя и свою силу духа». На суде, по её сло­вам, вопре­ки при­го­во­ру, Раз­умо­ва почув­ство­ва­ла себя побе­ди­те­лем бла­го­да­ря обли­чи­тель­ной речи адво­ка­тов, кото­рая заста­ви­ла пред­ста­ви­те­лей обви­не­ния стать «каки­ми-то малень­ки­ми и тще­душ­ны­ми». В оче­ред­ном послед­нем сло­ве Люд­ми­ла заяви­ла, что, какой бы срок она ни полу­чи­ла, у неё все­гда будет бонус: «Детям, вну­кам и потом­кам нико­гда не будет за неё стыд­но». Это и есть для неё самое глав­ное. Алек­сандр, судя по его пись­мам, не так бодр, но «помощь хоро­ших адво­ка­тов и пись­ма людей, кото­рых ста­ло боль­ше после осве­ще­ния дела в СМИ», тоже дали ему шанс пове­рить в луч­шее. Напи­сан­ное «Вёрст­ке» после при­го­во­ра пись­мо из СИЗО он закон­чил фра­зой дру­го­го полит­за­клю­чён­но­го — Вла­ди­ми­ра Кара-Мур­зы: «Рас­свет уже за пово­ро­том».

Мар­ты­нов и Раз­умо­ва по-преж­не­му живут в СИЗО — Люд­ми­ла всё так же в оди­ноч­ной каме­ре — и ждут реше­ния по обжа­ло­ва­нию их при­го­во­ров.

Облож­ка: Дмит­рий Осин­ни­ков

Ана­ста­сия Муса­то­ва